Оборотная сторона мира

Илья смутился, он до сих пор не привык, что к нему в Ночном мире частенько обращаются на «вы». Рука лорда была жесткой и сильной, но очень осторожной. Пожав другу сына руку, владелец замка, видимо, решил, что необходимые нормы вежливости соблюдены, и, обернувшись к Санджифу, объяснил:

– Я только вернулся из Белого округа, только-только поужинал, как и ты с другом. Поэтому иду отдыхать. Завтра вечером в замок прибудут наши вассалы, я в твою честь устраиваю бал. Твой друг будет на нем присутствовать? – и вопросительно посмотрел на гостя.

Тот покраснел.

– Надеюсь, отец.

– Я… Только у меня нет костюма.

– Думаю, Санджиф сможет подобрать вам что-нибудь подходящее. Это не беда. Межена, Кендресс… Илья… До завтра, – и ушел, сделав знак слуге, чтоб сопровождал его с лампой.

– Мы тоже пойдем, – сказал сын лорда. Друга он потянул за собой.

– Слушай, а почему ты сказал, что тут и мачеха твоя, и мать? – вдруг сообразил юноша-аурис. – Что – твой отец развелся с твоей матерью и оставил ее в своем доме жить?

– Мой отец ни с кем не разводился. Знатным людям в моем родном мире разрешено иметь несколько жен. Собственно, супруг и супругов у дворян может быть сколько угодно, все упирается только в материальную обеспеченность и в конкретную ситуацию. Мой отец уже лет восемьдесят женат на госпоже Кендресс, она родила ему двух дочерей, моих старших сестер. А потом ее отверг Исток, и она настояла, чтоб он женился на молодой. Так в семье появилась моя мать. А потом и я.

– Твою мачеху отверг Исток?

– Да. Но она очень хорошая. Она очень добрая женщина, и Исток отверг ее уж конечно не потому, что она совершила какой-то дурной поступок.

– Наверняка, – поддакнул Илья, чтоб подбодрить друга.

– Просто стало понятно, что ей не родить отцу сына и наследника, поэтому надо было, чтоб он женился снова. Но отец не оставил первую жену. Он ее любит.

– А твою маму?

– Маму, конечно, тоже. Но по другому. С госпожой Кендресс они многое пережили, их многое связывает. А мама очень красивая. Да ты видел.

– Да, – подтвердил юноша. Госпожа Межена действительно поразила его своей красотой, хотя, конечно, Мирним нравилась ему больше.

Устраиваясь в комнате, которую приготовили для гостя в покоях Санджифа, Илья хоть и устал, но счел своим долгом сперва всюду заглянуть, открыть каждую дверь, каждый ящик стола, потрогать каждую безделушку. Кровать оказалась широченной, почти двуспальной, в углу стояло удобное кресло, на котором так и тянуло развалиться, на столе был приготовлен письменный прибор и бумага. Можно подумать, кто-то тут ждет от него, чтоб он занимался. Имелась здесь и дверь, ведущая на открытую террасу, где можно было дышать свежим воздухом и даже пить кофе. «Жаль, что я не прихватил с собой хоть немного чаю… Здорово было бы на этой террасе чаевничать. Придется довольствоваться местными напитками»…

Служанка, принесшая стопку полотенец, посматривала на Илью с таким любопытством, будто он был татуирован с ног до головы. Она не произносила ни слова и, к счастью, явно не решалась быть назойливой. Позволять незнакомой женщине обслуживать себя, да еще и пялиться, будто на диковинку, было неловко, поэтому он спрятался от нее в ванной.

Жизнь в замке лорда Ночного мира поразила его в первую очередь своей непривычностью. Как никогда чувствовалось, что здешние обитатели – совсем другие люди, чем те, к которым он привык. Их традиции, нравы, жизненные устремления во многом казались нравами и традициями инопланетян, существ с совсем другой психологией, чем обычные хомо сапиенс.

Прежде Санджиф казался ему сущим истуканом – он редко бегал, никогда не дурачился, и лицо у него выглядело настолько малоподвижным, что иной раз сложно было понять, о чем он думает. Но, сравнив одноклассника с его отцом-лордом, Илья понял – его друг самый обычный парень. Просто он, конечно, не смог избежать влияния своей семьи, вот и все. Уроженцу Дневного мира трудно было общаться с властителем этих земель, он каждый раз делал над собой усилие, потому что боялся сказать или сделать что-то не так. Хотя лорд всегда был любезен с ним.

