Змей Уроборос (СИ)

— Не ответ ли на это письмо привез я тебе? — спросил Гро.

— Да, — ответила она, — самый презренный и льстивый ответ для такого великого лорда, тем более о таких важных делах. Увы, это, если так можно выразиться, выдувает из меня всю почтительность супруги и заставляет ругаться как последняя побродяжка.

— Я немедленно уйду, мадам, — сказал Гро, — если вам нужно уединение, чтобы выразить свои мысли.

Презмира засмеялась. — Не все так плохо, — сказала она, — и, тем не менее, я разозлилась. Саму идею он одобрил, полностью, и разрешил мне стать его ртом у Короля, и изложить все, что я думаю. Но командование, нет, он не хочет брать его на себя. Корсус, может быть, или Кориниус. Подожди, дай мне прочитать его тебе, — и она, встав около одного из светильников, вынула пергамент, спрятанный на груди. — Ох, слишком личное. Мне стыдно читать такое другим, даже тебе.

— Ну, — сказал Гро, — если бы я был Королем, Корунд стал бы моим генералом и завоевал бы мне Демонландию. Но Горис может послать и Корсуса, ибо в свое время он проделал великолепную работу, хотя, по-моему, он не подходит для такого задания. А Кориниусу Король не может простить происшествие на пиру год назад.

— Кориниус! — воскликнула Презмира. — Он залил кровью мою родную страну, и, тем не менее, не получил за это никакую награду. Как ты думаешь, сумеет ли он вернуть себе благосклонность Короля?

— Думаю, что нет, — сказал Лорд Гро. — Сейчас он в безумной ярости, ибо сорвал колючий плод, а есть его будут другие. Сегодня ночью он держал себя дерзко и высокомерно, высмеивал и задирал Лаксуса, постоянно хватался за рукоятку меча, и совершил еще множество наглых и бессмысленных поступков, и, хуже всего, открыто заигрывал со Сривой, а ведь она уже месяц как помолвлена с Лаксусом, и я очень удивлюсь, если сегодня ночью эти двое не пустят друг другу кровь. Мне кажется, что сейчас он вообще не собирается воевать, если только его не поманят очень щедрой наградой; и еще мне кажется, что Король, зная его мысли, не предложит ему никакого нового предприятия и не даст Кориниусу завоевать великую славу отказом.

Они стояли около арочных ворот, ведущих на террасу из внутреннего двора. Из большого пиршественного зала Гориса XII все еще доносилась музыка. Под аркой и в тени огромных столбов, поддерживающих стены, простиралась тьма, изгнанная из светлых кругов вокруг светильников только для того, чтобы в других местах стало темно вдвойне.

— Ну, милорд, — сказала Презмира, — не благословит ли ваша мудрость мое решение?

— Что бы не случилось, да, ибо это ваше решение, о Королева.

— Что бы не случилось! — воскликнула она. — Неужели у вас есть сомнения? Утром я немедленно буду просить аудиенцию у Лорда Короля. Разве этого не потребовал издалека мой супруг?

— А если ваше рвение переступит границы его требования? — сказал Гро.

— Ну и что! — ответила она. — И если я не принесу тебе еще до полудня слово, что отдан приказ о высадке в Демонландии, и мой муж, Корунд, назначен генералом, и если запечатанное письмо об этом не полетит в Орпиш-

— Шшш! — сказал Гро. — Шаги во дворе.

Они повернулись к воротам и Презмира запела:

Кориниус, вышедший из зала для пиршеств, встретил их в воротах. Он близко подошел к ним, уставился на Презмиру, и она почувствовала жар его дыхания, наполненного вином. Было слишком темно, чтобы можно было видеть лица, но он отлично знал ее осанку и одежду.

— Прошу прощения, мадам, — сказал он. — Показалось что-то на мгновение — не важно. Вы — лучше всех.

Сказав так, он с глубоким почтением обогнул ее, одновременно толкнув плечом Гро. Гро, мало желая ссориться, уступил ему дорогу, и пошел вслед за Презмирой во внутренний двор.

Лорд Кориниус сел на ближайшую скамью, оперся дюжей спиной на подушки и запел самому себе, щелкая пальцами:

Шорох за спиной заставил его повернуть голову. Из глубокой тени ближайшего к воротам столба вынырнула закутанная в плащ фигура и попыталась улизнуть. Кориниус прыгнул на ноги и через мгновение уже стоял в воротах, раскинув руки и закрывая проход. — Ага, — крикнул он, — синичка устроилась тут на насесте, а? И какой выкуп я получу от тебя, ибо зря посидел на этой скамье всю прошлую ночь? Эй, ты бы опять сбежала, чтобы выставить меня дураком и на эту ночь тоже, если бы я не схватил тебя.

Дама засмеялась. — Прошлой ночью отец не отпустил меня от себя, а сегодня, милорд, разве ты уже не развлек меня своей бесстыдной песенкой? Неужели эта сладкая серенада подходит для ушей дамы? Спой ее еще раз, особенно куплет про свободу, и покажи себя полным дураком.

— Ты такая храбрая, мадам, что позволяешь себе провоцировать меня, а ведь даже звезды ничего не увидят, если я сейчас возьму тебя силой. Эти светильники — старые гуляки, поседевшие под разговоры заговорщиков. Они не разболтают.

— Милорд, в тебе говорит вино, я пошла; — и когда он шагнул к ней — и я не вернусь, сюда или в другое место, но улечу от тебя навеки. Я не люблю, когда со мной обращаются как со служанкой. Я и так слишком долго терпела твои солдафонские манеры.

Кориниус схватил ее руками, прижал к своей широкой груди и приподнял в воздух, так что ее ноги едва касались земли. — О Срива, — хрипло сказал он, наклонив лицо к ней, — неужели ты думаешь, что можно зажечь пожар и не обжечься самой?

И он так сильно сдавил ее, что ее руки оказались прижаты к бокам. Она, казалось, замерла, как замирает лилия в пылающий полдень. Кориниус яростно поцеловал ее и сказал: — Клянусь всеми любовниками, когда либо пробовавшими вкус темноты! Сегодня ночью ты будешь моей.

— Завтра, — задохнувшись ответила она.

Но сказал Кориниус: — Мое счастье, сегодня.

— Мой дорогой лорд, — тихо сказала Срива, — с того времени, как ты завоевал мою любовь, ты еще никогда не был настолько грубым и жестоким завоевателем. Клянусь тебе всеми смертоносными силами, которые властвуют на этой земле, эту ночь я должна провести с отцом, и не более того. Только на эту ночь расстанусь я с тобой, и тебе нечего злиться на меня.

— Он мог бы подождать, пока мы не кончим наслаждаться друг другом, — сказал Кориниус. — Он — старый человек, часто засиживается допоздна с книгой.

— И ты оставишь его бражничать? — сказала она. — Есть кое-что, что я должна сообщить ему прежде, чем вино затуманит его мозги. Даже маленькая задержка, как бы сладостна она не была для нас, очень опасна.