Наследник Аркона

Юноша, чтобы не смущать принцессу, отвернулся, сделав вид, будто его заинтересовало что-то постороннее, когда девушка стала вытирать слезы на глазах. Повернувшись к ней снова, Марк увидел принцессу уже улыбающейся, отчего у него на душе стало тепло и спокойно.

— Надо признать, — с озорной улыбкой на лице промолвила Фонтейна, — что быть женщиной иногда выгодно. Ей многое разрешается и прощается из того, что запрещается и ставится в вину мужчине. Может, именно поэтому Ансар временами так возмущается мною.

Марк счет благоразумным ничего не ответить на подобные высказывания принцессы и молча ждал продолжения разговора. Вслед за этим они обменялись воспоминаниями о своих детских проделках, обсудили все достоинства и недостатки нравов и обычаев жизни в их собственном родном доме. Марк помрачнел, когда их разговор перешел на воспоминания об его родителях.

Отец Марка всегда был несколько отдален от него, предпочитая заниматься больше со старшими сыновьями. Зато о своей матери Марк сохранил много самых добрых воспоминаний. И вот теперь юноша остро переживал их смерть и всякий раз, когда он отдавал себе отчет, что его родителей нет и никогда не будет уже рядом с ним, чувствовал в сердце болезненный холодок. Фонтейна прониклась сочувствием к горю Марка и, в свою очередь, постаралась утешить его и развеселить. Девушка уговорила Марка рассказать ей что-нибудь о Феррагамо, так как он казался теперь принцессе не столько придворным чародеем, сколько настоящим и заботливым отцом юноши. Эта тема увлекла Марка и он принялся с жаром рассказывать, с многочисленными подробностями, об уроках по всем предметам и наукам, как обычным, так и оккультным, и о тех ляпсусах, которые он допускал во время обучения и о которых он постарался бы не упоминать, если бы разговаривал не с Фонтейной, а с кем-нибудь другим. Наделенный большими способностями острый ум принцессы быстро усвоил основные принципы магии, и вскоре девушка удивила Марка своим неожиданным для него вопросом:

— Ты никогда не слыхал о волшебницах, колдуньях и чародейках?! Поразительно!

— Я никогда не задумывался об этом. Я должен сказать об этом Феррагамо.

— Он уже очень старый, не так ли?

— Он стар только годами, возрастом. Во всем остальном он энергичен, силен и даже молод. Феррагамо мне однажды объяснил и доказал это, но я тогда не понял всего, что он мне говорил. Чародеи мыслят и действуют совсем не так, как обычные люди.

— Кория, мне кажется, мыслит и действует не хуже любого чародея, хотя она и обычный человек, — заметила Фонтейна вовсе не из злого умысла, а просто из озорного желания немножко не согласиться с Марком и тем самым растормошить его ум и его самого.

— Они любят друг друга.

— Я никогда не думала, что чародеи так похожи на обычных людей.

— Большинство людей представляют себе чародеев чем-то вроде хмурых нелюдимых колдунов, которые ни на шаг не отпускают от себя своих учеников, обучая их магии, — недовольно промолвил принц, сердясь на то, что их разговор развивается в нежелательном направлении.

Фонтейна, подавив в себе желание и дальше поддразнивать Марка, попыталась переменить тему и сказала:

— Ты, наверное, любишь Корию, правда?

— Я их обоих люблю, — серьезно и с особым чувством ответил юноша.

— Сейчас я тоже люблю Корию, но так было не всегда, — произнесла Фонтейна доверительным тоном. — Раньше я относилась к ней как к прислуге. Когда мы вернемся, я постараюсь загладить свою вину перед ней.

В неспешных разговорах и неторопливой ходьбе прошел целый день. Фонтейна и Марк так увлеклись своей беседой, что не заметили, как наступили сумерки. Феррагамо остановил путешественников, и все начали готовиться к ужину и располагаться на ночлег.

— Завтра, очевидно, мы доберемся до города Стейн, — сообщил чародей.

— А оттуда до деревушки Хоум всего два дня пути, — добавил Орм.

