Граф Орлофф (СИ)

– Потому, что я люблю тебя!

Наши руки расцепились и упали вдоль тел, мы продолжали стоять друг напротив друга, а в нас обоих бушевали серьезные страсти. Я не хотел ее оставлять, а вдруг она встретит кого-либо другого парня и навсегда забудет о моей существовании. Она была прекрасна и своей полудетской невинностью, и своей девичьей статью и тем, что до этого возраста сумела сохранить себя, она вся была моей любовью. Я сделал шаг вперед, наклонился и снова своими губами коснулся ее губ, они были слегка солоноваты. Мне тут же захотелось ее расспросить о том, почему она только что плакала, но она улыбнулась мне в ответ, отрицательно покачала из стороны в сторону своей головой и просто сказала:

– Я долго ждала тебя! Если ты хочешь, могу еще немного подождать! Но я твоя…

Она повернулась и начала сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее, прыжками сильных ног подниматься по лестнице. Я понял, что мы обязательно встретился, но не покинул своей лестничной ступени, пока эта лань не скрылась из моих глаз. А затем я начал спускаться в полуподвал банного строения.

Помывочная комната была заполнена солдатами плутонга Епифаненко. Когда эти парни были в своей зеленой с красным кавалеристской форме, то они все были на одно лицо, – круглый овал лица, нос картошкой, прическа под горшок. Да и рост у них тогда у всех был один, где-то под метр шестьдесят. Сейчас же это были уже разные люди, разного роста и с разными лицами. Я не сразу среди этой многошерстной толпы нашел своего вахмистра, который в окружении двух капралов сидел на лавке и пока еще не разделся.

Проходя по раздевалке, я понял почему отсюда сбежала та девчонка, до глубины души и сердца сразившая меня, кое-где из-под загорелых мужских тел проглядывали более белые женские тела француженок. Они пришли сюда услужить, помочь нашим бедным солдатикам в помывке, а те по-своему, по-мужски поняли и интерпретировали это предложение о помощи со стороны французских женщин.

При виде меня, вахмистр вопросительно поднял бровь, он не совсем понял цель моего появления. Тогда я по ходу дела сотворил утилизатор и начал забрасывать туда предметы верхней и нижней одежды. Вахмистр Епифаненко поднялся с лавки и начал сбрасывать с плеч и свою форменную одежду. Вслед за командиром процедуру раздевания повторяли капралы, а за ними и все солдаты плутонга. Вскоре толпа мужиков числом более трех десятков стояли в неглиже и посматривали на своих командиров. Я, молча, взял мочало, огрызок мыла и деревянную шайку с полки и со всем этим хозяйством подмышкой направился в помывочную. Лягушатники не особенно любили и баловались сильным паром, поэтому помывочная была так себе, помывочная, как помывочная, – из стен через трубы текла горячая и холодная вода.

В свое время, когда построили особняк, мне пришлось сильно поломать голову, чтобы придумать, как магически сделать так, чтобы постоянно текла горячая и холодная вода. Ну, никак у меня тогда этого не получалось, то холодная, то горячая вода кончалась. Причем, вода кончалась именно тогда, когда ты был весь в мыле, а мыло в те времена было задиристом и кожу, что наждаком, нормально снимало. Пришлось мне магически прорывать водяной канал аж до самой Сены, зациклив ее в замкнутый круговорот, я добился того, что воды стало всегда хватать.

Для того, чтобы подогревать постоянно воду, пришлось разрабатывать атомный реактор, который обогревал весь особняк, снабжал электричеством и лучевой энергией различные и глубоко запрятанные приборы, отчего у меня дома всегда уютно и благопристойно.

3

Когда мы всей толпой голых мужиков, переступили порог помывочной комнаты, то там для русской души все же было прохладно. Не холодно, в этой длинной комнате с трубами, из которых постоянно текла холодная или горячая вода, с множеством удобных лавок и сидений было жарко, но не так жарко опять-таки повторяю для русской души.

