Подменный князь. Дилогия (СИ)

Вольдемар знал, куда бежать и у кого просить помощи: люди, к которым он обращался, еще не имели никаких оснований для четких правовых норм…

Другое дело, что в одном отношении десятый век ничем не отличался от двадцать первого, а именно в том, что из чистого сочувствия к бедному наследнику никто не пошевелил бы пальцем. В конце концов, какая разница скандинавам, балтам и новгородцам, кого именно там несправедливо обидели в далеком Киеве?

Но и на это был ответ у претендента на княжеский престол.

— Когда я стану князем, — говорил он, — то создам великую общность народов, поклоняющихся древним богам. Со всех сторон теснят нас чуждые, иноземные боги. С востока — мусульмане с их Аллахом и Мохаммедом. С запада — римские христиане, с юга — греческие христиане. В конце концов, они захватят наши земли и поработят нас всех. Но мы сохраним нашу древнюю веру и останемся свободными.

Варягам Вольдемар обещал беспошлинный и беспрепятственный проход по Днепру к Черному морю. Это было важно для торговли и для самого главного: ладьи скандинавских конунгов вместе со славяно-русскими дружинами могли бы выходить в Черное море, а оттуда в Средиземное. Какая возможность для того, чтобы держать в страхе и ужасе богатые города Средиземноморья!

Новгородцам обещалась полная отмена всякой дани Киеву. И самое главное, изюминка «проекта» — возможность разграбить богатейший Киев! Войско, которое пойдет с Вольдемаром и посадит его на княжеский престол, получит на три дня город в свое распоряжение!

Сколько золота хранится в домах киевлян! Сколько товаров лежит на складах купцов! Сколько рабов и рабынь можно угнать в Византию или Хазарию и продать там!

От таких щедрых предложений не отказываются. А выглядит все совсем благородно: защитим древних богов! Перебьем христиан и восстановим величие Перуна!

* * *

Когда наш разговор дошел до этого места, мне вдруг стало весело. Наверное, к тому времени я выпил уже слишком много сладкого вина, хотя никогда не любил портвейн…

— Ты сам создал проблему, — засмеялся я в лицо Блуду. — А теперь, видно, и сам не рад. Если бы ты вовремя приказал прирезать Вольдемара, сейчас ты бы так не переживал.

Но Блуд не разделил моего веселья.

— Если бы я сейчас так не переживал, — отрезал он, — ты бы не сидел здесь, а ждал своей очереди на алтарь. Завтра бы рассказал Жериволу, из какого будущего ты пришел. Конечно, если бы успел до того, как тот вспорол бы тебе живот.

Дело в том, что молодой князь Ярополк не оправдал ожиданий Блуда, Свенельда и других бояр. Был он слишком тихим, робким и нерешительным. С одной стороны, это хорошо для приближенных — таким государем можно вертеть, как заблагорассудится. Но в Киеве десятого века князь был слишком на виду, его было не спрятать за боярскими спинами. По всем понятиям князь киевский должен без устали пировать со своей дружиной, участвовать в состязаниях, быть лихим охотником и уметь взять на рогатину медведя…

А еще он должен лично возглавлять дружину в набегах на соседей и лично рубить головы врагам направо и налево. Тогда это — вождь, предводитель, и дружинники убеждаются в этом каждый день. А Киевом и всем княжеством правит тот, кто правит дружиной…

Князь Ярополк был полной противоположностью этому образу.

Не организовал ни одного набега на соседей. А раз так, то дружина сидит без военной добычи.

Заговорили о том, что молодой князь — трус.

— Он и был трус, — сказал Блуд. — Правду о нем говорили. Да и вообще — никудышный оказался князь. Даже дань собрать не мог. Молиться только любил. В тереме полно икон навешал, которые от бабки сохранились. Да из Константинополя еще новых привезли…

Вот, посмотрев на все это, Блуд решил: пора менять князя. Эксперимент с Ярополком не удался. Отец с сыном представляли собою две крайности: Святослав был слишком уж буйный и жестокий, а Ярополк чрезмерно вялый и мягкий. То и другое равно приводит киевских князей к смерти.

