Корпорация цветов

— Спрашивали? Сейчас? Кто?

— Какой-то молодой человек, — пожала плечами администратор. — Он приходил примерно с полчаса назад. Я сказала, что вас нет, и он обещал подойти через час.

— Я взяла ключи, — сказала я. — Простите, я не думала, что задержусь.

— По нашим правилам, — начала было Ирина, но тут же осеклась. — Одним словом, больше так не делайте, хорошо?

— Извините, — выдавила из себя я. — Извините, что так получилось.

— Ничего, — кивнула администратор. — Сделаем вид, что ничего не было.

Славная это была девушка. Сейчас я не смогу толком вспомнить её лицо, но я точно помню, что она была мила и необычайно приветлива. Такие как мы… в общем, такое отношение к себе встречается не каждый день. А потому ценится оно особенно высоко.

Я уже заходила в свой номер, когда Ирина снова меня окликнула:

— А что ему сказать, если он снова придёт?

— Кому? — не сразу сообразила я, полностью поглощенная собственными мыслями.

— Ну, тому молодому человеку, — пояснила администратор.

— М… пусть зайдет. Я сейчас вряд ли усну.

— Хорошо.

В номере я совершенно без сил упала на кровать. Смутно я понимала, что надо бы встать и привести себя в порядок, осмотреть, наконец, что там у меня с ногой, но сделать этого не было никакой возможности. Я просто лежала ничком, прислушивалась к пульсирующей боли и не могла даже пошевелиться. В моей голове роились тысячи мыслей, вопросов без ответа, но я не могла сосредоточиться ни на одном из них.

В дверь постучали. Я оторвала голову от подушки и хриплым шепотом проговорила "открыто". В комнату вошла Ирина с подносом.

— Я принесла вам чай, — сказала она. К её чести будет сказано, что она не произнесла больше ни слова, понимая, что мне не до разговоров. Она молча поставила поднос на небольшой прикроватный столик и неслышно выпорхнула за дверь. Я осталась в приятной предутренней тишине, когда город ещё только готовится проснуться. Из-под тяжелых гардин на окнах уже пробивались розовые всполохи, свежий ветер врывался из приоткрытой форточки. Шуршание автомобильных шин и гудки сирен, редкие голоса, обрывки музыки и всё перекрывающие чаячьи крики — вот из чего на мой взгляд состоит утренняя симфония. Я встала, сделала большой глоток из чашки с чаем и стала осторожно разматывать толстовку. За этим увлекательным занятием меня и застал удивительный гость.

В дверь снова постучали.

— Открыто, — сказала я, решив, что это снова Ирина. Но в комнату уже заходил молодой человек в длиннополом сером пальто и клетчатым шарфом, несколько раз обматывающим шею. Выглядел гость странно, я бы даже сказала пугающе. Он был черно-белым и двухмерным, словно бы персонажем и театра теней. При взгляде на него я затрепетала, но вся "странность" тут же разрушилась. Молодой человек вышел из сумрака в проеме между маленькой прихожей и собственно комнатой, солнечный луч упал на его лицо и гость оказался довольно приятным юношей лет двадцати шести.

— Здравствуйте, — произнёс он нежным воркующим голоском. — Меня зовут Алексей Саркович. Я из Корпорации Цветов.

— Зои, — представилась я, настороженно на него глядя. Особенно хочется отметить, что смотрела я на него снизу вверх, потому что сидела на кровати, обеими руками зажимая рану на ноге. Нечасто приходится смотреть на людей исподлобья, и это, признаться, немало действует на нервы. Но даже когда я встала, оказалось, что мы с Алексеем практически одного роста. Два метра с небольшим это средние параметры даже для дрэек, но для людей это неестественная, почти недостижимая высота. Мне всегда казалось, что слишком высокие и слишком низкие люди ощущают себя чуть ли не изгоями среди своих же, и этот факт вызывал у меня искреннее сочувствие. Мало кто из людей среднего роста может понять, что это такое, постоянно смотреть на других сверху вниз. В толпе, в метро в час-пик, возвышаясь над огромным скоплением людей, я особенно остро чувствую свою принадлежность к чужой, гонимой расе. Но даже если бы я была человеком, я бы непременно столкнулась бы с другими, не менее жестокими преследованиями. Цвет кожи, цвет глаз, религиозные взгляды, словом, что угодно, что будет характерно только для определённой группы людей. Рост — один из таких характерных отличий. И если кому-то суждено отличаться от большинства, то незавидна его участь!

