Луна над Лионеей

10

Эту ночную беседу вряд ли можно было назвать успокаивающей, но эффект тем не менее оказался именно таким: Настя уснула, едва коснувшись щекой подушки, и сон этот был столь глубоким, что, проснувшись, Настя несколько секунд не могла вспомнить, где она и что привело ее сюда. В эти несколько секунд Настя ощущала себя ватным бревном, придавленным одеялом и не имеющим ни единого шанса когда-либо сдвинуться с места; и хотя, наверное, быть тупым ватным бревном по жизни не очень хорошо, но в то утро сонная беспомощность казалась блаженством, поскольку подразумевала безответственность и прочие подзабытые радости жизни…

Кстати, на самом деле утро уже давно прошло, и время близилось к обеду, о чем Насте радостно сообщила одна из Альфредовых служанок. Настя машинально кивнула, так же машинально умылась, оделась и добралась до большой комнаты на первом этаже, где вчера проходила поминальная трапеза. По дороге она пару раз стукнулась о дверные косяки и прочие неудачно расположенные предметы, после чего окончательно проснулась, осмотрелась и сделала очевидный вывод: что-то было не так.

– Где все? – спросила она Альфреда.

– Все? – переспросил хозяин дома. – Все занялись своими делами. Только принцессы могут нежиться в постели до полудня.

Настя нахмурилась и хотела ответить какой-нибудь колкостью, но она больше нуждалась в конкретных ответах, а не в словесных пикировках с престарелым демоном. Поэтому она еще раз, чрезвычайно основательно, протерла глаза, села на лавку и одарила Альфреда очень серьезным, как она надеялась, взглядом.

– Где все? – повторила она свой вопрос и, чтобы Альфред не увиливал, внесла уточнения по персоналиям: – Денис? Армандо? Карл? Берта?

– Карл вернулся в Прагу, – напомнил Альфред. – Армандо куда-то уехал рано утром, а Денис и Берта… Ты же сама велела им уехать из Европы. В Канаду, кажется.

– Я? Велела? Я никому ничего не велела. Я просто посоветовала ему… Посоветовала не затягивать с отъездом. Вот и все.

– Что ж, – Альфред прожал плечами. – Он прислушался к твоему совету. Утром их уже не было.

– Черт!

– Не расстраивайся. Это значит, что твое мнение много для него значит Денис воспринял твой совет как приказ, и я должен поблагодарить тебя за такой совет, потому что я не хотел бы превращать свой дом в убежище для беглецов, даже если эти беглецы из династии Андерсонов. Мне не нужны лишние проблемы, Анастасия.

Настя сосредоточенно выслушала эти слова и кивнула, словно выловила там какой-то важный смысл, хотя на самом деле самой важной мыслью сейчас было: «Он опять сбежал! Не попрощался, ничего не сказал напоследок…» Или сказал, только она их не помнит? «У меня есть муж, но он круглый идиот», – это сказала она, а что ответил ей Денис? Он вообще что-то ответил?

Хотя какое теперь это имело значение? Денис исчез, словно выпрыгнул в иное измерение, захватив с собой Берту и ребенка и оставив Настю в этом измерении расхлебывать крайне невкусное и потенциально опасное для здоровья варево. Он сделал свой выбор. Скотина.

– Это ты про меня? – как ни в чем не бывало осведомился Альфред.

– А? Что? Нет… Это так… Вырвалось.

Служанка стала накрывать на стол и так преуспела в этом занятии, словно к обеду ожидалось десятка два гостей. Перед Настей исходила ароматом тарелка с густым супом, по соседству расположились башенка оладьев и пирамида запеченных в сыре куриных грудок, и какие-то салаты, и красное вино, и еще много других лекарств от душевных беспокойств. Все это выглядело чрезвычайно вкусно и наверняка являлось таковым на самом деле, только Насте развернутый на столе кулинарный фестиваль показался ловушкой, обманом, имеющим целью отвлечь ее от каких-то более важных вещей. Она сделала скучное лицо, отодвинулась от стола и неодобрительно посмотрела на Альфреда, который увлекся сочной композицией из сарделек и кислой капусты.

– Я и не знала, что ты водишься с горгонами, – сказала Настя. Альфред ответил не раньше, чем полностью очистил тарелку, собрал куском хлеба остатки сока, удовлетворенно рыгнул и расстегнул пуговку на жилете.