Тогда я первым же делом напустил теплого пара в эту кристально чисто вылизанную комнату с европейским декором, пол из каменной плитки, стены и потолки которой тоже были покрыты каменной плиткой. Все было сделано, как в римских термах. Пар только слегка зализал этот каменный интерьер, слегка прогрел помывочную комнату, но каменные лавки оставались прохладными, они не грели, а холодили наши задницы. Тогда я пассами обеих рук убрал эту каменную плитку, а стены и потолок комнаты облицевал среднего размера сосновыми и дубовыми стволами. Дышать почему-то сразу же стало легче и вольготнее, камень все держал взаперти, а настоящее живое дерево само дышит и помогает дышать людям, да и тепло стало каким-то домашним.

Мужики за моей спиной от этих изменений слегка повеселели, расправили плечи и стали проверять наличие горячей и холодной воды, которой оказалось в достаточном количестве. И что вы думаете, эти мужики и парни, которые только замерзали в этой римско-европейского стиля помывочной, вдруг потребовали, чтобы вода в трубах была бы не горячей, а огненно горячей, и не холодной, а обжигающе кожу холодной. Пришлось немного головой поработать и поставить доставку воды в максимально возможных физических параметрах. Теперь из труб потекла такая вода, которая была огненно горячей и обжигающе холодной. Тут же по всей помывочной комнате понеслись ухи и охи, это голые мужики начали себе на головы опрокидывать шайки с очень горячей или очень холодной водой.

Понемногу люди веселели и начали группами распределяться по всей помывочной комнате, но я всем нутром ощущал, что в помывочной чего-то явно не хватало. Вахмистр сидел рядом со мной и несколько хмуровато прокомментировал ситуацию:

– Дерьмовато, ваш благородь, ты живешь в этом Париже! Помыться по-людски нельзя, одна холодрыга кругом стоит, и внутри и снаружи холодно! Никак не могу согреться, сегодня придется бабу искать, чтобы хотя бы ночью согреться. Да и подванивает сильно твой Париж чего-то. Когда по его улицам ехали, эта ядреная вонь так в ноздрю шибает, что плакаться хочется?! Ну, ничего мы тебе подмогнем, жизнь более сладкой сделаем!

– Спасибо, вахмистр, за добрые и ласковые слова. Я искренне верю в то, что с вами мы этот французский Париж на ноги твердо поставим. Только ты мне откровенно признайся, чего сейчас здесь не хватает. Если хотите выпить, то у меня запас французского бренди имеется! Могу слуг попросить пару бутылок принести.

– Ваш благородь, да ты совсем офранцузился! Пара бутылок вина, да на такую ораву мужиков, да нам только на один чих достанется! Прикажи принести бутылок двадцать, а далее мы посмотрим! А вот здесь, – вахмистр рукой указал на место перед собой, – надоть бочку большую поставить с горячими каменьями, которыми русским квасом польешь, так они тебе хорошее тепло и слезу благородную принесут.

Я моментально выполнил все то, что вахмистр Епифаненко меня попросил. Бочка с горячими каменьями возникла, словно по волшебству на указанном ей месте, рядом появилась другая, меньшая бочка с русским квасом и ковшиком. Только вахмистр взял в руки этот ковшик и собрался раскаленные каменья квасом полить, как в помывочную примчался сильно взволнованный Бунга-Бунга.

Он решил лично проверить достоверность моего последнего приказа в отношении количества бутылок с бренди, которые требовалось доставить к нам в помывочную комнату. От удивления изменившимся декором этой помывочной комнаты мой француз замер на пороге, а затем долго меня искал в этом густом и жарком паре, заполненном множеством совсем голых мужиков, говорящих не по-французски. По его лицу крупными каплями катил пот, мажордом дрожал от страха перед божьим наказанием, он мылся в нашей помывочной, но она никогда не была такой странной и жарко натопленной.

Когда Бунга-Бунга все-таки нашел меня, то Епифаненко именно в тот момент, когда он подошел ко мне, свой ковшик с русским квасом выплеснул на раскаленные каменья бочки. Получился самый настоящий взрыв, облако тепла и пара распространилось по помывочной комнате. Послышались удовлетворенные возгласы и крики наших солдатиков, которые требовали еще добавить, а мой французский мажордом ничком упал на пол и потерял сознание. Движением пальцев я левитировал его с пола, уложил на свободную лавку, а движением кисти руки скинул с него все его одежду.