Каена (СИ)

Шэрра не знала, такая ли это деревня, или, может быть, их основное дело просто скрылось под снегом. Она не задавалась этим вопросом и тогда, когда они с Роларэном остановились у трёхэтажного здания - постоялый двор с яркой, сияющей магией даже среди темноты и снегов вывеской привлекал взгляды и местных. Вероятно, через селение проезжали часто, да и сейчас людей хватало. Совсем рядом красовалась конюшня - ещё одно строение, уже далеко не такое высокое, но длинное-длинное. Бегал вокруг и какой-то мальчишка, хватал незнакомцев за руки и предлагал им лошадей.

Он бросился было и к эльфам со своим предложением, но замер, не выдавил из себя ни единого слова, только смотрел благоговейно на острые уши, не прикрытые иллюзией. Роларэн не скрыл и шрамы - зато добродушная улыбка, появившаяся у него на лице, могла обмануть кого угодно.

- Эльфы... - пробормотал ошеломлённо мальчишка, а после, повернувшись к ним спиной, помчался в постоялый двор. Оттуда донёсся шум - его сначала ругали, потом - как-то уж более ласково позвали и приказали привести господ. Даже если говорили тихо, слышно было каждое слово. Острые эльфийские уши славятся не только своей формой.

Роларэн почему-то вновь напрягся. В его плечах Шэрра чувствовала страшное напряжение - она коснулась его, но мужчина не обернулся. Он всё прожигал злым взглядом дом, словно ждал, как тот воспламенится и станет пеплом прямо у них на глазах.

Только потом девушка поняла, что взгляд был направлен не на само здание. Какой-то отец, откровенно пьяный и разбитной мужик, из местных, деревенских, волочил свою дочь - они были чем-то неуловимо похожи, - за волосы. Кричал. Лицо её было разбито в кровь, по щекам стекали слёзы, и он всё что-то повторял раз за разом. Хозяин? Возможно, но вряд ли, может, просто проходили мимо, может, отец работал на конюшне и жил здесь, рядом.

Девушка уже и не сопротивлялась. Подчинилась домашнему тирану - тот пьяно выкрикивал оскорбления, без конца повторял одно и то же, пока она не вырвалась - и не побежала прочь.

Роларэн дёрнулся было, но Шэрра успела его поймать.

- Не надо, - выдохнула она совсем тихо, отлично зная, если догонит мужика - тот уже не останется жить.

- Он забьёт её насмерть, - прошипел Роларэн.

- Это человеческое дитя. Ведь ты ненавидишь людей, разве нет? Разве тебе, по крайней мере, не всё равно, что с ними случится?

Но мужчина всё ещё не успокоился. Ярость кипела в его крови, перекатывалась под кожей невидимыми волнами. Казалось, вот-вот - и все шрамы разорвутся и прольются, только не алым, а тем самым серебряным, что Шэрра видела в его магии.

- Он забьёт насмерть собственную дочь, - повторил он. - И потом пойдёт к десятку таких же. А моя единственная, мой единственный шанс, погибла. Почему?

- Рэн, - Шэрра потянула его за руку. - Тебе не стоит об этом думать. Ты Вечный. У тебя ещё могут быть дети.

- Для моих детей только одно Златое Дерево взросло в лесу, - прошептал он как-то ошеломлённо. - А им этого не надо. Они рождают одного, другого, десятерых. Моя дочь не спаслась, как бы я её ни любил. А он свою забивает насмерть.

- Да ведь жива она, Рэн. Пойдём...

Он наконец-то поддался, но всё ещё не отводил взгляда от мужика. Тот поднял голову, пьяно рассмеялся, глядя на эльфов, и побрёл куда-то прочь. Роларэн ничего ему не сказал, лишь молча сжал руки в кулаки, будто бы мысленно проклинал, но не мог решиться повторить это же вслух.

...В постоялом дворе их повстречали радостно. Мило улыбалась женщина, согласилась предоставить свободные комнаты.

- Вам две? - спросила она, ласково глядя на Шэрру - эльфийка-девушка оказалась для неё дивом большим, чем эльф-мужчина. Всё-таки, стройные и хрупкие остроухие в женском обличии людям казались привлекательнее. Или, может быть, она подумала, что девушка всё же будет добрее, мягче, не станет ругать или предъявлять претензии.

- Одну, - покачал головой Роларэн, не дав той вставить и слова.

Хозяйка отвела взгляд. Покраснела - она была пухлая бледная женщина, поэтому румянец особенно ярко проявлялся на лице.

