Тайна Владигора

1. Совет старейшин

Давно известно: чтобы в княжестве были покой и порядок, люди должны быть уверены — всемогущий князь хотя и сидит в далеком стольном граде, но обо всем ведает, о благе народном печется и правит вотчиной, как предками завещано, по Правде и Совести. Иное дело, если вдруг начинают ходить-бродить дурные слухи — о хворобе правителя, о его слабости умственной или телесной, о прочих бедах, якобы принудивших князя спрятаться от людей и все заботы о княжестве переложить на плечи старейшин. Тут уж всякого ждать можно — и бунтов среди простолюдинов, и заговоров среди знати, и разбойных набегов с чужой стороны.

Но хуже всего случается, если народ узнает о том, что князь его то ли в плену, то ли в бегах, в общем, без вести канул. О последствиях и гадать нечего: сперва объявятся самозванцы, затем разгорится смута, а следом и супостаты иноземные выложат свои права на княжество.

Пока в Синегорье — хвала богам-покровителям! — о самозванцах не слышно, однако среди простолюдинов зреет недовольство. Например, в Замостье, где местный воевода Нифонт, ссылаясь на княжеский указ, обложил землепашцев и ремесленников непомерным налогом. Сей указ. конечно, поддельный, и Нифонт весь оброк под себя гребет, не отправляя в стольный град ни одной ладьи. При Владигоре разве было такое возможно?

Впрочем, тех или иных безобразий хватает нынче и в Поскребе, и в Селоче, и в Комаре… Поводы разные, а причина одна — распространившиеся повсюду слухи об исчезновении князя Владигора.

— Необходимо срочно предпринять действенные меры для наведения порядка, иначе нас ждут страшные времена, — такими словами закончил глава старейшин Варсоба свою речь на Совете.

Правильные слова, никто их не оспорит. Да что толку? Ладорские старейшины — десять мудрых мужей, избранных жителями стольного града в помощь своему князю, — хорошо понимали, какие беды грозят Синегорью, оставшемуся без правителя. Поняли еще в тот черный день, когда Любава и Ждан сообщили им о таинственном исчезновении Владигора. Тогда же было решено, что больше никто не должен знать о случившемся. Народ известили: князь отправился, мол, отдохнуть на берегу Ильмер-озера, вместо себя, как и прежде бывало, оставив править княжеством свою сестру Любаву.

Впрочем, эту сказочку для простодушных Любава огласила еще до возвращения в Ладор княжеской дружины. Старейшины, таким образом, лишь поддержали ее обман, слепо надеясь, что Владигор — да поможет ему Перун! — объявится со дня на день. Увы, их надежды не сбылись.

— Год миновал, а точных сведений о князе как не было, так и нет, — с тяжким вздохом сказал старейшина Ипат, нарушив затянувшееся молчание. — Разве мы можем быть твердо уверены, что крепкий русоволосый Бродяга, о котором толковал венедский воевода, и есть князь Владигор?

Ждан, сидящий рядом с Любавой, хотел ему возразить, но Ипат чуть приподнял свою старческую десницу, показывая, что еще не закончил:

— Наперед знаю, Ждан, что ты мне скажешь… Но дело даже не в том, прав Демид или ошибся. Да и нет сейчас оного Бродяги на Острове Смерти, а где искать его — лишь богам ведомо. Пока искать будем, Синегорье вовсе на уделы развалится. Ибо народ не верит более, что князь Владигор жив-здоров. что загостился он в Ильмере или еще где-то. А раз не верит, значит, подозревает нас — и тебя прежде прочих — в неправедном захвате княжеской власти. Ты бы послушал, о чем ремесленный люд разговоры ведет!

— Да слышал я, — буркнул Ждан. — Горазды языками-то чесать…

— Конечно, ладорская дружина вся на твоей стороне, — продолжил Ипат. — Тем, кто злословит, спуску не дают. Ан еще хуже получается! Третьего дня сам видел, какую драку зачинили дружинники на торговой площади: поскребского купчишку вместе с его челядью так отделали, что и посейчас на полатях лежит, через раз дышит. Плохо дело, коли эдакий раздор промеж людей начинается. А раздор обязательно будет, ежели мы с людьми не объяснимся и все оставим как есть.

