Брак или не брак (СИ)

   - Он в ближайшие дни будет слишком занят, чтобы вспомнить о тебе, - сказал на это Регис.

   - Занят? - Насторожился Эш, интуитивно уловив серьезный подвох.

   - Ага, - подтвердил Тей. - Кстати, он вашего принца укусил, - заявил он между прочим, и без паузы продолжил как ни в чем не бывало: - В общем, я сказал слугам прибраться, так что не самое ли время перебраться в купальни?

   - Укусил?!

   Глава двадцать пятая

   Мир тесен

   - Мне показалось, или приглашение на утренний му-шай было высказано в несколько ультимативной форме? - обронил король Энрис, поднося к губам изящную чашечку под пристальным взглядом Димора, который, на самом деле, пришел в отведенные под завтрак королей покои совсем не для этого. У него накопились вопросы к венценосному собрату, и он горел желанием их прояснить, не откладывая в долгий ящик.

   - Не показалось, - буркнул Димор, сидящий напротив короля Энриса за накрытым белой скатертью круглым столом и с недовольным видом взирающий на собеседника.

   - И в чем же я провинился, венценосный собрат? Или, все дело в моем младшем брате? Не по зубам оказался чертенок?

   - Волчонок, - поправил Димор и неожиданно жестко усмехнулся, - Он мой, чтобы ты знал. Поэтому больше никаких чертей, только волчата.

   - Да что ты? А мне казалось, он будет, - ударение на этом слове было очевидным, - твоим, если сам захочет.

   - Сам? То есть ты не будешь оспаривать наш договор?

   Энрис помолчал, прежде чем ответить, потом спокойно и твердо произнес:

   - Не буду.

   - Это хорошо. Стельфан не хотел рвать все связи с семьей из-за нашего союза. Ему будет приятно знать, что не придется отрекаться от семейных ценностей.

   - И все-таки, вопрос о "будет" или "уже" остается открытым - перебил его Энрис, - Мне казалось, ты сам озвучил мне суть вашего договора, сакраментальный пункт семь-одиннадцать, о котором при дворе сплетничают все, кому не лень. Или на тебя обещание Стельфана остаться нетронутым до свадьбы не распространяется?

   - Он мой, но при чем тут невинность? У паладинов она никак не связана с невинностью тела, как мне объяснили.

   - Он сам сказал тебе об этом или Иорн проговорился? - Энрис едва заметно нахмурился.

   - Сам. Хотя, следует признать, что Иорн намекнул на куда более интересное обстоятельство.

   - Какое же?

   - Ваш домашний лекарь сам удумал давать ему так называемое "успокоительное" или это шло от тебя?

   Энрис ответил не сразу. Поразмыслив, он задал встречный вопрос:

   - Твои люди уже сделали анализ... лекарства?

   - Сделали.

   - Тогда ты знаешь, что это не яд.

   - Я с твоим братом спаринговал. И могу совершенно точно сказать, что если бы ты его не опаивал этой дрянью...

   - Что ты знаешь о Воспитателях? Точнее, что ты успел о них узнать после того, как я сказал тебе о них?

   - Что они влюбили его в тебя, чтобы волчонок тебя не предал. Но при этом кто-то из них был в числе предателей, которые провели запрещенный ритуал.

   - Был, но только для того, чтобы выяснить, кто в этом поколении является паладином. Ритуал является запрещенным, поэтому они не могут провести его сами, но научить кого-то, от кого потом можно будет с чистой совестью избавиться, заодно и проредить ряды смутьянов...

   - Я понял. Что дальше?

   - Орат Алитор-Хамумус, нынешний глава Воспитателей, помешан на идее воспитания истинного паладина. До него воспитателей к паладинам не допускали. Они и не смели просить о подобном. А этот требует. - Энрис скривился, как при зубной боли, - Но паладины всегда были вне каких-либо систем и норм поведения. Даже вера их словно бы обтекала. Этакие младшие божества или святые в человеческом обличии. И воспитателей к ним никогда бы не допустили, если... - король Виктерии долго молчал, глядя в сторону. Димор сдерживался из последних сил, чтобы не поторопить его. Потом Энрис глубоко вздохнул и, наконец, признался, - Орат уже несколько лет является бессменным фаворитом вдовствующей королевы, нашей матери. Ее можно понять, стареющей женщине приятно внимание молодого мужчины, но...

