Драйв Астарты

Гастон Дюги припарковал трицикл около нескольких колесных машин разных типов и, повернувшись к Доминике, с некоторой гордостью сообщил:

– Вот это место! Я его открыл случайно около недели назад. Правда, я тогда видел его только из лагуны. Логика подсказала, что от нашего городка досюда ведет достаточно широкая тропа по барьеру рифа.

– А что здесь? – Поинтересовалась она.

– Стойбище deltiki, диких моторных дельтапланерных туристов.

– Мм, – произнесла она и прочла надпись, кривовато выполненную фосфоресцирующей краской на огромном навесе в форме наполовину сложенного крыла дельтаплана:

«Паб реальных космических пиратов: ЛЕТУЧИЙ ГРЕНЛАНДЕЦ.»

– Заводное название, как ты считаешь? – Спросил он.

– Заводное… – Согласилась Доминика, глядя на инсталляцию из бамбуковых скамеек и столов под навесом, группирующихся вокруг стойки бара, сделанной из носовой части фюзеляжа какой-то отлетавшего свое авиетки, – а мы сойдем за реальных космических пиратов? Может, тут какой-то dress-code или что-то подобное…?

– Доми, какой dress-code в Меганезии? Посмотри, там половина публики голая, если не считать картинных галерей на коже, а вторая половина одета во что попало.

– Ладно, – решительно сказала она. – Главное: музыка мне нравится. Кажется, румба, а может быть, сальса… в общем, что-то латиноамериканская. Пошли!

…Помимо скамеек, в пабе, около самой стойки, имелось несколько пластиковых бочек, служивших табуретами. На две из них приземлились Дюги и Лескамп.

– Amigo, а есть тут мохито с ромом? – Обратился Дюги к бармену, одетому в армейские штаны-бриджи и в сине-красную роспись по обнаженной верхней половине тела.

– Легко, бро, – прогудел тот, – главное скажи: чего лить больше, рома или остального?

– Рома примерно по унции в каждый стакан, – сказал француз, – нам утром на работу.

– Сочувствую, – откликнулся бармен и ловко наполнил два стакана. – Вот, готово!

– Faafe, – поблагодарила Доминика.

– Faamo! Вы из Кирибати, ага?

– Нет, – Дюги отрицательно покрутил головой, – мы из пуэбло Каравелла.

– Ага! – Бармен подмигнул, – астронавтика! Релаксируем после зверской работы, это понятно. А я прикинул, типа, словечки кирибатийские, значит вы тамошние креолы.

– Лкук, включи мозг, – посоветовал ему парень, одетый в жилетку с репродукциями географических карт. – Это франки с Франции, группа научной поддержки.

– Ха! – Бармен хлопнул себя по ладонью по лбу. – Точно! Ну, как там во Франции?

– Не знаю, – ответил Дюги, – мы с апреля не были на Континенте.

– Во как… Ясно. Ваши comrades, которые вот за тем столиком, тоже с апреля…

– Наши comrades? – Переспросила Доминика.

Бармен кивнул и вторично махнул рукой в сторону одного из столиков, где имелась компания из двух девчонок – креолок и двух персон мужского пола. Француженка посмотрела в ту сторону…

– Так. Юлис и Винк из отдела оперативного компьютерного моделирования. Я ведь не ошибусь, если скажу, что они тут часто бывают.

– Не очень часто, – ответил бармен, – пару раза в неделю. Они классно пляшут самбу.

– Кажется, – сказал Дюги, – мне не удалось найти совсем секретное место.

– Не ты один искал, – заметила Доминика и приветливо помахала коллегам ладошкой. Коллеги на несколько секунд застыли от удивления, но потом помахали в ответ.

– Тут не секретное место, – сообщил бармен, – а наоборот, знаменитое место. В октябре здесь побывал Гисли Орквард, поэтому паб теперь называется «Летучий Гренландец».

…

«Aloha foa! Вас снова приветствует пилот Джон-Джон. Если кто-то забыл, то я ещё раз сообщаю, что мы летим с Гуадалканал Хониара на Таити Папаеэте. Высота 30 тысяч метров, скорость 1250 узлов. Если вы посмотрите в иллюминатор, то увидите справа Большой Фиджи. Это значит: мы сейчас пересекаем 180-й меридиан и оказываемся в условно-западном полушарии, где ещё 31 декабря 24 года Хартии. Те, кому это важно, могут выставить точный год сейчас – по геофизической линии перемены дат или чуть позже по международной конвенциональной линии на границе Токелау. Для тех, кто пользуется папуасскими или гавайскими датами, ничего не меняется, но я по-любому поздравляю всех с временным возвращением в международный прошлый год. Кстати, прибытие в аэропорт Папаеэте через полтора часа, в 16:30 по локальному поясу Таити. Поясное смещение между Хониара и Папаеэте: плюс два часа. Такие дела, ага!».

Лианелла сменила на своем palmtop текущую дату с 24 MC на 25 MC и вернулась к чтению электронного документа, за несколько минут до этого найденного по сети.

Ознакомившись с этой краткой справкой, Лианелла подумала, что лучше бы ей было не проявлять любопытства к деталям биографии Поэтеоуа. Не знать, что у него, возможно, двое детей (интересно, что значит «возможно» в таком контексте?), что он обвиняется в геноциде (что за бред?), и что он награжден «L'Ordre du Merite agricole». Тоже бред. Из каких соображений можно дать океанийскому пилоту, видевшему во Франции только Корсику, и то мимоходом, орден сельскохозяйственных заслуг?!.. Потом француженка сообразила, что при репродуктивных обычаях мини-архипелага Элаусестере было бы странно, если бы у Поэтеоуа Тотакиа (прилетавшего туда весьма часто) не появилось сколько-то детей. Симпатичный парень с перспективными генами… Кстати, совсем не обязательно это только дети, указанные в справочнике, как «вероятные». Девчонки на Элаусестере могли черкнуть ребенку маркер фамилии био-папы, а могли не черкнуть. Лианелла задумалась на тему ревности, и через пару минут поняла, что в вероятных отношениях Поэте с девчонками с «островов канаков-комми» отсутствовал какой-то ключевой фактор, без которого ревновать не получается… И это очень удачно, ведь ревность (как говорят в Океании) – глупый способ без толку портить себе настроение.

На этой фазе размышлений Лианелла пришла к выводу, что ревновать в этом случае вдвойне глупо. Она ведь так и не переспала с Поэтеоуа. Остальная компания на атолле Упаикиро в эту новогоднюю ночь бросилась в секс, что называется, с разбега. А она и принц Тотакиа полулежали в надувном шезлонге под зеленой мерцающей телепальмой, слушали то шорох кроны над головой на слабом ветерке, то характерный набор звуков, сопровождающих «make-love», изобретали смешные коктейли, вроде шампанского с кокосовым молоком и какао, и хихикали. И сочиняли смешные песенки – кричалки.

Лианелла, улыбнулась, вспомнив, как научила принца сочинять лимерики. В начале он путался в правилах этого экзотического жанра, но потом у него стало получаться, и он мгновенно выдал серию мини-произведений, героиней которых оказалась Лианелла…