— И что ты предлагаешь? — спросил Барсова. — Заявить принародно, что нечистая сила забросила князя Владигора неведомо куда, а мы целый год всех за нос водили?

— Нельзя этого простолюдинам говорить! — вскинулся старейшина Ростислав. — Сразу буча поднимется.

Остальные торопливо поддержали его:

— Верно, никак нельзя!

— Не поверят. Скажут, что сами все придумали…

— Решат, что мы Владигора сгубили!

— Если не мы, то Ждан.

Ипат вновь поднял руку, призывая Совет к тишине.

— Сейчас, конечно, всего рассказывать не следует, — согласился он с большинством. — К такому известию народ нужно подготовить — и не словами, а делами. Нужно показать, что в отсутствие Владигора княжеская власть не ослабла, что и впредь будет как заведено: по Правде и Совести.

— Каким же образом ты это показать хочешь? — хмуро поинтересовался Варсоба. — Языки вырывать у болтунов, а недовольных на кол сажать?

— Ну, до такого, надеюсь, дело не дойдет… Короче, надо послать в Замостье малую дружину, дабы самоуправца Нифонта на цепь посадить и в таком виде в Ладор для суда доставить.

— Дружину, конечно, можно послать, — сказал Варсоба. — А кто ее поведет? Ждан? Тогда боюсь, что Нифонт встретит его мечами и стрелами. В Замостье сейчас не меньше сотни ратников, которые подчиняются воеводе Нифонту. Им ладорский воевода не указчик.

— Ждан не просто воевода, — неожиданно вмешалась Любава, сердито сверкнув глазами. — Он жених мой! Или, по-вашему, в Замостье об этом не знают?!

— Знают, княжна, знают, — заверил ее Варсоба. — Но жених — не супруг. Ведь еще зимой было объявлено, что ты решила замуж выйти за Ждана. Теперь уж осень подоспела, а о свадебном пире ни словечка не говоришь. В народе слух пошел: не разладилось ли у вас?

— Ничего не разладилось, — резко ответила Любава. — Просто не время сейчас для свадьбы.

— Напротив, княжна, самое время, — с хитрецой во взгляде сказал Ипат. — Воевода Ждан против воеводы Нифонта не может выступить, поскольку ничего, кроме междоусобицы, из этого не получится. А вот супруг синегорской княжны — иное дело. Против него ратники Нифонта не посмеют мечи обнажить!

В гостевой гриднице, где заседал Совет старейшин, повисла напряженная тишина. Всем было ясно, что предложение Ипата вполне разумно, более того — оно позволяло решить и многие другие проблемы.

Любава растерянно взглянула на старейшин, и ее лицо залила краска стыда и гнева. Хотя никто не сказал ни слова, она поняла, что Совет полностью поддерживает Ипата… Да как они смеют?! Кто дал право этим немощным старцам вмешиваться в ее сердечные дела и даже указывать ей, княжне, когда свадьбу играть?!

Рука Ждана тихонько сжала запястье княжны, призывая ее успокоиться. Любава прикусила губу, с трудом сдерживаясь, чтобы не нагрубить ладорским старейшинам. Она вновь окинула взглядом Совет и неожиданно для себя увидела в мудрых глазах стариков искреннее сочувствие. И гнев сам собой улетучился.

— Неужели вы не понимаете, — наконец произнесла княжна невольно дрогнувшим голосом, — что без благословения брата я не могу…

Она не договорила. Да и что договаривать ясное без всяких объяснений: свадебный пир в отсутствие Владигора будет не просто нарушением вековых традиций, он для всех станет признанием того, что ее брат бесследно исчез, что невеста и жених уже не надеются на его скорое возвращение. Может быть, его и в живых нет? Но Владигор жив, жив!

— Я должна подумать, — сказала Любава и, решительно встав с кресла, направилась к выходу из гридницы. — Ждите моего решения.

Княжна вошла в малую горницу, которую когда-то предпочитал всем другим покоям дворца ее отец — князь Светозор. Позднее эта же горница стала излюбленным местом уединения Владигора. Здесь все осталось так, как было при отце: большая карта Синегорья, покрывающая чуть ли не всю стену, два бронзовых подсвечника на массивном дубовом столе, ореховая шкатулка с письменными принадлежностями, слева от дверей — сундук с воинскими латами, а над ним на стене — волшебный Богатырский меч.