Драконы Вавилона

Какой-то невыносимо долгий момент она критически изучала внешность Вилла и его манеру себя держать. Оркестр негромко играл «Fly Me to the Moon» [52].

— Monsieur Pierrot, j'observe. Je presume vous parle le français [53].

— Да, мадам, и достаточно прилично, чтобы узнать le bel accent d'Ys [54]. Но мой французский будет мучителен для ваших ушей.

В глазах матроны появился живой блеск, на огромном бледном лице приоткрылась крошечная улыбка, обнажившая мелкие острые зубы.

— Это очень заботливо с вашей стороны, господин… — она опустила глаза на приглашение, которое держал ливрейный карлик, прежде Виллом не замеченный, — Камбион. Весьма заботливо, особенно для того, кого я, насколько помню, не приглашала. Вы подделали эту бумажку?

— Только имя на ней, фата Л'Инконну. К тому же приглашение я приобрел у одного из беднейших ваших родственников.

— И для чего же вы это сделали?

Ее тон не был совсем уж ледяным, но и теплоты в нем не замечалось.

— Я стремлюсь завоевать положение в свете. — Вилл сопроводил свое признание легким поклоном.

И снова мелькнула крошечная острозубая улыбка, словно матрона была дуэлянтом, чей противник сделал неожиданно искусный выпад.

— Вы пытаетесь очаровать меня правдивостью?

— Это все, что у меня есть, мадам.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась матрона и вяло взмахнула рукой, в которую карлик тут же вложил платочек, чтобы она могла изящно промокнуть выступившие слезы. — Вы, мой галантный юный шут, есть не что иное, как прожженный плут, и, без всякого сомнения, стремитесь похитить либо мои драгоценности, либо честь какой-нибудь леди. Не будь я толстой старухой, непременно и с огромным удовольствием постаралась бы разобраться в ваших истинных мотивах. — Она вновь опустила на диван приподнявшееся было тело, и по этой чудовищной живой горе пробежала легкая рябь. — Но я не могу забывать о своих обязанностях хозяйки. Вы — лакомый кусочек, и demoiselles [55] получат удовольствие, сумев разбить ваше неверное сердце.

— Вы плохо обо мне думаете, — сказал Вилл, наклоняясь и целуя мягкую, как пудинг, руку, — если считаете, что я не способен оценить вашу внутреннюю красоту.

— Ну не хитер ли он, Коротышка? Ну не находчив ли?

— Хитер, и даже слишком, — мрачно согласился карлик. — Как глава вашей службы безопасности я советовал бы немедленно его кастрировать. А потом высечь, чтоб на заднице живого места не осталось, и вышвырнуть на улицу.

— Слишком уж ты мнителен, Коротышка. Не лишай моих кошечек листика мяты, — Фата повернулась к Виллу. — Так давай же! К танцулькам через эту дверь и вниз по ступенькам.

И Вилл вошел в бальный зал.

Это была полукруглая терраса, навесом которой служило одно лишь звездное небо. Несомненно, ее защищали какие-то заклятия, потому что облако, обильно полившее улицу дождем, не уронило сюда ни капли. Танцевальный оркестр расположился в глубине террасы между двумя огромными хрустальными чашами, где плавали русалки, единственной одеждой которых были лифчики, сплетенные из пластиковой морской травы. Те гости, что не танцевали, стояли кучками у перил или сидели на стульях, беспорядочно расставленных по внутреннему краю террасы, под освещавшими ее факелами. Как и сам Вилл, эльфийские лорды были в голографических масках: костюмах ярмарочных шутов, речных богов и астронавтов, сквозь которые, если пристально присмотреться, можно было на долю секунды заметить формальные смокинги. Костюмы дам являли собою беспредельное буйство пышных перьев и драгоценностей вкупе со сложным многослойным колдовством. Вилл решил, что здесь собралось все худшее, что могли предоставить правящие классы. Но сколь бы ни были порочны эльфийские барышни (сомнения в этом даже не возникало), их красота была очевидна. Они сверкали на этой террасе как отравленные яблоки в корзинке. Вилл подошел к ближайшей из них и поклонился:

— Позвольте пригласить вас на танец.

