Дети выживших (СИ)

Ар-Угай кивнул, сказав:

— Может быть, и так, Тухта. Но лошади — это не верблюды.

Тухта внезапно съежился и опустил глаза. Это плохо, подумал Ар-Угай. Плохо, что и Тухта стал бояться его. Страх — спутник предательства. Страх ведет за собой измену.

Он вспомнил о Хуараго и скрипнул зубами. Ах, как он пригодился бы сейчас!.. Но он испугался чего-то. И доверия к нему не стало.

Если бы этот паук не боялся, Ар-Угай не стал бы сдирать с его спины ремни. А теперь — поздно. Хуараго уже не станет прежним. Может быть, он даже не выживет. А жаль. Он был очень удобен. И незаменим.

Ар-Угай вернулся на свое место, сел и сказал:

— Теперь вот что. Полумесяц — это край земли. Когда наши тьмы достигнут его, поход будет закончен. К тому времени каан-бол возмужает и сможет сам вести военные советы и собирать великие курулы. Но пока еще он не вошел в разум, надо решить дело Айгуз.

И снова он взглянул на Шаат-туура. Старик уже справился с трясучкой. Вытер темную морщинистую щеку и сказал:

— Не надо было отпускать Айгуз с этими лживыми жрецами.

— Но разве мы могли приказать Айгуз остаться? — спросил Ар-Угай почти насмешливо, хотя в душе его клокотала ярость. — Она мать каан-бола, и вольна ходить по землям, которые мы для нее завоевали.

Шаат-туур поднял голову. Ар-Угай взглянул на него и его охватило нехорошее предчувствие.

— Камда и Амза, — начал Шаат-туур медленно, — хотят сами держать свои улусы.

Рот Шаат-туура был похож на трещину в темном камне, только эта трещина могла приоткрываться.

— После смерти Великого Богды всё стало не так, — продолжал Шаат-туур. Голова его тряслась всё заметнее, но речь была ровной.

— Что же ты предлагаешь? — спросил Ар-Угай.

— Я думаю, надо закончить поход. Вернуть в Арманатту все верные войска. Я думаю, что Амза и Камда могут направить свои тьмы не на юг, а на север. И тогда Арманатту придется защищать от них.

Шаат-туур погладил редкую белую бороду, которая тоже тряслась; он пытался справиться с трясучкой, загораживал бороду рукой.

— Для того, чтобы напасть на Арманатту, им нужно объединиться, — подал голос Тухта. — А доносчики говорят, что они готовы скорее вцепиться друг в друга…

Тухта быстро взглянул на Ар-Угая.

— Доносчики говорят, — с усилием выговорил Ар-Угай, — что Амза двинулся на юг. А Камда собирает войско, чтобы продолжить поход в Туманные горы.

Шаат-туур внезапно вздохнул.

— Нам нужен настоящий великий каан, — проговорил он. — Тогда в степи будет мир и порядок, как при Великом Богде.

Военачальники молчали, и Ар-Угай тоже молчал.

Шаат-туур мудр, но на чьей он стороне? И всё ли он сказал, что думал?

— У нас есть каан, — сказал Ар-Угай. — Тот, кто пойдет против каан-бола — предатель, изменник, шелудивый пёс, попрошайка-кайерши!

Он с трудом остановил себя, тяжело дыша. Шаат-туур даже не взглянул на него, другие военачальники глядели в страхе; Тухта опустил голову и делал вид, что разглядывает раскинувшуюся перед ними глиняную страну — с озерами, реками, горами, снежными пиками, обложенными клочками овечьей шерсти; казалось, что это плывут облака.

— Сидящие здесь должны принести клятву маленькому каану, — твердо сказал Шаат-туур.

И военачальники быстро и дружно закивали.

Клятва?.. Ар-Угай подумал, и понял, что это пустая формальность. Да, надо принести новую клятву и заставить принять ее Амзу, Каран-Гу, Камду. Всех хуссарабов от Тауатты до Эль-Манну.

А это значит, подумал Ар-Угай, что еще не время…

Нет, не время. Пока жив Шаат-туур, пока живы Камда, Каран-Гу, и подлый Амза — придётся терпеть и слушать глупости на этих военных советах. Жаль, что нет Хуараго. Он сумел бы достать их всех.

А главное — Айгуз нельзя трогать сейчас.

Ар-Угай опустил голову и снова, уже в который раз, пожалел, что так сурово обошелся с Хуараго.

Потом он подумал о Тухте.

