Потомки Шаннары

Уолкер не ответил ничего.

— Я странствовал, Уолкер. Прошел по Четырем Землям, по всем народам, их населяющим, прошел по городам и деревням; я подержал руку на жизненном пульсе мира и обнаружил, что он слабеет. В полях южнее Стреллихейма я говорил с фермером, сломленным своим бессилием перед напастью, с которой он столкнулся. «Ничего не растет, — бормотал он. — Земля словно заболела какой-то неизлечимой болезнью». Эта болезнь поразила и его самого. Я встретил торговца деревянными игрушками — он шел из маленькой деревушки под Варфлитом куда глаза глядят. «Я ухожу, — объяснил он, — потому что у людей пропал интерес к моей работе. Они ничего не делают, а сидят на месте и чахнут». Это частицы жизни Четырех Земель, Уолкер! Они чахнут и блекнут, словно тело, покрытое язвами. У людей ослабевает воля к жизни. Деревья, кусты — все, что растет, чахнет; люди и животные слабеют и умирают. Все превращается в прах, и этот прах поднимается в воздух и улетучивается, оставляя на опустошенной земле нечто похожее на то, что показывал нам Алланон. — Острые глаза старика искоса посматривали на Уолкера. — Это начинается, Уолкер. Это начинается…

Уолкер покачал головой:

— Земля и люди всегда страдали от увядания, Коглин. Ты видишь перед собой картину, нарисованную призраком, потому что хочешь видеть именно это.

— Нет, не я, Уолкер. — Старик упрямо покачал головой. — Я не желаю быть частью видений друидов ни сейчас, ни в будущем. Я такая же пешка в этой игре, как и ты. Думай что хочешь, но я не желаю быть замешанным во все это. Я выбрал себе образ жизни такой же, какой и ты. Тебе трудно допустить это, не так ли?

Уолкер недобро усмехнулся:

— Ты занялся магией, потому что этого хотел. У тебя, друида в прошлом, был выбор. Ты купался в смеси старых наук и магии, потому что тебя интересовало это. У меня все по-другому. Я получил магию при рождении, без своего согласия. Я использовал ее, потому что у меня не было выбора. Она как жернов, привязанный к моей шее. Я не обманываюсь по этому поводу. Она искалечила всю мою жизнь. — В его темных глазах стояла горечь. — Не надо сравнивать нас, Коглин.

Хрупкое тело старика дернулось.

— Резкие слова, Уолкер Бо. В свое время ты охотно впитывал мои наставления, как использовать магию. Тогда, постигая ее секреты, ты чувствовал себя достаточно хорошо.

— Это был только вопрос выживания, и больше ничего. Меня, ребенка, друиды заковали в чудовищные цепи. Я опирался на тебя, чтобы выжить. Ты — это все, что у меня тогда было. — Белая кожа на его лице сморщилась. — И не надо ждать от меня благодарности, Коглин. Я для этого недостаточно хорошо воспитан.

Коглин неожиданно вскочил — молниеносным движением, не соответствующим его хрупкой внешности. Он нагнулся над одетой в черное фигурой напротив него, и на его морщинистом лице появилось выражение ужаса.

— Бедный Уолкер, — прошептал он. — Ты все еще отказываешься признать, кто ты такой. Ты даже не хочешь признавать сам факт своего рождения. И как долго это будет продолжаться?

Наступило напряженное молчание, — казалось, оно длится целую вечность. Слух, свернувшийся клубком у огня, выжидающе посмотрел на них. В камине треснул уголек, рассыпавшись искрами.

— Зачем ты пришел, старик? — Уолкер Бо еле сдерживал гнев. У него во рту появился кислый привкус, но он знал, что это не от ярости, а от страха.

— Чтобы помочь тебе, — ответил Коглин. В его голосе не было насмешки.

— Я вполне доволен жизнью и без твоего вмешательства.

— Доволен? — Старик покачал головой. — Нет, Уолкер. Ты никогда не будешь доволен жизнью, пока не научишься жить в мире с самим собой. А пока что ты воюешь с собой. Я думал, что преподанные мной уроки отучили тебя от этого ребячества, но, похоже, ошибся. Тебя ожидают трудные испытания, Уолкер. Может быть, ты не переживешь их. — Он подвинул узел через стол. — Развяжи его.

Уолкер замешкался, впившись глазами в узел. Потом потянулся через стол, быстрым движением разорвал стягивающую узел веревку и развернул клеенку.

