Темные Волшебники. Часть вторая. Сила (СИ)

— А что вечно у вас «Рон» виноват? — вскинулся Уизли. — Да, все верно! Я причина всех зол этого мира! И молчал именно потому, что у меня друзья — два осла! Один, не думая о последствиях, готов броситься кого-нибудь спасать, а другой — хронический параноик! Стоит мне только пикнуть о том, что у нас под боком двое предателей, как один очертя голову бросится с ними разбираться. А другой залезет с головой под одеяло, наставит вокруг защитных заклятий и все время будет сидеть в этой своей маленькой крепости, наплевав на окружающих!

— Ну знаешь, Уизли, ты тоже не подарок! — Малфой густо покраснел от злости. — Прежде чем других тут идиотами клеймить, про себя бы вспомнил! Это ты сам меня параноиком называешь, и, стоит мне только заикнуться, издеваться начинаешь!

— А что, я не прав?

— Не прав!

— Вы еще и передеритесь теперь! — ехидно бросил Поттер.

— А ты вообще умолкни! Ради тебя стараемся! — неожиданно огонь двух противоборствующих «армий» перешел на него. — Все делаем, чтобы только наш лучший друг опять во что-нибудь не вляпался!

— А не надо все делать, — спокойно отпарировал тот. — Достаточно только вовремя рассказать.

Рон сразу скис.

— Извини… — пробурчал он.

Малфой, лишившись его поддержки, тоже быстро отступил.

— Серьезно, Поттер… только давайте в следующий раз все друг другу говорить. И чтобы я больше не слышал твоих высказываний по поводу моей паранойи, слышишь, Уизел? Сам как-нибудь разберусь!

— Разберется он, как же! — фыркнул Рональд, к которому постепенно возвращалось хорошее расположение духа. — Ну как, мир? Никто ни на кого больше не злится?

— Ребята, вы просто молодцы! — заулыбалась Блэйз, все это время предпочитавшая стоять в стороне и не попадаться под горячую руку разозленным мальчишкам. Теперь же, когда ситуация нормализовалась, она от радости кинулась обнимать Малфоя. — Очень хорошо, что вы, наконец, помирились, потому что каждая ваша ссора оканчивается какой-нибудь большой неприятностью для окружающих!

— У нас все оканчивается неприятностями, — выдавил Драко, дошедший по цветовой гамме до свеклы. — Блэйз, а, Блэйз? Слезь с меня, пожалуйста!

Насмешливо фыркнув, девочка отстранилась.

— Так что, мы все выяснили? — спросила она, проходя вслед за ними в гостиную Слизерина.

— Все, — подтвердил Малфой, с интересом оглядывая компанию старшекурсников, которые, похоже, решили устроить вальяжно развалившемуся в кресле у камина Флинту самосуд.

У самого прохода стояла Катрин Лестранж, многозначительно поигрывая волшебной палочкой. На лестнице в спальни мальчиков, опираясь на перила, наблюдал за происходящей экзекуцией Дерек Мальсибьер. Около Флинта с подушкой в руках замерла Энни. Самого Маркуса крепко стиснув ему плечи, прижимал к креслу стоявший сзади Монтегю — единственный, кому физические дарования позволяли это сделать. По всей гостиной, на подоконнике, на стульях, в креслах сидели остальные слизеринцы, наблюдая за разыгрываемым у них на глазах спектаклем. Сбоку периодически раздавалось мрачное шмыганье — верный признак присутствия страдающего хроническим гайморитом Руквуда.

— Мы ничего не пропустили? — поинтересовалась Блэйз. — Или наоборот — рано пришли?

— Как раз вовремя, — усмехнулась ей в ответ Катрин. — Пытаемся выбить у Флинта чистосердечное раскаянье.

— До сих пор успехов не добились, — добавил со своей «наблюдательной точки» Дерек.

— Чему удивляться? У него совести нет! — воскликнула Грисер, надвигаясь с подушкой на Флинта. — Придушу гада!

— Испугала… — Маркус закатил глаза.

— Нет, ну не свинство ли? Весь факультет страдает, а ему — хоть бы хны! Сидит себе и ухмыляется. Ты чего счастливый такой?

— Не надо с вами нянчится на поле, — ответил тот, — и загонять на тренировку. И вообще, конец года, экзамены скоро…

— Когда это ты экзаменам радовался? — оторопела Грисер.

