Хроники странного королевства. Возвращение (Дилогия)

– А что ты собираешься делать в таком случае? – продолжал допытываться доблестный страж порядка. – Уйти в разбойники, как Кайман с приятелями? Или в консерваторию решил поступить?

– Шутите, – ухмыльнулся Кантор. – Я ее окончил с отличием.

Как он и предполагал, это сошло за особо остроумную шутку.

– Ага, – ухмыльнулся в ответ командор. – И гитара все эти годы была зарыта в огороде. Или у тебя там разобранная винтовка?

– Нет, там действительно гитара. Я встретил в Галланте давних знакомых товарища Пассионарио, которые еще помнят времена его бардовского прошлого. Это его гитара, и меня попросили ему передать.

– Кантор, ты шутишь? Товарищ Пассионарио теперь король! Как ты намерен к нему попасть?

– Думаю, когда он узнает, что я здесь, он сам захочет меня видеть. А что поделывает Амарго?

– Да, как и прежде, непонятно что. Он теперь какой-то особый советник его величества… Ты его тоже хочешь видеть?

– Не особенно, но если к королю можно попасть только через него – придется потерпеть. Вы случайно не можете это устроить?

– Не знаю… Может быть, через Сура… – Командор подумал, поколебался, словно хотел задать не очень уместный вопрос и опасался, не примут ли его за идиота, но все-таки решился. Вопрос оказался действительно идиотским. – Э-э… Кантор, ты можешь не отвечать, если что не так, но уж больно интересно… Тут одни говорят, что вы с его величеством сводные братья, а другие – что Амарго твой отец. Что из этого правда?

Кантор оглянулся на эскорт, наклонился к уху доверчивого командора и таинственным шепотом сообщил:

– Брехня это все. На самом деле Амарго мой внук, а Пассионарио – племянник. А мне полторы сотни лет, я маг и чистокровный эльф, только скрывал это из соображений конспирации. Даже уши пришлось хирургическим путем закруглить, чтобы никто не догадался.

– Здоров же ты врать… – вздохнул Фортунато и больше глупых вопросов не задавал.

Однако по честному лицу бедняги еще долго было видно, какие чудовищные сомнения его гложут.

Он здорово изменился со дня их последней встречи. И без того миниатюрный, еще сильнее исхудал, глаза на осунувшемся лице казались несоразмерно огромными, и отросшая челка больше не падала на них, а была аккуратно зачесана назад. Голову охватывал тонкий золотой обруч – то ли заменитель короны «на каждый день», то ли просто украшение. Новая прическа придавала старому приятелю вид благородный и элегантный, но оставляла на виду уши, весь этот вид портившие. Ибо одно было обычное человеческое, а второе нахально вспарывало острым кончиком гладкую волну волос, вырываясь на волю, и как будто дразнилось: «Что, хотели короля настоящего, приличного, как у людей? А фиг вам, раздолбаям, приличного! Берите что есть. И не смотрите, что плакса, лентяй и уши у него разные, – зато настоящий!»

Король был чем-то обижен, возмущен и крайне недоволен, но Кантор все равно рад был его видеть. Одно это ухо стоило затраченных усилий и двадцати минут в роли публичного посмешища.

Добиться аудиенции у его величества Орландо II могло показаться сложной задачей только злодею с нечистой совестью или человеку, полностью лишенному фантазии. Кантор никогда не страдал косностью мышления и почтением к условностям. Кроме того, он прекрасно сознавал истинную мощь своего голоса и не сомневался, что, если достаточно долго поорать под окнами дворца, вполне реально будет увидеться с Плаксой без длительных согласований аудиенции.

Неодобрение, откровенный упрек и подозрения в умственной неполноценности, без труда различимые во взглядах стражников, которые сопровождали его в королевские покои, волновали Кантора меньше всего. Если человек добивается цели, значит, способ действенный, а как это выглядит со стороны – значения не имеет.

Любимый вождь и идеолог, как и его подданные, почему-то отнесся к оригинальному методу Кантора без должного чувства юмора. Едва охрана покинула помещение, повинуясь трижды повторенному приказу охраняемого величества, гость был приветствован весьма своеобразным образом:

– Кантор, ну ты и скотина, ну и хамло, мозги у тебя и раньше были как хижина гоблина, перекошенные и продуваемые всеми ветрами, а после контузии вообще отказали!