Надо рискнуть. Тухта пока надежен, ему еще надо доказать свою верность, у него еще нет своей тьмы.

Ар-Угай поколебался мгновение. И внезапно решил.

Что ж. Пусть это будет Тухта. Пусть теперь он и докажет свою верность. Что же касается Шаат-туура — пусть живет старик. Он мудр, он единственный из всех помнит, как началось брожение в Голубой степи. Он единственный знает по именам тех, кто сидит у Рва.

Впервые за время военного совета Ар-Угай почувствовал, что тяжкое бремя свалилось с его плеч.

Дорога на Ушаган

Кибитка затряслась. Айгуз очнулась, приподнялась. Чья-то рука коснулась ее мокрого лба.

— Лежи, госпожа, — раздался ласковый голос.

— Кто ты? — непонимающе спросила Айгуз.

— Господин велел мне ухаживать за тобой. Я жила в придорожном постоялом дворе, а господин проезжал мимо. Он увидел меня, спросил, что я умею, и сказал, что для его госпожи нужна служанка… Я поехала. Жаль, моя сестричка осталась там одна.

— Почему так трясет кибитку? — спросила Айгуз, выпив воды, которую ей дала служанка.

— Мы, наверное, свернули с главной дороги.

— Ладно, — Айгуз снова легла. — Ты знаешь, куда мы едем?

— Дорога ведет и в Ушаган и на юг Зеркальной долины. Я не знаю. Мы еще не проехали развилки.

За стенками кибитки послышались крики, заржали лошади. Кибитка остановилась.

— Развяжи мне ноги, — сказала Айгуз.

— Я давно развязала тебя, госпожа, — ответила служанка. — Надо выглянуть, посмотреть, что случилось…

Она приподняла задний полог. Айгуз мельком увидела факела и всадников.

Служанка опустила полог и сказала дрогнувшим голосом:

— Наверное, господин решил сделать привал.

Как будто в ответ полог откинулся и в дальнем отблеске костра появилось лицо Амнака.

— Мы заночуем здесь. Выходите обе.

Айгуз вышла.

Всадники спешивались, разжигали костры, натягивали шатры, отводили в сторону стреноженных коней.

Для Айгуз развели отдельный костер и даже вскипятили воды, чтобы она могла умыться и заварить крепкий степной чай.

Амнак со своими сотниками расположился за соседним костром.

Вскоре лагерь стал затихать, только тяжело переступали и фыркали кони. Айгуз и служанка влезли в кибитку. Служанка вскоре уснула, а Айгуз молча лежала, глядя во тьму.

Кажется, она задремала, потому что не заметила, как кибитка тронулась с места. Но едва она шевельнулась, как узкая ладонь прикрыла ей рот, и раздался горячий шепот:

— Не бойся, госпожа! Не бойся и не кричи! Мы уезжаем от Амнака!..

Служанка подождала несколько мгновений, дожидаясь, пока Айгуз усвоит новость. Потом убрала руку.

Кибитка набирала ход. Возница в темноте плохо видел дорогу, и кибитка подскакивала на бугорках и ухала в ухабы, скрипя рессорами.

Было слышно, как ругается возница, подбадривая лошадей, и еще был слышен топот десятков коней.

Держась обеими руками за распорки, Айгуз крикнула:

— Кто нанял тебя?

— Тот, кто хочет спасти тебя, — ответила служанка прерывистым голосом.

— Ар-Угай?

Служанка не ответила. Потом, когда тряска уменьшилась — видно, возница нашел дорогу, — служанка заговорила:

— Амнак вёз тебя к Камде. Тебя сделали бы женой Камды, или наложницей…

— Ар-Угай хочет того же, — ответила Айгуз. — И еще неизвестно, что хуже.

Служанка молчала.

Потом шепнула:

— Ничего не бойся. Верь мне.

Бешеная скачка прекратилась, лошади побежали спокойней, а потом, после поворота, остановились.

Откинулся полог. В слабом свете начинающегося рассвета Айгуз увидела человека в шапке с меховой опушкой и почувствовала, как запрыгало сердце. Но когда человек начал говорить, она поняла, что ошиблась. Это был не Ар-Угай. Это был Тухта.

— Мы свернули в горы, госпожа, — сказал Тухта, блеснув в улыбке зубами. — До перевала останавливаться не будем. А по перевалу проходит граница улуса Камды. Там нас встретят и ты сможешь отдохнуть.

Он взглянул на служанку:

— С госпожой всё в порядке?