— С сегодняшнего дня. Да и почему бы мне не радоваться? Последний год учебы к концу подходит — красота!

Намерения Энни четко отразились как на ее лице, так и на том, как она еще сильнее сжала многострадальную подушку.

* * *

Флинта слегка пошпыняли, поругали и как-то потихоньку разошлись заниматься своими делами, потому что, во-первых, с радостной улыбкой признающего за собой любые грехи Маркуса ругать было неинтересно, а, во-вторых, виноваты, если задуматься, были все. На этом и порешили: будем делать хорошую мину при плохой игре. Если сравнивать с раскисшими гриффиндорцами, сей заветный прием действовал на ура. От взглядов «львов» разве что молоко не скисало, а вот слизеринцы ходили себе довольные и не переживали, еще и рассказывали каждому встречному, как хорошо, когда не надо участвовать в соревновании по квиддичу: и к экзаменам можно спокойно готовиться, и на поле в дождливую и по-осеннему промозглую погоду тренироваться не надо, и нервы себе трепать перед матчем не надо. Одним словом — тишь да гладь. Причем настолько эти речи были убедительными, что вскоре даже когтевранцы прочно уверовали в свое всемирное невезение и даже едва ли не засобирались Пуффендую без боя отдать победу, только чтобы ощутить на себе перепавшую слизеринцам благодать ничегонеделанья (при этом когтевранцы как-то подзабыли, что в обычных условиях они и так в конце года в финальных матчах уже давным-давно не участвовали).

Экзамены у третьекурсников начались по принципу «после меня хоть потоп», в том смысле, что самыми первыми поставили трансфигурацию и зелья, на которых бедных студентов мочалили до полного изнеможения. В результате на обед из подземелий поднималась вялая ученическая толпа, слившаяся в одну непонятную оплывшую субстанцию в хогвартских мантиях и с зажатыми в зубах конспектами. Но на этом, к счастью, первый этап ежегодного истязания своих многострадальных мозгов закончился. После обеда преподаватели торопливо занялись подготовкой Большого Зала к сдаче одного из письменных экзаменов, входящих в СОВ. Остальным же было щедро выделено время готовиться к обещанным на следующий день чарам и УЗМС.

Следующий экзамен (это и был Уход за Магическими Существами) прошел за наблюдениями и периодической подкормкой флоббер-червей. Сам Хагрид понуро бродил между бочками с этими неприхотливыми существами, постоянно оглядываясь на хижину. Экзамен получился самым легким из всех, так что без зазрения совести оставив своих «подопечных» самостоятельно справляться с листами капусты, Рон, Гарри и Драко наконец-то смогли переговорить с Хагридом, который в последние дни совершенно скис.

— Ну, как там живность? Что говорят в суде? — поинтересовался Уизли, снимая перемазанные в земле перчатки.

— Ничего не говорят, — шмыгнул носом лесничий. — Чую я, бесполезно вы с этой апелляцией возились — раз уж они прицепились к Клювику, так ведь и не успокоятся.… Эх, недолго ему осталось.

— Да ну тебя, Хагрид, все обойдется, — попытался приободрить его Гарри. — А как сам Клювокрыл?

— Грустит, — вздохнул Хагрид. — Видать, плохо ему постоянно в четырех-то стенах сидеть — воли ему хочется, а я не могу Клювика выпустить… скоро все решится — или уж одно, или другое… Э-эх!

— А когда это — скоро? — спросил Малфой, которого не переставали мучить угрызения совести, ведь и он был виноват в сложившейся ситуации.

— Скоро, — уклончиво ответил тот и отошел к Блэйз и Трэйси — проверить самочувствие червей в их бочке, говоря тем самым, что разговор окончен.

В тот же день прошел письменный экзамен по астрономии, оставив за собой какие-то неприятное, муторное ощущение того, что высоких баллов за него никто не получит, за исключением, конечно, Гарри и Гермионы, которые, после сдачи астрономических таблиц совершенно спокойно пошли готовиться к нумерологии, назначенной на следующий день после ЗоТИ. Малфою пришлось не в пример хуже: его вообще оставили на переаттестацию, поскольку, в отличие от Рональда, имеющего дело с вычислениями по углубленным зельям, он вообще ничего не понимал в астрономии. Вот и выгнала его Синистра с экзамена с правом на пересдачу (что уже, само по себе, — большое везение) за постоянную болтовню и попытки списать.