Тьма миров (СИ)

— Мам, прости, — виновато буркнул Каджи дежурную фразу маленьких мальчиков, идеально подходящую для оправдания своих неблаговидных поступков в подавляющем большинстве случаев. — Я больше не буду…

— Прости, не буду, — женщина язвительно передразнила сына, поднимаясь из кресла. Она медленно приблизилась к окну и распахнула шторы, позволив яркому солнечному свету затопить комнату до самого потолка, украшенного искусной росписью: белоснежные облака с резвящимися промеж них разномастными драконами. — Я так часто слышала от тебя эту простенькую фразу, что она давно уже обесценилась. Ты, Гоша, прибегаешь к ней, словно к могущественному суперзаклинанию, каждый раз, когда хочешь переложить ответственность на чужие плечи за свои собственные промахи, ошибки, непродуманные решения. И ты почти сразу получаешь прощение, а значит, думаешь, что как бы и не очень-то виноват был. Но в любом случае, твоя совесть мгновенно успокаивается, и ты тут же самоустраняешься от исправления ситуации: кто простил — на том теперь и обязанность устранения последствий… Но хватит с меня! Не в этот раз. Рано или поздно у всех в жизни наступает момент, когда беззаботное детство уходит безвозвратно. Тебя оно покинуло вчера, и отныне будь добр вести себя подобающим образом. Теперь существуют не только твои желания. Так же есть еще такие понятия, как «семейные ценности», «долг чести», «моральные обязательства перед обществом» и «Тропа Судьбы». И с этого утра от них не отвертеться при всем желании… если, конечно, мои слова для тебя имеют хоть какое-то значение.

Софья Каджи, произнеся монолог, оказалась уже на пороге двери, наполовину приоткрыв её. А Каджи, пришибленный непониманием происходящего и одновременно пристыженный, хотя и не знал, чем именно он заслужил подобную нотацию, все же возмутился несправедливостью обвинений. Он же не такой, каким его тут расписали!

— Да чего я такого сделал-то?! Я ничего не помню и не понимаю, за что ты меня ругаешь…

— Не помнишь? Или притворяешься, будто память отшибло? — женщина, резко обернулась, прошуршав подолом длинного платья. В её голосе прозвучали строгие нотки, совсем как у бабушки Ники, когда она отчитывала внука на чем свет стоит за редкие с его стороны провинности. — Я конечно допускаю, что ты сильно получил дверью в лоб, когда подслушивал, а потом еще вдобавок основательно затылком приложился к стене, и для твоего разума столкновения не прошли бесследно. Но не всё же ты умудрился забыть?! Вот и постарайся, Гоша, вспомнить, а потом за завтраком объяснить мне, что ты хотел узнать из подслушанного разговора? Зачем тебе вообще приспичило подслушивать, вместо того, чтобы напрямую спросить о том, что хотел выяснить? А так же я хочу знать, почему ты вырядился, словно простолюдин, в какие-то обноски? Предполагаю, в бега собрался? И тогда мне становится любопытно: если ты намеривался сбежать, то куда именно? В каких краях, по твоему разумению, тебя ожидает более завидная участь? Поверь, мне хочется понять логику поступков своего сына, но как-то не получается… Я не верю, будто ты на всерьез думаешь, что вот так запросто можно сбежать от своей судьбы. Она всё равно тебя настигнет, где бы ты ни находился. А вернее всего, просто не даст сойти на обочину жизни с предначертанной тропы. И шишка на твоем затылке — лучшее подтверждение неотвратимости Предназначения. А заодно она и вполне доходчивое назидание на будущее.

Тут мама мягко улыбнулась краешками губ, дав понять сыну, что он свою утреннюю порцию строгости в воспитательных целях сегодня уже съел, и если еще чего-то не натворит, то весь оставшийся день может лакомиться более подходящими для общения эмоциями.

— Оденься в нормальную одежду, — указательный палец Софьи Каджи, украшенный массивным перстнем, ткнул в сторону второго кресла, — спрячь подальше свое неподобающее тряпьё, и примерно через час спускайся к завтраку. Я распоряжусь, чтобы нам сегодня накрыли в Оленьем зале. И не забудь: всё мои вопросы остались в силе. У тебя еще есть время повспоминать и обдумать свою версию вчерашнего. Ну, а если не вспомнишь ничего толкового, — в глазах женщины сверкнули лукавые искорки, — то имеешь шанс придумать что-нибудь достойное.