Перед ним лежала толстая книга в кожаном переплете с искусным золотым тиснением. Он протянул руку, коснулся ее, потом раскрыл, заглянул внутрь и оттолкнул книгу, будто она обожгла ему пальцы.

— Да, Уолкер. Это один из томов пропавшей «Истории друидов». — Старое морщинистое лицо стало напряженным.

— Откуда у тебя она? — резко спросил Уолкер. Старик наклонился к нему:

— Из исчезнувшего Паранора.

Уолкер Бо медленно поднялся:

— Ты лжешь!

— Я лгу? Посмотри мне в глаза и скажи, что ты в них видишь?

Уолкер отпрянул назад:

— Мне нет дела до того, где ты ее взял, и до твоих небылиц, в которые я никогда не поверю! Сердце говорит мне, что этого не может быть! Верни эту книгу туда, где ты ее взял, или утопи в болоте! Меня это не интересует!

Коглин покачал головой:

— Нет, Уолкер, я не заберу ее назад. Я принес ее из царства прошлого, покрытого серой пеленой смерти, чтобы отдать тебе. И я не мучитель твой — ни в коем случае! Я лучший из всех друзей, какие у тебя когда-либо были, даже если ты и не согласен с этим! — Морщинистое лицо старика смягчилось. — Я уже сказал, что пришел помочь тебе. Так оно и есть. Прочти книгу, Уолкер. Там есть истины, которые заслуживают того, чтобы их знать.

— Ни за что! — яростно закричал Уолкер. Коглин внимательно посмотрел на него, потом вздохнул:

— Как хочешь. Но книга останется здесь. Читать ее или нет — решать тебе. Если захочешь, уничтожь ее. — Он допил остатки эля, осторожно поставил стакан на стол и посмотрел на свои узловатые руки. — Это все. — Потом вышел из-за стола и остановился перед Уолкером. — Прощай, Уолкер. Я остался бы с тобой, если бы мог тебе помочь. Я сделал бы для тебя все, что в моих силах, если бы ты был готов это принять. Но ты еще не готов. Может, когда-нибудь позднее…

Он повернулся и исчез в ночи. Уходя, он не оглянулся. Коглин шел прямо и не отклонялся от выбранного направления. Уолкер Бо наблюдал, как ночь поглощает его — тень, возвращающуюся в породившую ее темноту.

— Пар, это опасно, — прошептала Дамсон Ри. — Если бы существовал менее опасный способ, я ухватилась бы за него двумя руками.

Пар Омсворд ничего не ответил. Они стояли в глубине Народного парка, спрятавшись в тени кедров, у входа на пост. Было примерно пять часов утра, время самого глубокого и крепкого сна, когда все живое погружается в сны и воспоминания. Пост Федерации в лунном свете напоминал чудовищно увеличенный домик из кубиков, небрежно сложенных детской рукой.

Стена, ограждающая ущелье, расходилась в обе стороны от здания поста, а далеко за ней виднелся мост, тянувшийся к разрушенному дворцу правителей. Перед главным входом — массивными двустворчатыми металлическими воротами — стояли часовые, а впереди находились еще одни ворота, решетчатые. Часовые дремали стоя, с трудом удерживаясь на ногах в усыпляющей тишине. Ни звука, ни движения внутри поста — ничто не прерывало их дремоту.

— Ты достаточно хорошо помнишь его внешность, чтобы создать похожий образ? — спросила Дамсон, ее слова мягко прозвучали в его ушах.

Пар кивнул. Разве он забудет когда-нибудь лицо Риммера Дэлла?!

Она немного помолчала:

— Если нас остановят часовые, постарайся отвлечь их внимание на себя. А я попробую все уладить.

Он снова кивнул. Они подождали в укрытии, прислушиваясь к тишине, думая каждый о своем. Пара одолевали сомнения, но он уже решился. На кого, кроме них, мог надеяться Колл и остальные? И они справятся с этим рискованным делом, должны справиться.

Часовые у ворот очнулись от дремы, заслышав приближающиеся шаги патруля, обходившего западную часть стены. Солдаты небрежно поприветствовали друг друга, поговорили немного, вскоре появился и патруль с восточной стороны. Солдаты пустили по кругу фляжку, выкурили по трубке и снова разошлись по своим участкам — на восток и на запад. Часовые у ворот остались на месте.

Минуты тянулись медленно. Стража у ворот начала зевать и потягиваться. Один из часовых устало облокотился на рукоять своей секиры.