Камень второй. Горящий обсидиан

— Макса? — переспросила Айрин.

— Ага. Имя свое он помнит.

— Неважно… Это просто имя.

В это время Макс Милиан на экране кристалла закрыл очередной фолиант, прочитанный от корки до корки и, сняв со спинки стула потрепанный черный плащ, вышел из зала.

— Тренироваться пошел… время подошло уже… — пояснил Зонар. — Советую тебе посмотреть на это.

Старшие советники направились к высокой двери, за которой начинался главный коридор со множеством ответвлений. Сквозь высокие окна виднелся яркий, летний столичный день; шелест изумрудно-зеленых деревьев Рунного Парка свободно проникал сквозь открытые по случаю жары ставни; по сети коридоров гулял ласковый ветерок…

Двое шли рядом — Инквизитор без уровня и верховный Фрументар… Седой, высокий старик, каждое движение которого говорило о том, что он опытный воин, и стройная молодая женщина с умным, но холодным взглядом…

Перед дверью в тренировочный зал, советники остановились.

— Помни: врать ему нельзя… — назидательно произнес Зонар. — Горящий, конечно, не силен в предсказаниях так, как черные харуспексы, но явную ложь выдаст сразу. Приходится держаться полуправды. Не говори ему, что…

— Я знаю, Зонар, — прервала его Айрин Уар, выставив вперед ладонь; тяжелая ткань алого плаща свободно скользнула по тонкой руке, — мы все это обсуждали с тобой тысячу раз.

— Да, — советник с трудом сдержал недовольство. Все последующее он произнес едва ли не мстительно: — Говорили. Но тогда ты еще не видела этого мальчишку… Я столько повидал за свою жизнь — и детей тьмы, и людей, которые бывают еще хуже них… но этот Макс наводит на меня жуть. Помяни мое слово!

Он машинально запахнул плащ, словно собирался выйти навстречу снегопаду, и открыл дверь…

Макс Милиан стоял посреди зала, в черном плаще, с которым не расставался с самой Дикой Ничейной Земли. В правой руке он свободно держал тренировочный деревянный меч. Такие же были и у пятерых седовласых Охотников, один из которых, в то время, как в зал вошли советники, втолковывал что-то мальчишке. Заметив Зонара и Айрин, этот Охотник обернулся.

— Добрый день, Ваннах, — добродушно приветствовал его главный Инквизитор. — Как насчет небольшой демонстрации? Для нашей гостьи…

Айрин улыбнулась и кивнула.

Советники устроились на смотровом балконе над маленькой ареной зала, пока шестеро магов, включая Макса, создавали вокруг себя защитный магический ореол, призванный избавить тренирующихся от травм: демонстрация намечалась серьезная.

…Сквозь защитный ореол окружающий мир отдавал сиреневой нежностью… Простое, наивное заклинание, которое легко разрушить, если в оружии атакующего есть хотя бы малая доля металла. Пусть это даже ржавая железная клепка на посохе…

Сквозь феерические переливы, уже не застилавшие Максу глаза, потому что за два месяца он к ним привык, он отрешенно смотрел в пустоту, не фиксируя взгляд ни на чем…

Память Джуэла Хака с каждым днем все четче и четче заставляет юное тело Милиана воспроизводить сложнейшие серии приемов. Это несчастные Охотники почти с благоговейным ужасом отмечают, что мастерство их случайного ученика растет не по дням, а по часам… но это просто память, которая постепенно подчиняет незнакомые мышцы. Память, которой, как казалось Максу, сам он не заслужил и не заработал… и ему горько было это сознавать. Но отречься он не мог и права не имел. С тех пор, как он стал един, он уже не видел собственного пути, только общий… и следовал ему, смирившись со всем, кроме себя самого.

