Тигр, светло горящий

– Преподобная, что вас тревожит? – спросила она.

– Труп, – задыхаясь, ответила Верит. – Вынесите его и сожгите. Немедленно.

– Верит, – спокойно сказал Фиделис, – на дворе проливной дождь. В такую бурю и саламандру не спалишь.

– Но на кухне есть огонь.

Козима удивленно посмотрела на нее.

– Но мы не сможем сжечь труп в очаге!

– А там не труп, – ответила Эльфрида.

– А что же? – удивленно уставился на нее Фиделис. Верит уже пришла в себя.

– Воск, тряпки и дерево. Фиделис пожал плечами:

– Дерево и тряпки мы сожжем. Надеюсь, что воск там только сверху наложен, так что мы его сможем соскрести. Иначе вся кухня загорится.

– Так и сделаем, – сказала Эльфрида. – Займемся этим, пока вы приходите в себя, благочинная.

– Мы все этим займемся, – сказала Верит, вставая и опираясь на руку Козимы. – В любом случае гроб мы понесем вчетвером.

Когда они подошли к большому Храму, Верит сказала:

– Идите, не поднимая головы. Лучше, если никто не увидит ваших лиц. Кроме меня, никто не должен знать о том, что вы в это дело замешаны. Следуйте за мной. – Она подошла к алтарю с высоко поднятой головой, остальные же, напротив, скрывали лица и прятали руки в рукавах.

Верит бросила несколько слов стоявшим в головах и в ногах у гроба сестрам Те кивнули и пошли на свои места на хорах. Верит задула свечи и кивнула пришедшим с ней. Они подняли гроб и понесли его прочь по коридору. Никто не пошел за ними. На кухне в этот час тоже никого не было.

Когда они добрались до кухни, Верит уже была в порядке.

– Эльфрида, закрой дверь, – бросила она. – Козима, вот воск, переплавь его. Потом пустим его на свечи.

– Если вы наложили на него косметику, то лучше сначала ее смыть, – сказала Эльфрида, не оставляя своего поста у двери. Она была рада, что Верит не приказала ей расчленить «труп», ей вообще было от всего этого как-то неуютно. Она никогда не думала, что умереть так сложно.

Она слышала треск раздутого из углей пламени и стук дождя по окнам.

– Платье не сгорит, – пробормотала Верит. – Слишком много золотого шитья и камней.

– Считайте его даром Храму, – сказала Эльфрида. – Положите в ларь в вышивальной. Потом можно будет его распороть.

– Хорошо, – одобрила Верит. – Но пока мы спрячем его в подземном ходе под часовней. Сейчас я вряд ли смогу пробраться в вышивальную незаметно – я и так набегалась уже этой ночью.

– Как и все мы, – ответила Козима от печи. – Фиделис, ты знаешь, где плавленый воск для свечей? Пока он жидкий, лучше вылить его.

– Двумя полками выше, второй ящик, – ответил Фиделис. – Верит, – добавил он, – в чем дело? Почему мы так торопимся уничтожить тело? Если учесть, что это вообще не тело. Разве Аполон знает, что это подделка?

– Сомневаюсь, – мрачно ответила Верит. – Аполон – некромант.

Три возгласа были ей ответом.

– Ты уверена? – повернулась к Верит Эльфрида – Ты что, не слышала его слов, Эльфрида? – нахмурилась Верит. – Мне кажется, что все мы видели и слышали одно и то же.

– Я слышала, как Аполон орал на Катхала, что тот не доставил тело – кстати, когда в точности было нападение? Я пропустила, и никто в исповедальне не знает точного времени.

– Я тоже, – добавил Фиделис.

– Хотела бы я не знать, – мрачно ответила Козима. – Я-то помогала раненым.

– Ну, хоть никого не убили, – успокоила ее Верит. – Да, денек выдался... Утром ко мне на исповедь пришла девушка. Она рассказала, что среди черных видела знакомого моряка, которого убили в сражении несколько лет назад.

– Вы знаете эту девушку?

– Нет, – ответила Верит, – но она назвала пароль. Это были вести от королевы.

– Так, значит, она жива и на свободе! – с явным облегчением сказала Козима.

– Да, позже я ее видела. Она пришла посмотреть на тело матери.

– Она поняла, что это – кукла? – спросила Эльфрида, тщательно изображая простое любопытство.