Мама ушла, оставив призадумавшегося Каджи наедине с буйством солнечных лучей, бьющих прямой наводкой через раскрытое окно в его основательно покрасневшую щеку.

Два года обучения в школе колдовства не прошли бесследно, отложившись в памяти мальчика пластами знаний, похожими на многослойное пирожное. Гоша закинул руки за голову и пустился в размышления.

Итак, что же он имеет в наличии? Его по неведомой причине занесло в один из параллельных миров, это даже самый тупоголовый огр-второгодник без подсказки понял бы. В Хилкровсе на уроках теории магии Монотонус Хлип неоднократно за два года разжевывал ученикам доктрину множественности измерений. И Каджи прекрасно запомнил из пояснений наставника, что существующим мирам нет числа, а значит и нет предела их многообразию. Одни могут отличаться от его собственного всего на лишний волосок на голове у Каджи N2, в других возможны отличия и посерьезнее, а многие вообще кардинально непохожи. Из всего этого так же можно сделать еще один немаловажный вывод: существуют измерения с Гошей-дубликатом, более или менее похожим на него самого. В каких-то мирах он уже когда-то жил, а в каких-то только еще родится. Но в большинстве плоскостей иномирья его никогда не было, нет сейчас, и отродясь он там не появится. Запутанно? Наверное, но не настолько, чтобы не иметь возможности осмыслить.

Так вот на данный момент Каджи со стопроцентной гарантией находится в одном из тех миров, где его дубль жил своей собственной жизнью. И они наверняка очень похожи, хотя бы чисто внешне и по возрасту, раз мама того Гоши не обнаружила подмену в первые же секунды общения.

Кстати, о подмене. Профессор Хлип что-то упоминал вскользь о том, дескать, в одном и том же мире не могут одновременно находиться сразу два одинаковых объекта, то бишь личности. С большой долей вероятности в момент перемещения происходит именно замена одного другим: ты сюда вламываешься, а «отражение» перемещается на твое место. Это даже зеркальным эффектом Гармаля Щекастого обозвали по имени волшебника-первооткрывателя такого свойства материи-пространства-времени. А вот если порог отличий двух объектов ниже критического уровня в сколько-то там процентов — Гоша, к своему стыду, в детали не вдавался, слегка задремав на том уроке — тогда в отдельно взятом измерении этих самых Каджей может одновременно находиться, как селедки в бочке: сколько впихнешь, столько и будет. Но не в данном случае. И хотелось бы надеяться, что у Янки точно такая же ситуация. Остается лишь найти её, а потом вместе переместиться домой. Можно, конечно, попробовать и прямо отсюда, но он не совсем уверен, что в таком случае они вместе вернутся в свой мир. Лучше не экспериментировать.

А если говорить откровенно, то мальчику сейчас не хотелось торопиться с возвращением. К чему гнать лошадей, если пока никаких опасностей вблизи не наблюдается? И в этом мире у него есть мама и, наверное, папа тоже здесь, хотя пока они еще не встретились. А Гоша так давно и сильно мечтал их найти! Разум, правда, ворчливо возмущался, упрямо долдоня Каджи, что эта женщина — не его мама, хотя и очень на неё похожа. И он прекрасно понимал его доводы. Но сердце всё равно едва не выпрыгивало из груди от радости, захлёбываясь в счастливой скороговорке: «Пусть и не твоя мама, но она — мама другого Каджи, настолько на тебя похожего, что вы взаимозаменились. И значит, она тоже должна не сильно отличаться на твоей настоящей. Наслаждайся волей случая по полной программе и не противься судьбе».

А Гоша разве против? Да ни в одном глазу! Естественно, он чуток погостит в этом замечательном измерении, пока Янку ищет. Только нужно постараться держать ухо востро, чтоб не выдать себя по незнанию местных правил, обычаев и прочей мелочи повседневной жизни. А потому придется имитировать частичную, но глубокую потерю памяти от удара головушкой о стену.