Конфидент. Трилогия (СИ)

   Жить, а вернее, существовать "матке" оставалось считанные мгновения. Ровно до тех пор, пока один из наездников на грифонах не скинул вниз пару мешочков, привязанных к седлу. При падении один из мешочков прорвался, но содержимое его - серый, похожий на прах, порошок - все равно достигло цели.

   Упал порошок удачно: прямиком в пасть "матки", формой похожую на рваную рану. Гора плоти заколыхалась в агонии, во все стороны выбрасывая щупальца - уже вслепую, бесцельно. А затем замерла и опала, вся пожухла. Сделавшись похожей на опорожненный бурдюк.

   Потом прошло еще несколько минут - и от "матки" осталась только огромная лужа зловонного синюшного месива, стремительно подсыхающая на солнце. А ждавшие своего череда воины-дшерры двинулись по мертвой земле, уничтожая рядовых особей Роя. Уж с ними-то под силу было сладить даже обычным оружием.

   А грифоны летели дальше. "Маток", от которых следовало избавить этот край и весь мир, оставалось еще немало. Как не были покамест скудными и запасы Серой Гнили.

НИТЬ ИЗМЕНЫ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

   Ведьма умирала.

   Сраженная ударом сабли, она лежала в луже собственной крови посреди грязной мостовой. Глаза ее... еще живые глаза с бессильной ненавистью уставились в небо. А руки тянулись из последних сил. Тянулись к Анике.

   "Ксантарда..." - ненароком вспомнила юная воровка ее имя. Столь же нечаянно, сколь и неожиданно для себя. Потому что трудно было в этом жалком существе, похожем на большую куклу, выброшенную на помойку, в этой груде окровавленного тряпья узнать предводительницу зловещего Ковена. Немолодую, но не сгорбленную тяжестью лет, женщину. Отверженную, но державшуюся с достоинством придворной дамы.

   Откуда-то доносился приглушенный звон клинков. А еще чаще до ушей Аники долетали крики страха и боли. Пахло гарью. Все правильно, иначе и быть не могло. Приказ командования во главе с благородным сэром Роланом предписывал солдатам беречь, не подвергая опасности, в этом заброшенном городишке разве что детей и запасы Серой Гнили. Причем на детей, подаренных Ковену в знак якобы перемирия, указание это распространялось постольку поскольку. Главной же целью атаки на Кукенхейм был захват смертоносного порошка. Этого секретного, самого опасного, оружия ведьм.

   В остальном же бравые вояки были вольны. Вольны рубить, жечь и разрушать. Брать пленных не имело смысла. А наилучшим исходом - в чем сходились и Ролан, и подполковник Берт - было перебить ведьм и их рабов. Да сровнять проклятый городишко с землей.

   Когда тень от подошедшей Аники пала на нее, Ксантарда встрепенулась. И, несмотря на то, что ее тело доживало последние мгновения, ведьме хватило сил приподнять голову. Чтобы вперить злобный, мутный, какой-то усталый... но внезапно враз прояснившийся взор в юную воровку. Глаза предводительницы Ковена злобно сверкнули.

   Анике хватило мгновения, чтоб прочесть в них и ненависть к предательнице-перебежчице, и досаду на собственную то ли недальновидность, то ли недостаточность как наставницы. А может, Ксантарда просто осознала, что всем ее замыслам и планам конец, да и ей самой тоже. Всякое возможно было. В одном только дочь Ханнара Летучей Мыши была уверена. Ведьма могла признать в ней одну из своих учениц, могла и не признать. Но вот всей правды о лазутчице, затесавшейся в ряды прибывшего к ведьмам пополнения, узнать ей было неоткуда. Или все-таки?..

  - Я смотрю, ты радуешься, - проговорила Ксантарда слабеющим надтреснутым голосом, - вы все радуетесь. Так радуйтесь... веселитесь. Это ненадолго.

   И в голове Аники промелькнула еще мысль, что обращается умирающая ведьма не к ней. Не к ней конкретно - но, скорее, ко всему миру скопом.