Орландо II изволил гневаться. Его царственные очи грозно сверкали, тонкие эльфийские брови сурово хмурились, рожицу перекосило, и даже острый кончик непарного уха нервно подергивался, как у кошки.

– Мозги у меня есть, – убежденно ответствовал Кантор, весьма далекий от священного трепета перед королевским гневом. – У меня совести нету. А еще времени на обивание порогов.

– Вот уж врать-то не надо! – возмущенно фыркнул король Мистралии, попутно запихивая в рот конфету для успокоения растрепанных нервов. – Куда это ты так торопишься, что у тебя времени нет? Времени у тебя три телеги и еще маленькая корзинка, так как ты все равно еще не знаешь, куда податься и чем заняться. Садись, зараза бесстыжая…

Кантор послушно опустился на резной стул и объяснил:

– Времени у меня нет оттого, что Амарго в любой момент может узнать о моем появлении. А как только узнает, тут же возжелает прочесть мне воспитательную лекцию и заняться обустройством моей непутевой жизни в свете собственных представлений о том, что для меня лучше. А я не хочу.

– Ага, – с обидой в голосе добавил Орландо, – и в свете своих представлений о том, что лучше для тебя, ты без зазрения совести роняешь ниже плинтуса мой королевский авторитет, по которому и так только самые ленивые еще не потоптались…

– Неправда, – не смог смолчать Кантор. – Тебя все любят, и никто о тебе плохо не отзывается. Я сегодня по городу потолкался, послушал, что народ говорит.

– Что говорит народ, я и сам знаю, – огорченно махнул рукой Плакса. – Слышал в обоих смыслах. А вот ты бы послушал, что говорят люди более грамотные…

– Равняться на Шеллара – верный способ заработать упадок сил и духа плюс длительную депрессию. Плюнь. Мозги нормального короля – его советники, министры, придворный маг и тому подобное.

Третья по счету конфета оказала наконец необходимый целебный эффект, и уже почти успокоившийся король Мистралии вспомнил, что правила гостеприимства относятся даже к такому нахалу, как Кантор.

– Ужинать будешь?

– Если с тобой за компанию, то да, а если один – то не надо. Я не так уж голоден и не есть сюда пришел, а тебя повидать. Расспросить, как ты, что у тебя тут, как все… что о ком слышно… соскучился, одним словом.

– Тогда пойдем в столовую, хоть кофе попьем. Как жаль, что я не могу с тобой выпить по-человечески! А так хочется…

– Мне тоже, – печально поддакнул Кантор. – Но я теперь вроде как ты… Выпить иногда хочется, но как подумаешь, что из этого выйдет, так дешевле получается воздержаться. А зачем обязательно в столовую? И тут бы сошло.

Орландо вздохнул, и это у него получилось почти жалобно.

– Придворный этикет, мать его… Не положено…

– Да ты здесь король или хрен собачий, как изволит выражаться твой ортанский коллега? Он, между прочим, где желает, там и пьет, и коньяк у него в сейфе среди государственных бумаг хранится.

– Ну что касается сейфа, то я траву именно там и храню. А вот с этикетом тут другое дело… получается, я должен даже в этом подавать пример подданным и символизировать незыблемость старых традиций… Убей не помню, действительно ли дядюшка каждый раз перся в столовую, чтобы выпить кофе, но советники и придворный маг уверяют, что так надо…

– А кто у тебя придворный маг?

– Пока никого не нашли, временно уговорили… угадай кого?

У Кантора тихонько екнуло под ребрами.

– Неужели… ты хочешь сказать… он вернулся?

– Да нет. – Грусть и сочувствие в нечеловеческих глазах короля Орландо были столь же искренни, как и недавнее возмущение. – Твой отец не возвращался. Я другого товарища имею в виду. Ты его тоже очень хорошо знаешь. Помнится, даже обещал по шее настучать за художества в «Лунном драконе».

– Казак? – потрясенно переспросил Кантор. – При дворе? Да какой чудотворец сумел его сюда заманить?