Это известие пришлось по нраву всем и в особенности Феррагамо, который явно устал от многодневной постоянной и напряженной ответственности за безопасность, жизнь и здоровье каждого участника экспедиции. Чародей настроил себя на то, чтобы приложить все свои силы и способности и успешно довести начатое до конца и только тогда отдохнуть от треволнений в заботливых руках Кории.

Поздно вечером, когда ужин закончился и все укладывались спать, Пушок уже сидел рядышком с Марком, ожидая с нетерпением, когда можно будет ему пристроиться к хозяину, погреться его теплом и задушевно побеседовать с ним перед сном.

«Ну, что новенького у нас?» — мысленно спросил Марк у своего пушистого друга, когда тот свернулся клубочком в изгибе ног.

В ответ послышалось нечто непереводимое на человеческий язык, но по интонации Марк понял, что кот чем-то обижен.

«В чем дело? Что случилось?» — озабоченно и тихо спросил юноша кота.

«Вы целый день меня совсем не замечали!»

«Так ведь ты же спал весь день!»

Ничего подобного! Я всего лишь отдыхал. А вот вы, о чем только не говорили с принцессой все это время!»

«И ты уже ревнуешь?!» — ответил Марк вопросом, вложив в него как можно больше притворного удивления.

«Не изображайте из себя глупого и наивного!» — услышал юноша резкий и насмешливый ответ.

«Ты же хорошо знаешь, что Фонтейна замечательная девушка, Пушок!» — попытался Марк примирить своего друга.

«Она отвратительная девчонка и совсем не знает, как надо уважительно обращаться с котами!»

«Она обидела тебя тем, что не приласкала и вообще не обратила никакого внимания, Пушок?» — спросил принц, неслышно рассмеявшись.

Кот промолчал обиженно.

«Ну, не сердись, Пушок! Я думаю, она вскоре всему этому научится. Теперь все будет совсем по-другому. Поверь мне!»

«Я вовсе не сержусь и надеюсь, что все будет так, как вы говорите. Вы так нежно к ней относитесь!»

«Ах, какой ты еще глупый, Пушок!»

«Еще чего скажете! И после этого вы мне советуете успокоиться и заснуть!»

Марк отвернулся и погрузился в долгие размышления обо всем на свете.

Вскоре после того, как путешественники покинули лагерь, где провели последнюю ночь, и утром рано продолжили свой путь, они добрались до южной оконечности леса. Это событие явно подняло всем настроение, так как оно означало, что до города Стейн оставалось не более шести миль, и там они встретятся, наконец, с остальными участниками экспедиции.

— К нам навстречу скачут два всадника! — раздался предупреждающий оклик шедшего впереди Эссана.

— Это, наверное, Шилл! — воскликнул радостно Марк.

— Точно! И вместе с ним Бонет! — поддакнул Орм.

Все остановились и стали ждать всадников. Наконец, те подъехали, спешились, и начались приветствия, крепкие объятия, улыбки, взаимные расспросы, восклицания. Фонтейна рассказала прибывшим о своих злоключениях в лагере разбойников, и пока она говорила, остальные слушавшие не раз с восхищением и благодарностью оглядывались на Джани, который с заботливой помощью путешественников спустился с коня на землю и стоял рядом, пытливо вглядываясь в лица окружавших его новых друзей, явно довольный, смущенный, но, тем не менее, опасливо съежившись.

В свою очередь, Шилл тоже рассказал о том, как они провели все это время.

— Ну что ж, наш рассказ будет намного короче вашего и в нем много повторов, — начал он. — За все это нелегкое время показал себя с самой лучшей стороны мой юный помощник Бонет.

— Ну нет! Вы захвалите так меня, командир. Я вовсе не такой хороший, — запротестовал Бонет, и его улыбка показалась Марку немного смущенной и тревожной.

— Ну, сейчас, может быть, не так, а вот в Ашвикене все было по-другому!

Бонет совсем смутился и уже не знал, куда себя девать.

— Ашвикен? — воскликнул удивленно Феррагамо. — Вы, оказывается, побывали так далеко! Расскажите нам, пожалуйста, что же случилось за это время!

Шилл снова повернулся к чародею и продолжал:

— Из Ашвикена в Стейн мы возвратились всего лишь два дня тому назад. Брандел и Бенфэлл вместе с судном ждали нас здесь, никуда не отлучаясь.