Воин Сновидений

Девица мигом притихла.

– Я же нечаянно! Получилось так…

Нечаянно… Подумал и решил добавить:

– Все-таки жаль, что ты не удосужилась послушать разговор магов… Хотелось бы узнать, что к чему. Неприятно, конечно, что ты попала в сны Воина… очень неприятно, но… Подумай лучше, сколько хлопот ты доставляешь моему другу Тильвусу. А ведь его жизнь поважней, чем твоя. Он совершил немало славных деяний, подвигов… а ты? Тут и сравнивать нечего.

Полезно иногда сбить спесь с человека. Но девица, вместо того чтоб осознать собственную ничтожность, опять расшумелась:

– Ах ты, гад! А я-то еще заступалась за тебя! Просила Тильвуса тебя пощадить! Он хотел тебя в летучую мышь превратить – и поделом!

В летучую мышь?! Это серьезно.

– Все вы, чародеи проклятые, одного поля ягода! Ох, если б я могла тебя видеть! Я бы тебя…

Приятель ее насупился.

– Сати, хочешь водички? С валерьянкой?

– Нет. Хочу водки. У тебя нету? Жаль. Тогда надо в типографию сходить, у печатников должна быть. Пусть нальют стакан. Или два.

Расстроилась, наконец-то. Может, уйдет все-таки? А насчет типографии – отличная мысль. Надо будет самому наведаться.

– Стакан?! Да ты что? Тебе плохо будет!

– Можно подумать, мне сейчас хорошо… Выпью – и сразу умру. Тильвус обрадуется – вот и проблема решена! Так как? Идем в типографию?

Вот какая настырная. Заладила – идем да идем. Хорошо, что приятель ее отговорил:

– Нету там водки. Я точно знаю. А у меня – только вода.

В окно выглянул. Ну-ка, что там интересного? Ничего. Стоит эта… как ее? Машина. Слово новое, нужно хорошенько запомнить.

– И бензин еще есть. Хочешь бензина? Могу налить.

Девица на него тут же рассердилась:

– Да ну тебя! Приехал на мою голову!

И в другую комнату убежала. Наконец-то!

Сати прошла в редакцию, села за стол, подперла щеку и задумалась. Ничего хорошего в голову не приходило, а будущая жизнь представлялась такой беспросветной, что и думать о ней не хотелось.

– Ладно, Никита. Мы с тобой, кажется, в кафе сходить хотели? Ну пойдем, пообедаем где-нибудь. Чего тут-то сидеть? А потом на выезд пора: цех по производству мраморной крошки.

– Пожалуй, и я отправлюсь в путь, – неожиданно прозвучал поблизости голос Джулиса. Сисадмин вздрогнул. «Плейбой» сам собой шлепнулся на стол Хамера и зарылся в бумаги.

– Куда собрался, раб лампы? – поинтересовалась Сати.

– «Куда собрался, куда собрался»! – недовольно проворчал «раб лампы». – Любопытство не красит девицу… приятеля проведаю.

– Ишь ты! – Сати поджала губы. – Уже и приятелей тут завел! А умирать, стало быть, раздумал? А предсмертная просьба зачем была?

Вопрос остался без ответа. Входная дверь сама по себе отворилась и тут же захлопнулась.

– Ну и катись! – сердито пробурчала вслед Сати.

Перекусить решили в кафе «Ясная поляна». Сати с Никитой заняли угловой столик и принялись ждать официантку, обсуждая новости и поглядывая на огромный портрет Льва Толстого, что висел на стене напротив. Бородатый классик смотрел на жующих граждан неодобрительно, как бы намекая о пище духовной, но проголодавшиеся посетители намеки игнорировали и отдавали должное котлетам «Графские», которыми славилось заведение.

– Вроде лето, а заказов – хоть отбавляй, клиенты идут и идут, – мрачным голосом говорила Сати, сверля взглядом портрет. – Начальник рекламы радуется до упаду. Вот только «Нимфа»… ну да он с ней разберется. С этим-то все понятно. А вот с остальным!

К столику подошла официантка, и Сати поспешно умолкла.

Никита пододвинул поближе тарелку с двойной порцией пельменей и открыл баночку майонеза.

– А Тильвус что говорит? – сдержанно поинтересовался он.

– Ну что… – Сати посмотрела на две пухлые румяные котлеты, раздумывая, с какой начать. – Говорит, что разберется. А раб лампы слышал, что сказал? Вот то-то. Не знаю уже, кому и верить. Блин, за что мне все это? За какие грехи? Сходим, Никита, вечерком к Тильвусу, спросим, что специалист по заклятиям ему посоветовал…

Она потянулась за горчицей.

