Драконьи грезы радужного цвета (СИ)

— Ну, братец, — недовольно провозгласил Шельм, взмахом рук развеяв огненный цветок перед собой. — Так не пойдет. Либо ты его удерживаешь, даже когда на него не смотришь, либо какая же это магия, так, баловство одно.

Веровек возмущенно засопел, но пламя в ладони вернул.

— А теперь что?

— Представь себе что-нибудь и попробуй уговорить пламя принять его форму.

— Розу, что ли?

— Ну, роза, думаю, для тебя сложновато, возьми что попроще.

— Ага.

В это раз Веровек мучился куда дольше. Шельм только и делал, что снисходительно на него поглядывал. Потом к ним снова присоединилась отдохнувшая Маришка. Придать пламени нужную форму у нее получилось куда быстрее, чем у королевича. Тот завистливо косился на ее огненную ромашку и пыхтел из последних сил. А затем как-то в сердцах плюнул в сторону и, буквально, сразу над его ладонями замерцала пламенем уточка.

Шельм расхохотался:

— Да, брат, недалеко ты от ванночки с утей-утей ушел!

— На себя посмотри! — не придумал, как еще огрызнуться, Веровек.

— Смотрю-смотрю, не сомневайся.

— Да, ладно вам, — вмешалась Маришка, как всегда с миротворческой целью. — Очень даже миленькая уточка.

— А до этого, над чем пыхтел? — полюбопытствовал Шельм у королевича. Тот тяжко вздохнул и хлопнул в ладоши, разгоняя магическое пламя.

— Над драконом, — с неохотой признался он, поднимаясь на ноги, которые от долгого сидения в одной позе изрядно затекли.

— О, ну тебя и занесло, — присвистнул Шельм.

Глянул на Ставраса все это время внимательно наблюдавшего за ними, несмотря на то, что дед Михей давно ушел вместе с бабой Надей, унесшей со стола опустевшую посуду, и у него прямо на ладони возник из огня маленький дракончик, внешне как настоящий. Он шевелился, махал в воздухе крылышками и даже выпускал струйки пламени изо рта. Маришка восторженно захлопала в ладоши, Веровек тоже засмотрелся. А Шельм неожиданно подмигнул Ставрасу и в единый миг, преобразив дракона в огненный шар, швырнул в него. Лекарь с легкостью перехватил его и так и оставил горящим в руке.

— Очень интересная методика: от сложного, но изящного, к простому, но топорному, — улыбнулся он шуту. Затушил огненный шар и поднялся. — Постарайся своими экспериментами не поджечь дом. — И вышел, оставив Шельма тихо злиться, а Веровека с Маришкой растерянно хлопать глазами.

В эту ночь Шельм ушел спать в другую комнату без объяснения причины. Ставрас не расспрашивал, что вызвало такое его решение. Просто принял. А на следующий день к полудню, они отправились в горы впятером, заехав по дороге за Гиацинтом и Муравьедом. Те переглянулись, завидев Шельма в седле перед Ставрасом, но ничего не сказали. Лишь Муравьед бросил на Шелеста взгляд, полный затаенного восхищения, словно перед ним был сейчас не конь, а кто-то куда интереснее оного. Но Вересковый Шелест лишь коротко, по лошадиному фыркнул и поскакал впереди всех, невзирая на двойную ношу на спине.

Потянулись унылые дни, как думалось Шельму, который и теперь старался держаться от Ставраса подальше. Они, как и прежде, тренировали Веровека, причем к тренировкам присоединился и Гиня, который магии не особо касался, а вот мечом помахать был всегда не прочь. Вот они вдвоем со Ставрасом и натаскивали потихоньку Веровека, а Шельм занимался с ним вечерами, показывая, что к чему, объясняя и уча воспринимать магию не как дар или откровение, а как данность, которой можно пользоваться, а можно нет. Но если уж решаешь её использовать, то надо воспринимать не как служанку, а как друга. Тогда она станет верным помощником и спутником, и не предаст в самый неподходящий момент. Шельм верил в то, что говорил, и Веровека учил верить.

Во время одной из таких вечерних остановок неожиданно в небе появился клин из трех драконов. Солнце еще не село и три гигантских ящера были отчетливо видны на фоне подсвеченного алой зарницей неба.

Ставрас прищурился и коротко хмыкнул:

— Ну что, Веровек, похоже, твоя матушка все же убедила короля выслать поисковый отряд за тобой.