А тут наготове как раз и оказался Владимир. К тому времени он уже почти собрал войско в северных землях для похода за отцовским наследством. Вот вовремя и подоспел гонец от Блуда, который сообщил приятную новость: иди, князь, бери престол, тебя ждут в родном городе.

— Я же не знал, что он сумасшедший, — затеребил бороду Блуд, дойдя до этого места. — В детстве вроде был обыкновенный, как все. Хотя, может быть, он только рядом со Святославом казался нормальным…

Теперь следовало срочно что-то делать. Не оставлять же княжество в руках безумного маньяка, который готов половину населения столицы отправить на алтари Перуна и других богов.

— А христиан уже почти что половина, — закончил Блуд свою горестную повесть. — И нельзя же допустить, чтобы их всех поубивали. А дело к тому идет.

— Вот уж не думал, что ты сочувствуешь христианам, — заметил я намеренно грубовато, чтобы, вызвав боярина на откровенность, прояснить и этот вопрос.

— Я не сочувствую, — пожал плечами Блуд. — Мне это вообще неинтересно. Не верю я во все это: ни в Перуна, ни в Мокошь, ни в Христа. И русалок, думаю, не бывает, и домовые — все придумки человеческие.

Да, Блуд был идеальным образцом «человека на все времена» — он решительно не верил ни в Бога, ни в черта. Более того, ему было даже неинтересно думать об этом. Такие живут и руководят жизнью других во все эпохи.

А с такими людьми следует говорить предметно, иначе они не понимают. Да и нет смысла разводить теории.

— Что тебе нужно от меня, боярин?

— Нужен новый князь, — коротко и деловито ответил Блуд.

— Где же я возьму тебе нового князя?

— А тебе не надо его нигде брать, — сказал боярин, выразительно глянув на меня.

— Тогда при чем тут я вообще?

— Да при том, Владимир, — Блуд неопределенно усмехнулся. — Что ты и будешь князем.

* * *

— Если хочешь пойти со мной и посмотреть на жертвоприношение, — сказал Блуд, — то придется одеться смердом и снова побриться дочиста. Сейчас велю — тебе принесут все принадлежности.

В доме Блуда была редкостная диковинка — зеркало. Этот удивительный предмет боярин лично привез из Константинополя и держал под замком в одном из своих сундуков. Владельцу зеркала казалось, что оно может преждевременно износиться, если в него будут смотреться все подряд…

Зеркало было, конечно, не такое, к каким привык я, однако смотреться него было можно. Очень гладко отполированная серебряная поверхность отражала черты лица довольно мутно и расплывчато, но в целом узнать себя было можно.

Принадлежностями для бритья были острый нож и кусок свиного сала, которым следовало предварительно натирать щеки. В отсутствии мыла и, соответственно, мыльной пены это был единственный способ как-то смягчить бритье.

Поминутно опуская нож в плошку с горячей водой и кривясь от боли в истерзанных щеках, я брился медленно, глядя на свое отражение.

Надо же, и как это мне только не приходило в голову самому, что я ведь как две капли воды похож на нового киевского князя. Хотя что тут удивительного?

Мы по-разному одеты, по-разному себя ведем, да еще я бритый, а Владимир зарос бородой до самых глаз. Никому и не приходила мысль сравнивать нас. Нужно было обладать наблюдательностью боярина Блуда, чтобы с первого взгляда отметить странную вещь: Вольдемар-Владимир как брат-близнец похож на прибившегося к его войску неизвестного лекаря…

С чего бы это? — подумал Блуд. — И уж не перст ли это судьбы? Такие совпадения не бывают случайными.

В богов Блуд не верил, а в то, что судьба иной раз указывает, кому что следует делать, — верил.

— Когда я в первый раз увидел тебя в лагере Владимира на том берегу Днепра, — смеясь, рассказал боярин, — то сначала подумал, что ты еще один сын князя Святослава, о котором я не знаю. Но потом сразу успокоился — ведь я всегда вел учет всем щенкам Святослава от разных женщин. Думаю, он и сам в такой точности не знал, сколько у него сыновей, как знал я.