Я не боюсь

Подтверждая эти слова, Питер снова ринулся в атаку. Они сцепились. Учитывая, что противник почти в два раза превышал Сабину в росте, той пришлось тяжко. Феромагер хрипя и отплевываясь кровью, сел, не сводя с меня глаз. Я отползла к стене и попробовала встать, опираясь на нее, но ноги все равно не слушались.

Я боялась, как никогда в жизни.

Старик порылся за пазухой и вынул нож с костяной ручкой, такой же желтой, как его зубы. Сабине удалось сбить Питера с ног, и она придавила его всем весом, вбивая маленький кулачок в его физиономию.

— Дженни! — крикнула она, запыхавшись. — Делай что-нибудь! Зови на помощь!

Я заорала во всю силу своих легких. Феромагер, пошатываясь, поднимался на ноги. Руки и ноги Питера дергались при каждом ударе, а кулак Сабины покрылся кровью. Это длилось бесконечно. Я кричала. Рука Сабины поднималась и опускалась. Старик с трудом разгибался в полный рост.

И в одну секунду все закончилось.

Феромагер с неожиданной ловкостью воткнул нож в шею моей подруги. Она дернулась и упала на бок, схватившись за рукоятку и пытаясь ее выдернуть. Мой крик застрял в горле и оборвался. Старик подхватил Питера, в котором теперь трудно было узнать того обаятельного парня, с кряхтением подставил ему плечо, помог подняться и поволок к дверям. Даже не обернувшись, они исчезли в проеме. Сабина хрипела, глядя на меня безумными глазами. Ее боль и ужас от надвигающейся смерти нахлынули, лишив последних остатков разума. Я застыла в той позе, в которой была, не отрывая взгляда от умирающей подруги и переживая вместе с ней последние минуты. Как будто умирала сама. Кусала губы до крови и плакала.

Только когда рука Сабины отпустила, наконец, рукоять ножа и безвольно упала на пол, я с хрипом вздохнула, как человек, вынырнувший из глубины. С последним вздохом Сабины ее боль и ужас испарились внутри меня, оставив лишь мои собственные.

Глава 27. Дженни

Лицо умирающей Сабины было моим третьим кошмаром, заставлявшим просыпаться по ночам в холодном поту. Этот кошмар снился не так часто, как, например, пожар, забравший маму, или лицо дикого феромагера, чуть не убившего меня, пока я изображала приманку. Но, говорят, самые глубокие следы в наших сердцах оставляют самые потаенные страхи. И где-то внутри, там, куда я сама редко добиралась мысленно или эмоционально, хранилась боль, которую испытала моя подруга перед смертью.

Именно такое чувство заставляет мечтать о машине времени, в которую можно было бы сесть и вернуться назад, чтобы все исправить. Вот почему столько фильмов снимается о путешествиях во времени и столько пишется книг. Все желают исправить свои ошибки. И я не могла назвать себя исключением.

Когда Дружеч приехал и забрал нас, мне уже хотелось провалиться сквозь землю. По пути домой Одри и Клер дрожащими голосами излагали свою версию событий, а я не могла вымолвить ни слова. По прибытию в поместье их отправили в комнаты. Меня повели в кабинет.

— Как получилось, что ты ушла с незнакомцем, наплевав на все, чему мы тебя учили?! — тон мистера Дружеча не предвещал ничего хорошего.

Заложив руки за спину, он мерил шагами расстояние от одной стены до другой. За столом ему не сиделось. Кресло занял Тоби. Я стояла в центре кабинета, покорно склонив голову, и чувствовала легкие отголоски гнева мистера Дружеча. Это пугало: обычно тот держал себя под контролем.

— Я… я не знаю…

Дружеч остановился на полпути и развернулся ко мне.

— А ты знаешь, чего мне стоило достать вас из полицейского участка?

— Нет, мистер Дружеч… — сказала я тихим голосом, ощущая себя мелкой букашкой под огромным ботинком.

Он сделал пару шагов в моем направлении. Смерил меня презрительным взглядом с головы до ног. Злость стала более явной.

— Зачем я вообще тратил на тебя свое время? Зачем он, — Дружеч, не глядя, ткнул пальцем в сторону Тоби, — тратил на тебя свое? Зачем мы чему-то пытались тебя научить, если ты совсем не умеешь применять знания на практике?