— Но… — пролепетал опешивший королевич, а потом воскликнул. — Но я не хочу!

— Судя по всему, тебя даже спрашивать не будут, — развел руками лекарь.

— Но ты же Радужный Дракон, скажи им, чтобы улетали!

— По-твоему, я для этого от вас с Шельмом, в том числе, так долго скрывал кто я, чтобы открыться перед гвардейцами, а, значит, и перед всем белым светом? — Ригулти нахмурился и плечи королевича поникли.

— Да, ладно тебе, не переживай, — вмешался сердобольный Гиня. — Тоже мне проблема. Слетаешь домой, покажешься мамке и к нам, обратно. Мы даже до гор дойти не успеем.

— Да, не пустят меня! Знали бы вы, какая она. Если что в голову вбила, то все, только по её воле и будет. Я и так отца еле уломал поперек неё пойти, — Веровек горестно вздохнул и покосился на приближающийся клин.

По счастью, ни драконы, ни их седоки еще не успели заметить лагерь, который они совсем недавно разбили на опушке леса, отправив Шельма с Муравьедом за хворостом.

— Слушай, Ставрас, — обратился красный масочник к лекарю, — но, может быть, можно что-нибудь придумать? Не сдавать же мальчишку на руки матушки.

— О чем это вы? — из леса вышел Шельм с охапкой хвороста в руках, а за ним и Мур.

— А ты взгляни на небо, — горько вздохнул Веровек. Казалось, что он даже разревется готов от досады.

Шут последовал его совету, увидел драконов, которые вот-вот должны были их заметить и, отбросив в сторону ветки, резко обернулся к Муравьеду.

— Мур, подсоби, а? — попросил он.

Веровек вскинул голову и растерянным, но полным надежды взглядом уставился на кузнеца. Тот покосился на него, потом перевел взгляд на Гиню, тот улыбнулся и кивнул. И в единый миг не стало вокруг них ни опушки, ни леса, лишь бескрайнее круглое поле молодой, золотистой ржи с яркими пятнами красных маков. Правда, и Муравьед куда-то подевался, но этого Веровек даже не заметил.

— Но они же нас теперь точно увидят! Мы же у них как на ладони!

— Эх, братец, братец, — покачал головой шут, кладя руку ему на плечо.

Гиня и Ставрас так вообще занимались своими делами. Костер разводить не стали, но расстилали одеяла и вынимали приготовленные на сегодня харчи.

— Вот скажи, — продолжил тем временем шут, вместе с королевичем наблюдая, как драконий клин кружит над неизвестно откуда взявшимся полем в явном недоумении, — и в кого ты у меня такой необразованный, а?

— Вместо того, чтобы издеваться, — не выдержал Веровек, — лучше бы объяснил все толком. Они что, нас не видят?

— Не видят, — подтвердил шут.

— Почему?

— Потому что Муравьед Сиявич не хочет, чтобы нас видели, усек?

— Да, но Мур-то здесь при чем?

— При том, дорогой братец, что кто-то совсем обленился, так что, даже книжку, что я ему подсунул, прочитать не соизволил.

— Я не обленился, просто…

— Просто, что? Думаешь, было легко у библиотекаря дворцового этот фолиант выпросить? Я сам, когда его читал, зачитывался. И тебе принес, думал, не лишним будет, а ты…

— Я не хотел, просто… — Веровек смутился, покраснел, но все же пояснил. — Я его по ночам читать пытался, ну, пока ни мамка, ни няньки не видят, а одна из нянек все равно заметила и маменьке рассказала.

— Да, ну и королева у вас, однако, — хмыкнул Гиацинт, поднялся и подошел к парням. Посмотрел на все еще кружащих над ними драконов, и спросил у шута: — А о чем хоть книжка?

— "Книга о тех, кто с человеком схож, но и не человек вовсе", — ответствовал Шельм. — Видел бы ты, как там нас с тобой расписывают! Я, прям, умилялся, когда читал. Но вообще, там не только про масочников. Вот ты, Веровек, до какой главы дошел?

— До буквы "г", — признался королевич. — Даже про вас прочитать не успел.

— Ясно, значит, и про природных оборотней тоже.

— Природных? Это которые в зверей, что ли, превращаются?

— Век, — притворно строго посмотрел на него Шельм, — ну, вот зачем прибавлять к оборотню прилагательное "природный", если это просто зверооборотень, а?