- Простите, - возразила она, - но одну у нас положено только для супругов или родни. У нас, людей, законы, может, и строже, чем у эльфов...

- Это моя жена, - ответил Роларэн. - Но у эльфов вместо венчальных колец или браслетов используется волшебный знак.

Он одёрнул воротник собственного плаща, за ним - рубахи, обнажая след на коже, и Шэрре хотелось бы поверить в то, что прежде он был таким же. Может быть, Рэн скрывал его за иллюзией, потому она и не заметила? Мало ли... Но сейчас её имя, клеймившее его жизнью с другой женщиной, красовалось на плече чернее, чем обычно.

Шэрра могла показать и свой знак. Не венчальный, а со Златой Охоты - она не была уверена, впрочем, и в происхождении руны, красовавшейся на плече Роларэна. Но это оказалось лишним - узрев среди раскрытого цветка шрамов магический след, хозяйка только кивнула.

- Ужин, если можно, принесёте в комнату, - Роларэн взял из её руки ключ с деревянным номерком - свидетельством того, какое помещение принадлежит им, - сколько?

- Если господа эльфы согласятся отдать не деньгами... - она запнулась и отвела взгляд. - Я была бы очень благодарна.

- Кто? - Роларэн смотрел на неё безо всякого заговора во взгляде, спокойно и прямо, и дожидался такого же откровенного ответа.

- Да племянница моя... Посмотрите?

Он долго молчал, словно пытался принять решение, а после провёл пальцами по воздуху, вырисовывая странную руну, и на стойку к женщине упал тонкий золотистый лист.

- В чай добавьте, - ответил он. - И этого хватит.

- Господин эльф...

- Этого хватит, - сухо ответил он. Во взгляде женщины пылала ещё одна просьба, но озвучить её она так и не осмелилась, явно боялась, пыталась скрыться за собственным страхом от той боли, что одолевала при каждой мысли о бедном ребёнке.

- Господин эльф, - начала она вновь. - Лекари уж тоже давали... Это точно поможет?

- Такого вам лекари дать не могли, - покачал головой Роларэн. - Это точно поможет, - он коснулся листа, и тот зазолотился у него под пальцами. - Можете дать прямо так. Ужин - в комнату.

Он зашагал вверх по лестнице, не оборачиваясь. Шэрра последовала за ним, тоже не удостоив хозяйку сочувственного взгляда - почему-то сочувствовать у неё совершенно не получалось. Ведь, в конце концов, каждый в своих бедах виноват сам, кто больше, кто меньше, и Шэрре не хотелось задумываться, где ж согрешила эта самая племянница, чтобы лежать с неведомой болезнью. Но в Роларэне не было жалости к чужой дочери, не было желания ей помочь, пусть он и сказал правду - листья Златого Дерева, его собственного, судя по всему, целебны, особенно если дерево всё ещё живое.

Он не проронил больше ни единого слова. Вошёл в комнату первым, отшвырнул в сторону плащ. Тут было тепло - Шэрра невольно последовала его примеру, отводя отчего-то взгляд.

Мужчина избавился и от сапогов и растянулся на широкой кровати - уж точно на семейную пару.

- Почему не в разных комнатах? - спросила она. - Я б не убежала, ты должен был давно уже это понять. Не понимал бы - не дожил бы до сегодняшнего дня ни за что. Вечные умеют видеть правду.

- Вечные умеют видеть правду, - завороженно прошептал мужчина. - Как же мудро это звучит...

Шэрра присела рядом. Вот-вот должны были принести ужин, и она почему-то опасалась того, как посмотрят на них люди. Хотя для эльфа - особенно бессмертного, - это не должно иметь никакого значения. А в человеческом мире все эльфы бессмертны, даже самые ничтожные.

...Что им даст свобода? Шэрре было страшно об этом даже подумать. Ей хотелось задать Роларэну множество вопросов - а она даже боялась коснуться его сейчас. Ей казалось, что эта проклятая руна так и будет змеиться на его плече, темнеть, если она не отступит.

 - Ты так мечтаешь о детях...

- Я мог бы дать своему ребёнку - своим детям, - и любовь, и достаток, и счастье. Но единственное дитя, что у меня есть - калека, которой пришлось дать то, что помогало выжить и разрушало её одновременно. На мой век выросло только одно Златое Дерево, - покачал головой Роларэн. - Только дерева этого больше нет. Мне не суждено иметь Вечного ребёнка - и обычного, думаю, тоже.