Я подняла глаза и посмотрела на Тоби, мысленно взывая о помощи. Тот лишь поджал губы и покачал головой. Никто не осмеливался спорить с хозяином поместья. Я понимала, что этот разговор состоится, и что мне несдобровать, но до последнего надеялась на лучшее. После бессонной ночи, проведенной в полицейском участке, где у меня, Одри и Клер брали показания, после нескольких часов, проведенных с мыслью о том, что единственная подруга умерла по моей вине, у меня уже не оставалось сил на оправдания или объяснения.

— Повторяю еще раз. — Дружеч вколачивал в меня слова, как гвозди. — Как получилось. Что ты. Ушла с незнакомцем.

— Не знаю! — сорвалась я на крик, мечтая лишь, чтобы все побыстрее закончилось. — Не знаю! Не знаю!

— Куда он вас заманил?

— Не нас… меня… он заманил меня… в какую-то подсобку. Там был старик. Феромагер. Он ждал нас.

— Ты защищалась?

Я снова опустила голову, сгорая от стыда. Конечно, я не должна была никуда идти с Питером. Конечно, должна была защищаться. Тогда бы и Сабина осталась жива. Она просила помочь. Чувствовала, что сама не справится. Но что теперь можно было поделать, когда обратно ничего не вернуть?!

— Я спрашиваю, ты защищалась? — мистер Дружеч схватил меня за горло, заставляя посмотреть на него.

Я отвела взгляд, чтобы не видеть его перекошенное лицо и метающие молнии глаза и прохрипела:

— Нет…

— Почему?

— Мне… стало… очень страшно…

— Тогда я не понимаю, почему ты до сих пор жива, — бросил он, разжимая пальцы.

Я сделала жадный глоток воздуха. Ужасно не хотелось говорить то, что все же пришлось рассказать.

— Сабина. Она наверно почувствовала неладное. Пошла следом. Она спасла меня.

Повисло молчание. Дружеч разглядывал меня, Тоби закрыл лицо рукой.

— Безмозглая дура, — наконец, с чувством произнес мистер Дружеч.

Удар сбил с ног. Комната дрогнула и перевернулась перед глазами. Острая боль пронзила подбородок. Приподнявшись на локтях, я почувствовала, как по шее бежит струйка крови. Мистер Дружеч снова сжал кулак, его кольцо блеснуло. Вот что рассекло мне кожу. Он навис надо мной, на лице читалось желание разорвать в мелкие клочья.

— Моя лучшая ученица погибла, защищая безмозглую дуру!

Меня снова отбросило на пол. Я не пыталась защититься, потому что понимала — бесполезно. Мистер Дружеч был абсолютно прав, из меня никогда не будет толка. Во время опасности я растерялась, и уже не в первый раз. Можно было бы еще бороться и преодолевать себя ради кого-то, но таких людей в моей жизни больше не оставалось.

— Она. Была. Лучше. Чем. Ты, — приговаривал Дружеч. — Принесла бы. Больше пользы. Делу!

Последнее слово звенящим эхом прокатилось в голове, после чего наступила темнота. Не знаю, сколько блуждала в мире снов, но когда слух вернулся, я узнала голос Тоби, а, приоткрыв глаз — второй не открывался — увидела, что тот стоит на коленях возле меня и удерживает Дружеча:

— Ну все. Урок усвоен. Хватит.

— Из нее не будет толка! — мистер Дружеч отталкивал руки Тоби. — Лучше просто выгнать на улицу! Та девчонка подавала надежды! А эта… эта…

— Она просто была еще не готова, Вацлав, — миролюбивым тоном повторял Тоби, с трудом сдерживая натиск компаньона. — Она же пришла позже всех! Мы и не планировали выпускать ее.

— Она все только портит! Дала парню сбежать. Угробила мне девчонку.

— Да успокойся же! — вдруг рявкнул Тоби. — Ты убьешь ее!

Они исподлобья уставились друг на друга. Некоторое время слышалось только тяжелое дыхание обоих.

— Ладно, — мистер Дружеч сдался, отбросил его руки и, обойдя стол, уселся в кресло. — Убери ее с глаз моих. Я вычеркну ее из списка учеников. А дальше дело за законом жизни.