Своя дорога

Сирин поднял на меня глаза и совсем тихо спросил:

– Что со мной, а?

Он явно надеялся получить полное объяснение своим тревогам.

Я отпустил его плечо, сел рядом с камнем прямо на землю и сказал:

– Взрослеешь. Начинаешь за свою жизнь бояться.

Пришлось немного слукавить. Да, юноша постепенно терял детскую веру в свою неуязвимость, но кроме этого он как маг чувствовал близкую опасность. И я тоже ее чувствовал. Страшные сны мне не снились – мне вообще сны не снятся – но вот ощущение чужого навязчивого внимания преследовало с самых границ степей. Однако это не повод портить окружающим настроение.

– Агаи, ты молодец, правильно делаешь, что защиту усилил. Похоже, кто-то или что-то крадется за нами по пятам. Из-за этого тебе кошмары снятся, а вовсе не потому, что в чем-то виноват.

Сирин посветлел лицом:

– Правда?

Ну как маленький. Чересчур развитая совесть – один вред нервам. И когда парень усвоит эту простую истину?

– Правда, – я поднялся, ободряюще хлопнул юношу по плечу и позвал: – Пойдем, а то сейчас Танита с досады все лепешки съест.

И все-таки за время пути случилось два небольших происшествия. В одну из ночевок, уже ближе к утру, я услышал опасливое шуршание в зарослях подсохшего низкорослого кустарника. Словно кто-то довольно большой бродил вокруг лагеря в темноте.

От тихой осторожной возни у меня побежали холодные мурашки по позвоночнику. Я, не раздумывая, выпустил в заросли стрелу, стремясь если не убить, то хотя бы испугать ночного гостя.

Легкий торопливый топоток и зашелестевшая трава выдали шпиона. Ориентируясь на этот шум, я отправил еще одну стрелу. Кажется, впустую.

Утром, когда все проснулись, полез в заросли и, к своему удивлению, обнаружил на влажной земле слабые отпечатки крупной лапы, похожей на куриную, только раз в десять больше. Рядом со следом белел осколок мелкой кости.

Я прихватил находку с собой. Пусть сирин объяснит, что это такое.

Агаи совсем недолго вертел в руках кусочек остова, а потом изрек:

– Человеческая. Где взял?

– В кустах, – ответил я.

Новость была нехорошая. Не нравятся мне существа, таскающие с собой человеческие кости.

Сирин с сомнением повел над белым куском ладонью и уверенно заявил:

– Старая! Трупу не меньше пяти лет.

И костяки на вольном выпасе, разбрасывающие свои части, нравятся не больше. А может – даже меньше.

– Спроси у Хенуна, встречаются ли в этих местах злые духи или что-то в этом роде, – решил я обратиться к тому, кто имеет больше представления о здешних тварях.

Ох, зря задал этот вопрос! Разве существуют земли, свободные от нечисти? А люди – без фантазии и тяги присочинить? Да попади человек хоть в сады Ирия, разве не придумал бы он страшных сказок и о них? Конечно, злые духи тут же нашлись бы, и в большом количестве. Даже Пустошь не смогла бы похвастаться таким многообразием. А что касается умения нашего провожатого крошить монстров в капусту, так я по сравнению с ним почувствовал себя пугливым щенком.

Пока Хенун разливался соловьем, Агаи переводил, с трудом сохраняя серьезное выражение лица. Рош-мах плотно прижала уши к голове и отвернула голову, снисходительно сморщив нос. И только Морра слушала в оба уха, чуть приоткрыв рот. Я сам точно так же внимал страшным сказкам в далеком детстве.

Покопавшись в закромах памяти, Хенун вытащил на свет байку о гигантской птице с клювом, способным проломить за один удар череп дикому быку, и съедающей за один присест не менее пяти туров. Нам такой вариант не подходил, пусть след большой, зато кусты мне по… задницу. Даже в ночи бы заметил, ведь ползать птицы не умеют. И шум от крыльев услышал бы и узнал.

Ладно, потом разберемся, что там ночами шастает.

Надо не забыть спросить сирин, нет ли у него какого-нибудь подходящего заклинания, чтобы внезапно осветить все вокруг шагов на двадцать – тридцать. А то новолуние, да еще двойное, не самое светлое время на земле.