— Разве мы с вами знакомы, лорд Пьеро? — Взгляд эльфийки был полон скептического высокомерия.

— А это имеет значение? — нагловато улыбнулся Вилл.

Взгляд эльфийки скользнул по его рукам, и голос ее вдруг потеплел.

— Нет, — сказала она, — конечно же не имеет.

Она двигалась легко, как перышко на ветру, танцевать с ней Виллу очень понравилось, вот только костюм ее слишком уж отвлекал внимание. Это было платье Лилии святого Диониса, оставлявшее голыми груди, чуть припудренные золотым порошком. Украшенная перьями маска была заколдована так, что заменила ее голову головой свиньи — образ, знакомый Виллу по модным журналам, которые Нат заставил его изучать, образ Инанны [56], воплотившейся в свинью. Свинячья голова беззвучно щелкала зубами и слюнявилась, а когда он крутил партнершу — ее звали фата д'Этуаль, — по сторонам разлетались серебристые ниточки слюны.

— У тебя красивые руки, — заметила фата.

— У тебя красивые груди.

— Это старье? — притворно удивилась явно польщенная девушка. — Они болтаются у меня уже целую вечность. — И добавила, возвращаясь к своей первоначальной теме: — И кольцо у тебя тоже интересное.

— Да ничего такого особенного.

— Могу я спросить, откуда оно происходит?

— Да я и сам толком не знаю. Симпатичная побрякушка, доставшаяся мне по наследству. Поболтаем лучше о чем-нибудь другом. Расскажи мне, например, про себя. Что-нибудь интересное и неожиданное.

Лукаво улыбнувшись, фата Л'Этуаль склонила голову к самому уху Вилла и прошептала:

— Дома у меня есть очень древний, с сертификатом подлинности годмиш. Он тешил трех императриц.

— Я не знаю, что это такое — годмиш.

— Дурачок! Это же дилдо. — Она скромно потупила глаза и улыбнулась. — Я не шокирую тебя, мой принц?

— Я не принц.

— О? Ну, может быть, я ошиблась. — По лицу фаты скользнуло что-то опасное, словно она подавила внезапный порыв сунуть нож ему в спину — или руку ему в штаны. — Есть лишь один способ убедиться наверняка.

— И какой же это?

— Ну… — чуть-чуть покраснела фата Л'Этуаль, — ты же знаешь, что говорят про знаки царственности.

Вилл не знал и, в общем-то, был бы не прочь узнать. Но Нат дал ему указание протанцевать с возможно большим количеством партнерш, а потому он с нескрываемым сожалением вернул фату Л'Этуаль на скамейку запасных, куртуазно с нею раскланялся и занялся другой фатой, не менее прекрасной.

— А тебя правда зовут Кристофер Пройдоха? — спросила Вилла четвертая партнерша, фата Кахиндо, смуглая брюнетка с большими глазами, в которых отсвечивало серебро. Ее голову окружало мерцающее облако светлячков, похожих на виртуальные частицы, то порождающиеся, то бесследно исчезающие. — Как-то не слишком царственное имя.

— А я и сам не слишком-то царственный.

— Царственность спрятать трудно, она как шило в мешке.

Девушка приблизилась к нему настолько близко, что вернее было бы сказать — прижалась. Так разговор и шел, от дамы к даме.

— Ты вернулся, чтобы востребовать свой престол? — спросила фата фон унд цу Хорзельберг.

— Насколько я понимаю, ты всем говоришь, что никакой ты не царь, — сказала фата Гардсворд. — Так почему же тогда…

— …твои руки…

— …твое кольцо…

— …ваше величество…

— Вы разрешите разбить вашу пару?

Женщина в темно-сером с красным кантом мундире вклинилась между Виллом и его партнершей с ловкостью мясницкого ножа, проникающего между мясом и костью, чтобы отделить ножку курицы. Вилл взглядом, без слов извинился перед прекрасной, разъяренной и ничего не понимающей девушкой, так и оставшейся в середине зала. Затем опустил глаза и увидел серебряный значок с изображением орхидеи, проткнутой кинжалом.