– Уверена, – ответила Верит, – но затем случилось то самое происшествие с Сердцем, потом напали солдаты, и во время всей этой суматохи она исчезла, так что я не успела с ней поговорить.

– А что было с Сердцем? – спросила Эльфрида. – Похоже, оно начало рассыпаться, а это просто невозможно!

Козима хихикнула:

– Эльфрида, ты просто не понимаешь чудес. Сердце кровоточило – спроси любого из тех, кто там был. Все решили, что это чудо. Сердце кровоточило в скорби по вдовствующей королеве.

Это было уже слишком. Эльфрида в приступе хохота упала на пол.

– Труп из дерева, тряпок и воска, «кровоточащее» Сердце... Ну, где можно еще найти такие необычные похороны?

– Скоро будет много обычных, – сурово ответил Фиделис.

Смех прекратился.

Глава 40

АПОЛОН

Слуги принесли не вызывающий аппетита ужин из фасолевого супа и черствого хлеба. Огонь пришлось разводить дважды, прежде чем Адельфус наконец появился. Канцлер глянул на поднос и поморщился.

– Я послал слуг доставить провизию получше, прежде чем мы утром сорвались с места, – слегка извиняясь, сказал он. – Им приказано порыскать в богатых домах, если ничего не найдут на рынке. Больше нам не придется есть такое.

– Не надо извинений, – спокойно сказал Аполон, заметив новый перстень на пальце канцлера – с огромным сверкающим бриллиантом. Прежде у Адельфуса такого не было.

Ладно. Хорошо-хорошо. Значит, канцлер настолько жаден, что начал действовать в своих интересах? До того как его жадность разошлась с планами Аполона, его очень неплохо можно было держать на поводке посредством той же самой жадности.

– В конце концов, в лагере мне приходилось есть и большую гадость, – продолжал Серый маг с претензией на радушие. – Я попросил слуг привести вас сюда, поскольку в комнате принцессы обнаружилось нечто, что вам следует увидеть, а передвигать это нельзя.

Как он и ожидал, канцлер немедленно решил, что это «нечто» весьма ценное.

– Да? – ответил Адельфус, и глаза его вспыхнули алчностью. – Тогда хорошо, что вы послали за мной. Давайте посмотрим, что это.

– Конечно. – Аполон улыбнулся, встал с кресла и дал знак слугам, стоявшим за спиной у канцлера. Один вышел из комнаты и тщательно ее затворил, когда канцлер прошел в спальную. Другой сразу же запер дверь в спальную. Третий, самый огромный, вошел и встал у канцлера за спиной.

– Ну? – спросил Адельфус, окидывая комнату взглядом. – И что это?

Аполон дал другой знак, и третий слуга схватил канцлера, заломив ему руки за спину прежде, чем Адельфус успел сообразить, что творится.

– Вот это, – сказал Аполон, и четвертый слуга схватил канцлера за горло и стал душить его.

Адельфус бился в руках слуги, лицо его побагровело, затем посинело. Бесполезно. Слуга еще при жизни был невероятно силен, а теперь, когда он умер, такие проблемы, как боль от ударов, ему уже не мешали. Душитель был каменщиком, с огромными сильными руками. Конец был скор и неизбежен. Канцлер заколотил пятками по полу и испустил дух куда более бесшумно, чем сделал первый в жизни вздох.

Аполон ждал этого мгновения. Дух еще не покинул тела – и теперь никогда не покинет. Маг взял сеть из красного, как кровь, шелка с утяжелителями из медных гробовых гвоздей, в которую была вплетена сотня заклятий. Слуги отпустили канцлера, и тело упало на пол. Аполон набросил на него сеть, захватив душу прежде, чем она успела улететь, и заточил ее в теле.

Она попыталась освободиться – она боролась дольше, чем Аполон ожидал, если учитывать небезупречное прошлое канцлера. Очень часто души сдавались неизбежному, поскольку не особенно спешили на последний суд.

Канцлер наверняка был куда сильнее уверен в своей загробной жизни, чем Аполон мог предположить.

Все равно. Душа была поймана, теперь она будет связана.

Аполон неспешно подошел к столику у постели и взял маленький кинжал с черной рукоятью. Отворил себе кровь, вскрыв вену на руке. Струйка крови потекла в медную чашечку. Он произнес слова Призыва, падавшие в тишине тяжело и страшно.