Инклюз

Эксплуататор был возле корабля. Распластал свое угловатое тело возле одной из опор, и штамповал миньонов, не прекращая разговора с кораблем. Моего появления он будто бы не заметил. А когда я обратил на себя внимание, заявил:

— Сколько можно ждать? Ты каждый раз затягиваешь свои изыскания, лишь бы побаловаться с местной живностью. Как будто и так не понятно, что для колонизации эта планета не годится, а для эксплуатации — вполне.

— Ты не должен начинать эксплуатацию пока я не оглашу вердикт по биоресурсам!

— Это излишество. Я вполне могу сам все определить и вынести любой вердикт.

От такого заявления я опешил и посмотрел на корабль. Но тот хранил молчание. Не понимаю, почему — эксплуататор явно был поврежден, будь он исправен, он никогда не подверг бы сомнению стандартное разделение обязанностей. В чем тут сомневаться? Есть Корабль, который переносит нас в пространстве, и есть мы двое, причем конечно, хоть деятельность эксплуататора и более масштабна, моя гораздо важнее. Ископаемые и прочие неодушевленные ресурсы можно разрабатывать где угодно, биоресурсы же встречаются гораздо реже. На самом деле, вполне можно было бы обойтись без громоздкого эксплуататора, ограничившись узкоспециализированными биороботами или вообще машинами. По-моему, это очевидно!

— Ты же даже не знаешь, — продолжал, принявший мое молчание за признание его правоты, эксплуататор, — что в здешней пустыне есть самородный торий, иттербий, самарий и все в устойчивой форме, да еще и залегающие предельно компактно и удобно для разработки!

— Угу, — кивнул я, — самородный. Вовсе он не самородный! Из подземных вод все это добро попадает в организм местных животных, включая разумных! Которые потом строят жилища, используя выделения собственных тел и тел своего домашнего скота. Тоже, кстати, практически разумного. Ты добываешь иттербий и прочее из крыш их жилищ!

— Я знаю. Миньоны изучили останки местной фауны, ископаемой и современной. Поэтому я и делаю новых, которые займутся непосредственно живностью. Вот про воду не знал, так глубоко мои пока не копали. Надо и ее использовать.

Стало ясно, что продолжать с ним разговор бесполезно. Его совершенно не интересовали биоресурсы и их потенциал. В его поврежденном уме они тоже превратились в источник химических элементов, причем подлежащий немедленной эксплуатации. Обращаясь к Кораблю, я сказал:

— Изолируй его! Он поврежден, он нуждается в ремонте, а возможно в уничтожении.

Одновременно я бросил сланцевую табличку так, чтобы и эксплуататор и корабль могли ознакомиться с нацарапанным на ней посланием.

— Писать обо мне "Требует замены основных блоков"!? В уничтожении!? — вознегодовал эксплуататор — Я рационализировал процессы добычи ресурсов! Вот, смотри! И он двинулся прочь от корабля. Я проследил взглядом направление его движения и, приняв свою исходную форму, ринулся наперерез. Потому что двигался эксплуататор именно туда, где стояла Лолоку, которая не утерпела, и пришла-таки посмотреть на эксплуататора, не дожидаясь моего разрешения.

Я гораздо меньше, но и гораздо подвижнее. Успев загородить собой Лолоку, я кинулся на эксплуататора лоб в лоб, рассчитывая проникнуть под его экзооболочку. Бьюсь об заклад, мне бы это удалось, и тогда он был бы в моей власти. Но раньше, чем мы столкнулись, Корабль выстрелил из себя два манипулятора, которые жестко зафиксировали нас, как механически, так и с помощью химической обработки, то бишь, опрыскав релаксантом. Я видел, как корабль поглощает эксплуататора, а потом оказался в темноте и тишине. В своей транспортной камере.

Почувствовав, что релаксант отпускает, я прижался к стенам, и по их едва ощутимой вибрации (долгий опыт полетов многому учит) догадался, что корабль летит недалеко, скорее всего — к соседней планете. Голубой, за которую мы собирались приняться после того, как разберемся с этой красненькой.

Но сперва я разберусь с эксплуататором. Этот дефективный не только ставит под угрозу нашу работу, но и представляет опасность для биоресурсов любой планеты, на которую мы высадимся.