Глава двадцать третья

Хенун довел нас почти до самой реки, носящей странное название – Киленаки, что в переводе с языка росм звучало как «две воды». Близко к ней проводник подходить не стал, заявил, что там живет народ учунгу (водяные крысы), с которым они, росм, не дружат.

Я учунгу понимал, если бы меня соседи крысой назвали, «дружба» не заладилась бы с первых минут общения.

Взаимная нелюбовь двух народов тянулась уже лет сто: виной тому была несвоевременно оказанная помощь в войне с теми самыми степняками, которые теперь разделяли племена. Забавно, но с кочевниками обе стороны помирились, а вот друг с другом так и не смогли.

Сбиться с пути без проводника нам уже не грозило – ленточные леса, окаймлявшие речной берег, виднелись на горизонте узкой сизой полосой. Часа за три, а то и раньше, доедем.

Мы сердечно распрощались с нашим временным попутчиком. Сирин даже одарил воина тонкой серебряной цепочкой, которую на скорую руку превратил в амулет, приносящий удачу. Понятное дело, что не особо сильный, на это у волшебника мастерства еще не хватало. Но все-таки теперь лук дикаря станет разить – точнее, стрелы врагов пролетать мимо цели – чаще, и, встав на распутье двух неизвестных дорог, воин с большей вероятностью выберет наилучшую.

Хороший подарок. Надо попросить Агаи сделать нам такие же. У Таниты наверняка уже есть, только она не носит (неизвестно, в какой момент перекидываться придется, какие уж тут цепи на шею). У рош-мах, кажется, даже серег нет. И правильно, хорошо бы она смотрелась кошкой с драгоценностями в ушах.

Я усмехнулся, представив себе такую картину, а вслух сказал:

– Танита, ближе к лесу перекинешься.

Конечно, ипостась зверя сильнее человеческой, но, боюсь, учунгу не поймут присутствия хищницы в нашей компании. Все-таки женщина с ребенком – более безобидный и вызывающий симпатию образ.

Оборотень ничего не ответила, а, легкомысленно взмахнув хвостом, понеслась вперед. Рош-мах со своим обостренным чутьем в зверином облике почти всегда шла впереди группы – дозором. Правда, иногда девушка увлекалась (особенно если поднимала затаившегося зверя) и убегала дальше необходимого. Вот и сейчас ее, вероятно, одолела жажда смены пейзажа.

Ох, все-таки много пока в оборотне от обычной девчонки!

Словно в подтверждение моих мыслей почти у самого леса рош-мах устроила на нас засаду и прыгнула с довольным рыком почти под самые копыта лошадей.

Кони испугались и сорвались в галоп. Пришлось потратить несколько минут на их усмирение. Ну что за выходки?! Кошкина дочь, все бы ей играть!

Мы с сирин, разозлившись, высказали по очереди довольной рош-мах все, что о ней думаем. Даже Морра серьезно погрозила маленьким пальчиком.

Танита в ответ на наши нотации даже ухом не повела.

Прибрежный лес впечатлял. Таких деревьев мне еще не встречалось, да и моим спутникам, судя по проявленному любопытству, тоже.

Сначала шли привычные дубы, клены, длинноиглые сосны с голубой хвоей, но ближе к воде, стоило спуститься к речному ложу, росли очень странные деревья. У них на высоте примерно в два человеческих роста ствол разветвлялся, и самые толстые из ветвей подпирало множество плоских, словно ласты морских зверей, веслообразных корней, поросших у самой земли темно-зеленым мхом и перистым папоротником.

Раскидистые густые кроны давали плотную тень, а на свисающих ветках призывно желтели круглые глянцевые ягоды величиной с грецкий орех. Очень хотелось их попробовать, но мы не стали тянуть в рот незнакомые плоды. Хотя слетевшая стая птиц и раскиданные под деревьями, поклеванные остатки пиршества давали повод надеяться, что ягоды съедобны. Только рисковать все равно не хотелось.

В скором времени, еще немного проехав по лесу, остановились. Пора было отдохнуть, перекусить и хорошо подумать, в какой стороне искать прибрежных жителей. По словам Хенуна, они жили не в нормальных селениях, а на плавающих, собранных из высушенного местного тростника островах.