— Садитесь, пожалуйста, — попросил Алексей, приятно улыбаясь. — Что у вас с ногой?

— Ничего, — буркнула я, не зная, садиться или нет. С одной стороны стоять мне было тяжело, но с другой мне было как-то неловко сидеть в его присутствии. В конце концов я решила, что в данной ситуации мне плевать на приличия и плюхнулась обратно на кровать.

— Не обманывайте, — мягко пожурил меня гость. — Я же вижу, что с вами не всё в порядке. Вы позволите?

Я ничего не успела сказать, а он уже взял аптечку, достал оттуда бинт и направился в сторону ванной.

— Зои! — позвал он меня оттуда, — вы сможете сами дойти? Тут нам будет удобней. Вам надо промыть рану.

— Гм, не думаю, — проговорила я с сомнением. Одна мысль о том, что сейчас придётся куда-то идти приводила меня в ужас. Алексей вышел из ванной с куском бинта в руках, и, не говоря ни слова, поднял меня на руки. В первый момент я была до смерти напугана, мне казалось, что он непременно меня уронит, но потом меня охватило чувство полного безучастия к собственной судьбе. Я думала, что уже неважно, упаду ли я на пол, умру или сойду с ума. Мне хотелось только, чтобы утихла мучительная боль в ноге. Хотелось уснуть, хотя я точно знала, что не усну.

А Алексей уже спокойно усаживал меня на край ванны.

— Снимите брюки, — скомандовал он, а когда понял, что даже это мне не под силу, раздел меня сам. Судя по его невольному вздоху, с ногой у меня было всё совсем плохо. Некоторое время Алексей молчал, машинально наматывая бинт на большой палец правой руки, а потом сказал с нарочитой бодростью:

— Ну ничего, бывало и хуже. Будем лечить.

Я ничего не ответила и закрыла глаза. Смотреть на то, что он будет делать, совершенно не хотелось.

— Будем немного больно, — предупредил Алексей. Я внутренне усмехнулась — после того, что мне довелось испытать сегодняшней ночью, меня уже ничего не пугало.

Прикосновения Алексея были мягкими, деликатными, он явно боялся причинить мне лишние страдания и потому действовал очень осторожно. Вода, которой он промывал рану, естественно попала на искусственные сухожилия, и это было особенно неприятно, но я не издала ни звука. Боль постепенно стихала, вернее, отходила на второй план. На её место пришла безграничная усталость, усиленная головной болью.

А Алексей уже заматывал мою измученную ногу. Меня удивило то, что бинтовал он её не абы как, а наглядно демонстрируя познания в нашей анатомии. Он завязал её не слишком плотно и не слишком свободно, так чтобы при сгибании колена не была задета ни одна косточка.

— Выпейте.

Я открыла глаза и увидела протянутую ко мне ладонь с лежащей на ней маленькой продолговатой таблеткой.

— Что это?

— Обезболивающее. Выпейте.

Я осторожно взяла белую таблетку, повертела её в пальцах и, после небольшого раздумья, сунула её в рот. На вкус она показалась мне приторно сладкой и я быстро запила её водой из протянутого стакана.

— Спасибо, — я наконец-то догадалась поблагодарить.

— Всегда пожалуйста, — улыбнулся Алексей. — Вы хорошо себя чувствуете?

— Более-менее, — сказала я и осторожно спросила: — А вы, собственно, кто?

Алексей хихикнул (у него это получилось необычайно мило) и присел рядом со мной на край ванны. Одной рукой он приобнял меня за пояс. Это было очень кстати, потому что на меня снова накатил приступ слабости. Так мы и сидели в ванной, сохраняя молчание. Вода мерно капала из неплотно закрытого крана. Я слышала собственное дыхание. Алексей улыбался.

— У вас сегодня был трудный день, верно? — спросил он через несколько минут.

— Ночь, — машинально поправила я.

— Ночи, — повторил Алексей. — Ну что ж, это не первая трудная ночь в вашей жизни.