– А невидимка, как тебе невидимка? Это же какое-то стихийное бедствие! Шляется по редакции, таскает все, что плохо лежит… Вчера опять отдел реализации жаловался, что у них банка варенья пропала и домашние ватрушки. Куда делись, спрашивается, а? – Сати кромсала вилкой аппетитную котлету. – Да еще и ко мне цепляется постоянно: «Девица не должна то, девица не должна сё»! Приятелей каких-то себе завел… А начну его выгонять… сам посуди, он ведь не ко мне явился, а к Тильвусу! Так он сразу разговор на другое переводит, зубы заговаривает. Надоел… будто мне своих проблем мало. В конторе и без того – дым коромыслом. Хорошо, хоть ремонт закончился. Ну то есть не закончился, а просто маляры свалили куда-то и на работу не выходят. Шеф в бешенстве!

Сисадмин отправил в рот пельмень.

– Проблем-шмоблем… Да уж, удружил дедуля. – Голос у него был озабоченный.

– Удружил, подлец! Быстрая безболезненная смерть в расцвете лет. Я теперь и спать боюсь. Уснешь вот так, да и…

Сидевший за соседним столом полный мужчина, поглощавший оладьи со сметаной, недоуменно покосился в их сторону.

Сати понизила голос.

– Вообще-то он не говорил мне, что она будет быстрой, – уточнила она с набитым ртом. – Мы как-то обходили стороной эту тему. Не вдавались в детали, знаешь ли. Как только я об этом говорить начинаю, так он разговор в сторону уводит. Наверное, пугать не хочет. – Сати вздохнула. – А мне и без того не по себе как-то.

– Ты же говорила, сны в последнее время не видела? А воспоминания?

– Нет, слава богу. Это потому что…

Она умолкла. В лицо ударил свежий ветер с каплями дождя, и Сати зажмурилась. Пропал зал кафе «Ясная поляна» с бородатым классиком на стене, исчез сисадмин, мир закружился разноцветными пятнами, Сати словно втянуло в воронку и швырнуло куда-то в сторону. Захлебнувшись холодным ветром, она закашлялась и открыла глаза.

Этого места в своих снах и воспоминаниях Тильвуса она прежде не видела, поэтому осмотрелась с недоуменным любопытством. Словно сквозь пыльное мутное стекло видна была грязная окраинная улочка какого-то небогатого города, жалкие лачуги и покосившиеся заборы, возле которых бродили куры, разгребая кучи мусора в поисках корма. Пахло прибитой пылью, недавно прошедшим дождем, дымом очагов.

Возле невысокой стены, сложенной из грубого камня, прямо на земле копошился старик в грязном сером балахоне с низко надвинутым капюшоном. Он рылся в котомке, и при каждом движении нашитые на одежду бубенцы негромко позвякивали. Старик вытряхивал из котомки свое скудное имущество: засохшие куски хлеба, кремень, огниво, пару медяков и совершенно не обращал никакого внимания на то, что происходило кругом. Неподалеку друг против друга стояли два человека. В одном Сати узнала Тильвуса, а в следующую секунду его чувства обрушились на нее лавиной: смесь ненависти, ярости и гнева. Другого человека – светловолосого, с узким лицом и темными глазами – она никогда не встречала ни в снах, ни в воспоминаниях, но он тоже был магом, и Сати не могла понять, каким образом это вдруг стало ей известно. От силы эмоций, захлестнувших Тильвуса, голова у нее шла кругом, точно она сидела на карусели, которая кружилась все быстрей и быстрей.

Человек шевельнул губами, произнося еле слышное заклинание, однако Тильвус опередил его: Вечный Странник очутился в его руке словно бы сам собой, зеленые глаза-камни вспыхнули, к запаху пыли и дыма прибавился запах свежей горячей крови, и на лицо Сати брызнуло чем-то горячим.

Мгновение Тильвус стоял, глядя холодными спокойными глазами на работу зачарованного меча, потом отвернулся.

В ту же минуту Сати почувствовала, как карусель дрогнула, замедлила кружение и остановилась. Словно мягкая воздушная волна вытолкнула ее из чужих воспоминаний обратно в свой мир.

– …Я с ним сам поговорю, пожалуй, – продолжал говорить Никита, пытаясь наколоть на вилку ускользающий пельмень. – Маг-шмаг… пусть объяснит, что к чему.