Вечером на балу вся непохожесть мира, где вырос юноша-аурис, стала для него наглядна и очевидна. Мужчины и женщины, прибывшие во дворец, вели себя как-то по-особенному. В каждом из них чувствовалось глубокое чувство собственного достоинства и привычка смотреть на мир с уверенностью, а потому казалось, будто вселенная действительно лежит у их ног. Каждый из них если и не был рожден повелевать, то, по крайней мере, смотрел на ответственность как на нечто обыденное.

А это неизбежно накладывало отпечаток на личность.

Мужчины, присутствовавшие в бальной зале замка – великолепной, сияющей, роскошной – показались ему слишком чопорными, женщины – чересчур уж разодетыми и украшенными. И тоже очень холодными. Их взгляды, их жесты, мимика были выверены до мельчайшей мелочи, представляли собой подлинное совершенство и умело намекали Илье, что ему стоит держаться на расстоянии. А он, поскольку и так-то не собирался ими интересоваться, почувствовал себя не в своей тарелке.

Как выяснилось, Санджиф великолепно танцует и мастерски пользуется крохотной длинной вилочкой, напоминающей зубочистку, которой полагалось брать с тарелок закуски на церемонном фуршете. Только взглянув на блюда, украшенные всевозможными яствами, которым Илья и названия-то не знал, он был вынужден сделать вывод – ему с этой задачей едва ли удастся справиться. Размер порций был таков, чтоб, засовывая их в рот, не приходилось открывать его неприлично широко. И теперь, даже вооружившись вилочкой, справившись с ней, он лишь пару раз попытался погонять малюсенькую тартинку по блюду. Попытка провалилась.

И, махнув рукой, юноша отложил вилочку и взял бокал. Он был не настолько голоден, чтоб на глазах у светского общества лезть в тарелку пальцами.

Подойдя к нему, Санджиф пристально посмотрел на слугу, и тот поспешил предложить его другу и гостю тарелку с ломтиками рыбы, по которым вполне реально было попасть игрушечной вилочкой даже непривычному человеку.

– Скучновато, да? Я понимаю. Не хочешь потанцевать с какой-нибудь из моих сестер? Они знают, что ты плохо танцуешь, и не поставят тебя в неловкое положение.

– Хм… Ну, я не знаю…

– Мне хотелось бы, чтоб ты не чувствовал себя здесь чужим.

– Да все со мной нормально… Скажи, а кто вот та девушка?

– Это младшая сестра моей мачехи.

– А ее, как думаешь, можно пригласить?

– Конечно. Она согласится.

– А рядом с ней кто? Ее старшая сестра?

– Ее мать. И мать Кендресс.

– Такая молодая?

– Ну, – сын лорда слегка пожал плечами. – Ее Исток принял. Так уж получилось.

– Ни фига себе…

Набравшись смелости, он все-таки подошел к девушке в длинном бальном платье, получил от нее любезное согласие и повел танцевать. Илья сейчас рассчитывал на давние занятия танцами, куда его водила мать – юноша худо-бедно, но все-таки умел вальсировать – и, хотя половину перезабыл, уверенно повел свою партнершу. Та сперва растерялась, потом сообразила, что от нее требовалось, и среди пар, танцующих какой-то другой местный танец, им пришлось искать место, чтоб поместиться самим.

Девушка любезно, хотя и отстраненно начала задавать ему вопросы о Дневном мире. Она показалась ему очень красивой, даже подчеркнуто красивой. Едва ли он задумывался о том, какие усилия требуются женщине, чтоб довести свою внешность до подобного совершенства, однако почувствовал неладное. В чертах ее лица, в жестах, даже в мимике ему почудилось что-то искусственное. Поэтому он в глубине души даже испытал облегчение, когда музыка отзвучала, и девушку уже можно было вести обратно, к ее матери, выглядевшей такой юной, что это даже казалось неприличным.

– Слушай, а завтра опять будет бал? – поинтересовался Илья у друга-аргета, когда они снова встретились у фуршетного стола, где слуги расставляли десерты.