Conmagice

Над рисованным многогранником я увидел какое-то смутное шевеление. Магическое зрение ко мне возвращается что ли? Я посмотрел на чернокнижника и обрадовался — действительно! Пусть цвета тусклые и неясные, но я вновь вижу магию! А дальше будет лучше, уверен.

Бертран начал читать заклятие. Это было сложно. Возможно очень, возможно даже чересчур — я не уверен что могу четко произнести девятибуквенное слово, состоящее из одних согласных. Впрочем, это продолжалось недолго — вскоре согласные исчезли вообще, и мягко покачиваясь, чернокнижник что-то пел начерченной фигуре. Воск в чашках начал таять, и одновременно с тем над фигурой появились яркие огоньки, вроде желтых искр, собирающихся в красивые фрактальные узоры. Пение стало напряженнее, жестче, голос Бертрана обрел какие-то особые нотки, особую пронзительность — каждый звук был словно выстрел из звуковой пушки, от него будто кости вибрировали. Воск на блюдечках уже кипел, и словно пытался вырваться из какой-то незримой клети. Бертран продолжал резко петь, а потом внезапно вскочил и, протянув руки к центру фигуры громко приказал что-то. С жутким шипением языки плавленого воска взвились в воздух, и ринулись вниз, упав точно в канавки, из которых состоял многогранник и стремительно потекли по ним к центру. Магические побрякушки начали реагировать — от одних шел цветной дым, от других искры, от третьих звук. В центре фигуры вспыхнуло зелено-голубое пламя, странное, словно стремящееся отвердеть.

— Натан, сейчас! Бросай травы в центр звезды!

Я резко сорвал мешочек с шеи и, поймав вылетевшую из него «куклу», метнул ее в кристаллическое пламя.

Трава вспыхнула, на миг мне показалось, что я слился со всем миром, а потом снова сжался в одну точку. Я рухнул на колени, где-то в районе солнечного сплетения пульсировала, зарастая, сосущая пустота.

— Вот и все, — Бертран устало упал на землю. — Красивая штука получилась?

Я посмотрел. В центре застывшей восковой звезды стоял сине-зеленый кристалл, в котором застыл сгусток тьмы. Вглядываясь в него, я видел проступавшие в его глубинах багровые картины. Я, поглощенный дикой ленью. Я, насмехающийся над Ромой. Я, собирающийся стегнуть Киру плетью боли…

Я отвел взгляд и, последовав примеру Бертрана, лег на траву, устремив взгляд к звездам. Мне еще никогда не было так мучительно стыдно.

Раздалась музыка, знакомая, я определенно слышал этот мотив раньше. Оказалось, что Бертран музыкант, а заспинная сумка, которую он носил содержала в себе дорогой синтезатор.

Я вздрогнул, вслушиваясь в незамысловатые слова. Показал весь мир и подарил?

Не может быть… не может же такого быть?! Почему эта песня? Почему сейчас? И почему она настолько подходит?!

Я нервно рассмеялся, стараясь отогнать мысль, появившуюся в голове. Но… лучше спросить!

— Бертран, как ты почувствовал, что тебя искал медиум?

— Я сам немного медиум. Как и все чернокнижники, вообщем-то…

Он говорил еще что-то, но у меня в ушах шумела кровь. Это знак? Возможно… слишком верно, слишком подходит…

И ведь Кира права… какое право я имею распоряжаться чужими жизнями по своему усмотрению? Я ведь даже не пытался понять ее. Только самодовольно поучал, показывал жуткие примеры… какой же я идиот!

— Ладно, что ж. Не надо терять времени, — Бертран поднялся, убрал синтезатор в футляр. — Этот кристалл, можешь забрать его себе и поставить на полку, можешь закопать где-нибудь подальше. Главное — его нельзя уничтожать. В нем заточена твоя смерть.

— Ясно, — я поднялся. Перед Кирой я покаюсь, едва вернусь в город. Сейчас я должен узнать правду о чернокнижниках и магах, да и отблагодарить своего спасителя. Ну а кристалл…

Я вытащил его из центра многогранника и положил на землю. Окутал его сначала слоем алмаза, затем — сталью, затем вновь алмазом и так до тех пор, пока шар не стал около одного метра в диаметре Воронка на земле от этих преобразований получилась знатная. В ее центре я пробил тоннель, не меньше десяти километров в глубину, и метнул шар на его дно. Обвалил тоннель и вырастил на его месте дерево.

— Радикально, — улыбнулся Бертран. — Что ж, я сейчас соберу свое барахло, и мы отправимся к египтянам.

Чернокнижник аккуратно брал с земли свои амулеты и вкладывал их в специальные коробочки, которые тут же прятал в сумку.

— Как ты таскаешь с собой столько всего? — удивился я. — Палатка, походная утварь, синтезатор, магические амулеты…

— Астральные пути доступны не только вам, — ответил чернокнижник. — Разве что мы не можем протаскивать на них какие-то средства передвижения. Зато можем хранить там множество вещей, как я и делаю. Не расстаюсь я только с амулетами да инструментом. Все остальное — там.

— Не можете протаскивать средства передвижения? И если надо куда-то быстро попасть? Вы же не способны к телепортации?

— Напрямую нет, только через амулеты… — ответил Бертран. — А если надо куда-то быстро попасть… думаю, будешь смеяться.

— Так что?

— Мы превращаем астральный путь в ледяную горку с большим наклоном, после чего берем доску с приделанными снизу коньками…

Я представил себе картину и рассмеялся.

— Поэтому если нам надо попасть на другой континент, мы сначала пользуемся самолетом. Как только он достигнет максимальной высоты, мы переходим в астральный путь. В итоге получается быстрее.

— Ваши астральные пути зависят от высоты? — удивился я. — Может вы еще и физическими законами в них управлять не умеете?

— Хорошо быть магом, — рассмеялся Бертран. — Умеем, но опять-таки для того нужны амулеты.

— Без амулетов — обычные люди… — покачал головой я. — Страх и ужас.

— Зато нет ощущения неуязвимости, которым частенько страдают маги.

Он захлопнул крышку ящика, в который складывал амулеты. Показал чем-то вроде жезла на палатку. Та исчезла.

— Сделай одолжение, сожги этот воск.

— Легко.

Я щелкнул пальцами. Столб белого бездымного пламени — и осталась лишь черная проплешина. Я вырастил на ней траву. Незачем метки около того места, где хранится моя смерть.

— Любишь природу? — по своему истолковал мои действия чернокнижник. — Что ж, ты ангелом станешь раньше меня… если не слетишь с правильной дороги.

— Да-да, — я вспомнил боевое крещение своего облика химеры. Ангелом смерти, разве что. — В храм?

— В храм, — Бертран подкинул жезл, и его второй стороной нарисовал в воздухе прямоугольник двери.

— И что ты собираешься делать?