– Я всего лишь пригласил одну горгону на похороны другой горгоны. Это не заговор, принцесса, это хорошие манеры.

– И еще солидарность малых рас, да?

– Вымирающих рас, – уточнил Альфред, завернул ломтик соленого огурца в ветчину и отправил в рот. – Надеюсь, в свое время они окажут мне ответную услугу.

– Накормят обедом?

– Нет, принцесса, привезут на мои похороны кого-нибудь из моих соплеменников. Чтобы моя смерть не представляла уж совсем жалкое зрелище.

– Такое возможно? Я не про жалкое зрелище, я про твоих соплеменников. Разве ты не последний из демонов?

– Насколько известно мне и насколько известно Андерсонам – да, последний. Но мир велик, принцесса, и кто знает, что происходит в его темных уголках? В последние пятьсот лет демоны привыкли прятаться, а не объявлять о своем существовании на весь свет. Может быть, может быть…

– Я не поняла: в «Черной книге Иерихона» написано про уничтожение всей расы демонов, но как же тогда уцелели твои предки?

– Если в этой книге написано про уничтожение всей расы демонов, то встает вопрос – кто написал эту книгу? Книги, Анастасия, это всегда некоторое преувеличение, некоторое пренебрежение теми фактами, которые не совпадают с финалом книги. Конечно, большинство демонов собрались в Атлантисе и были уничтожены Люциусом, но не все, разумеется, не все. Кто-то не успел откликнуться на призыв, кто-то пренебрег им, а кто-то предвидел плачевный исход всей этой истории и предпочел остаться в стороне, чтобы потом написать реквием истребленной расе демонов. Я точно не знаю, как именно спасались мои предки, но они определенно спаслись, иначе бы ты сейчас не лицезрела мой рогатый череп…

– Альфред?

– Да, принцесса.

– Что находится под Лионеей?

Альфред тщательно вытер салфеткой рот и слегка качнул головой, как бы говоря: «Ну вот, наконец-то мы добрались до действительно важных вопросов…»

– Альфред?

– Могила, принцесса.

– Что?

– Там – Атлантис, принцесса. Могила моего народа.

– О.

Да, именно так я и сказала: «О». Всего-навсего. Никаких вскриков, никаких заломленных рук и прочих трагических жестов, которые были здесь совершенно неуместны, ибо никакими вскриками и жестами нельзя было изменить случившееся полтысячелетия назад. Кстати, Альфред тоже не стал впадать в мелодраму, он произнес «могила моего народа» спокойным, чуть печальным голосом, потом отломил край свежей лепешки и принялся меланхолично жевать. Служанка – кажется, эту пухлую блондинку звали Агата – встала у него за спиной и положила демону ладони на плечи, выражая сочувствие и что там еще положено выражать в таких случаях.

Я понимала, что мои собственные чувства должны быть сейчас гораздо сильнее, что я должна быть потрясена, шокирована; слова Альфреда должны были пронзить меня словно копьем, ударить наотмашь, но…

Я просто сказала «О». В последние несколько дней я как-то настроилась на то, что хороших известий не предвидится, зато плохие бегут наперегонки. И еще, не хотелось бы записывать себя в провидицы, но что-то подобное приходило мне в голову. Какие-то мелочи из разговоров с Утером, какие-то не до конца понятые фразы из «Черной книги Иерихона». Что ж, теперь будем иметь в виду: королевский дворец и отель «Оверлук», магазины и парки – все это стоит на костях целой расы. Печально. Впору было ущипнуть себя, чтобы на лице возник хотя бы намек на расстройство. Я попыталась представить – а что, если бы я была последней из рода человеческого? И что, если бы я только что узнала, будто дом моего приятеля Альфреда выстроен на человеческих костях? Ну? Ну?!

Нет, опять никакого потрясения. В конце концов, все выстроено на чьих-то костях. Не только города – Петербург, Париж, Берлин, но и страны, народы, разве не растут они на костях предыдущих поколений? «В каком-то смысле растут, – ответила я сама себе. – Но ведь не на костях сотен тысяч, беспощадно убитых в один миг?» А разве это так важно – в один миг или в один год? И что важнее – выдавливать слезу в память о давно загубленных демонах или просто сказать «О», принять услышанное к сведению и вспомнить, что из отпущенных Леонардом двух недель оставалось десять… Нет, уже девять дней.