   - Его влияние растет. Она ему потворствует. И ты не можешь разрубить этот узел одним ударом.

   - Любовь, знаешь ли, может быть зла. Даже если это любовь к матери. Кроме того, Стельфан тоже ее любит. Я старше и смотрю на мир уже по-другому... после смерти отца. Думаю, тебе не надо объяснять, - Энрис ясно дал понять, что намекает на то, что Димор сам лишился родителей и был вынужден учиться править в неспокойной обстановке, опираясь лишь на самых преданных и верных людей. У Эриса же была мать и долгое время он верил ей беззаветно, пока не осознал, что и у такой великой женщины, как она, могут быть свои слабости.

   - Думаешь, что он не простит тебя, если ты... обидишь ее? Зря. Твой брат, знаешь ли, очень разумен.

   - А еще он тянется к теплу. А мать умеет... манипулировать нами обоими.

   - Поэтому ты решил сбагрить братца мне? Чтобы не разрываться между ними? Чтобы у нее не осталось рычага для манипулирования тобой?

   - Не только. Я знал, что ты попытаешься подмять его под себя. Это ваша тентервильская волчья натура. И даже мог приблизительно спрогнозировать, как Стеф отреагирует, когда ты озвучишь тоже предложение, которым выбил из колеи меня.

   - Превратиться в волчонка?

   - Я в таких случаях называл его чертенком. - И, если Димор думал, что Энрис уже и думать забыл про "будет" и "уже", то он ошибся. - Так почему ты утверждаешь, что он уже сейчас твой? До церемонии и брачной ночи?

   - Потому что церемония бракосочетания в нашем случае - только формальность.

   - Не скажи... - начал король Виктерии обманчиво легким тоном и резко осекся. Переменился в лице, тряхнул головой, - Нет... ты же не...

   Но Димор ответил ему спокойным, твердым взглядом, и Энрис понял, что догадка верна.

   - Ты думаешь, что творишь?! - Вскричал молодой король Виктерии и резко вскочил на ноги.

   Но король Анлории не переменился в лице, наблюдая за ним все с тем же каменным выражением. Энрис скрипнул зубами и снова сел. Рявкнул, коротко и грозно, презрев все нормы приличия:

   - Какая стадия?

   - Прости?

   - Я знаю, что ваши укушенные возлюбленные в отличие от братьев и приемных детей проходят не две, три стадии - пассивная, активная и мертвая.

   - Тогда сейчас у него мертвая.

   - То есть ты укусил его сразу же, как только он ушел от меня, так?

   - Да.

   - Не поинтересовавшись даже, хочет ли он этого, готов ли... - с горечью прошептал Энрис.

   - Ошибаешься, - покачал головой Димор. - Он подтвердил, что хочет.

   Энрис резко вскинул глаза на венценосного собрата.

   - Прямо так и сказал?

   - "Я хочу быть твоим", - процитировал Стельфана Димор.

   Энрис медленно выдохнул. Значит, есть надежда. Или, все же нет?

   - Я могу его увидеть? - Слова короля Виктерии прозвучали глухо и отстраненно.

   - Нет.

   - Это может быть его последний деть, - хрипло заметил Энрис.

   - Может. А может и нет. Если он был влюблен в тебя, твое появление у его ложа может всколыхнуть те, искусственно привитые чувства, которые спровоцировали пробуждение моего личного зверя. И может поколебать его выбор. Он должен выйти на свет к моей любви. Цепляясь за твою, он вряд ли выберется.

   - Это жестоко.

   - Не тебе говорить мне о жестокости, Алитор. Творить такое со своими родными, по меньшей мере, отвратительно. И я жажду лично побеседовать с этим вашим главным воспитателем, - выплюнул Димор и залпом осушил чашку с остывшим мы-шаем. Со стуком поставил на блюдце и решительно поднялся из-за стола. - А теперь прошу меня извинить, но мне нужно быть с супругом.

   - Скажи мне, когда все решиться.