Никогда еще никому не приходило в голову изолировать меня во время полета, так что кораблю пришлось изобрести пару ноу-хау. Он, разумеется, осведомлен о моей способности к метаморфозам, но насколько хорошо ему известны границы этой способности?

Входную мембрану корабль укрепил и заблокировал полем. Умно! Первое, что я сделал бы — вобрал ее в себя, наращивая массу. А вот стены просто залиты металлом. В принципе это серьезное препятствие. Могу я вобрать металл? Да, конечно, любой. Но он, в отличие от живой материи или кремниевых соединений, повиснет на мне мертвым грузом. Стена исчезнет, а я, здорово разросшийся, буду лежать пластом, так как у меня не хватит сил, чтобы сдвинуть свою металлическую тушу. Вариант — скинуть металл в сторону — не пройдет. Такое у меня устройство, что выбирать, где терять массу, а где нет, я не умею, это происходит равномерно. Сам я стану меньше, но пропорции содержания разных элементов не изменятся, и двигаться я все равно не смогу.

Вобрать немножко, а потом угрем проскользнуть в дырочку? Как бы не так! Разумеется, я попробовал. Не то чтобы особенно надеясь на успех… Вот чего за кораблем не подозревал, так это тяги к мучительству и злым шуткам: под слоем металла открылось такое же поле, что отгораживало от меня мембрану. Зачем!?

Тщательно осмотрев камеру, я нашел стык двух перпендикулярных полей, где их поверхность при соприкосновении слегка искрила, а это верный признак, что любой сильный энергетический импульс в этом месте приведет к дестабилизации полей. Возможно, они станут проницаемыми. Дело за малым: инициировать импульс, вот только сначала придумать как.

Я уже практически решил эту задачу (не буду утомлять вас подробностями), когда с треском и фейерверком, силящегося выполнить свои обязанности поля, входная мембрана смялась и исчезла, а с ней и изрядный кусок стены. Издавая звуки самого устрашающего свойства, в мою камеру вломился эксплуататор, фронтальная часть которого нависла надо мной и изготовилась к нападению.

Посмотрев на череду острых углов, нелепых сочленений и опасно перемигивающихся огней: то, из чего состояла его вторгнувшаяся ко мне часть, я, не раздумывая, преобразился в плотный амебообразный ком и проскользнул мимо него, рассчитывая, что, пока мой медлительный противник будет выламываться из тесной для него камеры, я успею нанести ему с тыла немалый ущерб.

Ох, и какой же он все-таки большой! корабль устроен так, что пустот, и весьма обширных, в нем предостаточно. Та, где предстояло развернуться нашему сражению, была, по меньшей мере, нескольких десятков метров в малом радиусе и больше сотни — в большом. Эксплуататор занимал, чуть ли не половину.

Заметив в одном из сочленений полоску бледноватого относительно других эластичного тяжа, я, сменив форму на более подходящую, протаранил его, острым рострумом ввинтился внутрь и стал терзать плоть экплуататора множеством клешней. Трудно предсказать, что именно располагалось в той части его организма, где я находился, но не похоже, что что-то жизненно важное. Меня мотало и швыряло, когда он извивался, а потом эксплуататор самолично изорвал свое тело, чтобы добраться до меня. Ускользнуть удалось лишь потому, что он одновременно наплодил уйму миньонов, форму которых я успел скопировать. К сожалению, они предназначались лишь для того, чтобы искать и сигнализировать о находке, то есть были просты и неспособны нанести серьезный ущерб даже мне, не то, что их родителю. Но способности к поиску у них были неплохие, и, унаследовав их вместе с формой, я быстро отыскал, где у эксплуататора расположены блоки воспроизведения. Сбросив большую часть массы, я буквально присосался к нему и попробовал набрать массу снова прямо из него. Какая-то защита от подобного обращения у него была: мне удалось лишь слегка нарушить его внешние покровы, прежде чем меня буквально отбросило в сторону. Тогда я, практически весь воплотившись в острый шип, атаковал это место уже без всяких ухищрений. И прежде, чем он стряхнул меня, здорово поковырялся в его нутре.