Вианор не зря предупреждал его когда-то об опасности: порошок равнодушия, принятый в чудовищной дозе, все-таки сотворил что-то с его душой и телом. Вот и теперь… изначально просто спокойный и собранный, как подобает воину, Макс Милиан вдруг почувствовал, как душу вновь, возвращаясь без спроса, заволакивает липкий туман…

У Айрин Уар тяжело стукнуло сердце: она нечаянно уловила перемену во взгляде мальчишки. Чувство, пришедшее следом, было не объяснить… холодное, сковывающее душу, словно откуда-то повеяло ледяным ветром. Но не было никакого ветра; даже на лбу выступила испарина… просто стало вдруг холодно, и что-то заныло в груди.

Атаковал первый Охотник. Без шуток и уступок: эти пятеро уже прекрасно знали цену своему ученику и собирались выложиться на этой демонстрации полностью. За первой атакой, от которой Макс просто ушел, полоснув деревянным мечом по животу атакующего, посыпались остальные… «Поверженные», как и положено на тренировке, вставали и атаковали вновь, и этому не было конца.

Мальчишка сражался мастерски, не делая ни одного лишнего движения. Каждый шаг был как слово в песне, без которого нельзя обойтись, не сбив ритма. Но… это было неправильно. Неестественно… Хрупкий мальчик — и пятеро матерых бойцов, прошедших огонь, воду и тьму…

Через двадцать пять минут, в которых событий вместилось столько, что хватило бы на целую вечность, мальчишка был «повержен». Каким бы могуществом ни обладала эта душа, все же она владела телом ребенка… видимо, он просто устал: одному из Охотников удалось сбить его с ног. В следующий миг «острие» деревянного клинка было направлено Максу в лицо.

Только сейчас, когда маленький воин растянулся на каменном полу зала, стало ясно, как он измучен. Казалось, этому бою он отдал все… Он бессильно уронил руки и хватал ртом воздух; грудь его часто опускалась и поднималась; от судорожного, как у загнанного зверя, дыхания, на губах появилась пена… защитный сиреневый ореол померк и погас, как всегда бывает, когда мага оставляют физические силы.

На мгновение Макс открыл глаза. Ничего жуткого в них не было, зато в них стояло такое страдание, что все, произошедшее в последние минуты, показалось безумством…

Старший из Охотников опустился перед мальчишкой на одно колено и повел рукой, творя восстанавливающее заклинание. В какое-то время Максу Милиану показалось, что воин сострадает ему… что ж, ради искреннего сострадания, быть может, и стоило загнать себя так… да, а еще ради того, чтобы ушел проклятый туман. А он ушел…

— Что ж мы наделали, Ваннах? — произнес кто-то из Охотников.

— Загнали мальчишку совсем… старые идиоты… — горько вторил ему еще один…

Ваннах сурово молчал. Восстанавливающее заклинание распространялось по телу Макса Милиана мягкими волнами, успокаивая сердце и навевая сон. Так он и уснул, прямо на каменном полу зала. И пятеро боевых магов, понурившись, стояли над ним, будто над мертвым… Зонар почувствовал их молчаливое осуждение, как укол совести…

Советники поспешили покинуть зал. Некоторое время оба молчали, стоя в главном коридоре у распахнутого окна.

— Это и есть наше оружие против миродержцев? — сказала наконец Айрин. Слова застревали в горле. Она пыталась быть бесстрастной, но получалось не очень: слишком сильное осталось впечатление… сначала этот холод и жуть, а потом — беспомощный мальчишка на полу…

— Да-а… — вздохнул Зонар. — Согласен. Для человека — это чудо. Но против миродержцев… Ему просто не хватит опыта. Никогда не хватит. Он… как не заточенный клинок, который нужно точить тысячелетиями… но времени у нас на это нет.

— Сколько ты надеешься держать его у себя? — спросила Айрин, равнодушно взирая на залитую солнцем оживленную столичную улицу.

— Год, не меньше, — ответил Зонар, подумав. — Судя по всему, он принял летальную дозу порошка равнодушия. Должно быть, Горящий судьбу ему подправил, иначе и не выжил бы парень… Но последствия передозировки остались… сама заметила, наверное, перед демонстрацией… Пока мы не сведем эти последствия к минимуму, он останется непредсказуемой боевой машиной, и это может испортить все дело. Его лечить надо…