  - Мне-то уже все равно, - продолжала предводительница Ковена, - но вы... вы все остаетесь... один на один... с этим. Не придет к вам на помощь лунная богиня... сколько ни зовите. Да вы и не позовете... забудете ее имя...

  - Не очень-то и хотелось, - помимо воли сорвалось с языка воровки.

   Ксантарда в ответ усмехнулась. И струйка темной крови потекла из ее рта.

  - Ну да! Пока вы можете веселиться. Так же слепец... веселится и пляшет на краю бездны. А потом... потом, деточка моя, становится слишком поздно. Вот и у вас всех под ногами пропасть... но и надежда... тоже. Осколки Черной... Звезды. Но что толку? Вы же ничего не поймете... куда вам! Вы отвергли спасение, дарованное Урдалайей... отвергли знание... запретное знание! Сами решили... сами назвали так - запретное. Предпочли утешаться сказками о ложных богах. Да только не спасут они вас, когда придет Повелитель!

  - Повелитель? - дрожащим голосом переспросила Аника.

  - Повелитель Чумы! - вскричала ведьма, - Властитель Мора. Владыка Боли. Спит он покамест... но скоро... очень скоро смерть и ужас придут на улицы ваших городов! И муки, рядом с которыми смерть покажется избавлением. Вы побежите... в горы, леса, поля... вы будете молить о спасении. Но спасенья не будет. Ваши вопли и стоны будут музыкой, славящей Повелителя. Гимном в его честь. А ваши души - пищей!

   Произнеся эту речь, Ксантарда пала, наконец, на землю с лицом, застывшим смертной маской. А в следующее мгновение замерла уже и Аника - от ужаса. Когда оторвала взгляд от мертвой ведьмы и огляделась вокруг.

   Ибо не улочку злополучного городка Кукенхейма увидела она вокруг себя. Но знакомый с детства район под названием Ножи. Просто выглядел он теперь так, что казался заброшенным... если не хуже.

   Окна в домах были сплошь заколоченные. И ни единого прохожего... хотя нет: одного цепкий взгляд юной воровки сумел-таки приметить в сотне шагов от нее. Существо, в котором трудно было узнать хоть мужчину, хоть женщину - облаченное в бесформенные лохмотья, с кожей, покрытой струпьями и с поредевшими волосами, оно ползло вдоль обочины. Ползло, из последних сил тщась добраться до порога своего дома. Или хоть до какого-нибудь жилища, где можно скоротать последние часы или минуты жизни. Уж в чем-чем, а в свободных домах столица не испытывала теперь недостатка.

   Существо ползло, тяжело вздыхая и кашляя. И с каждым вздохом окропляя землю кровью изо рта и из носа. А к запаху гари, доносимому ветром, кажется, с соседней улицы, примешался еще один дух. Вроде того, что бывает, когда жаришь мясо и зазеваешься, дав будущему обеду лишнего провисеть над огнем.

   Похожий запах - только куда гуще, сильнее. Это сжигали товарищей по несчастью ползшего по улице существа. Трупы сжигали. Тех из них, которые уже отмучились.

   А вдалеке, над крышами домов, в лучах восходящего солнца возвышались башни Каз-Рошала. Королевского замка, давшего имя всей столице. Издали замок казался по-прежнему великолепным, внушительным и неприступным. Но сердце подсказывало Анике, что крепостной ров и замковые стены - это не та защита, что способна остановить Властителя Мора.

   ...она моргнула глазами - и кошмарное видение исчезло. Сменившись темнотой комнаты в том самом доме, куда девушка накануне забралась через окно. Но с избавлением от жутких грез не пришло облегчения. Аника знала: разговор с Ксантардой - разговор, наяву которого не было - повторится вновь. Как и зрелище столицы, умирающей, агонизирующей от нахлынувших на нее жутких болезней.

   Более того, надежды, что кошмар отвяжется сам собой, уже и не осталось. Ибо, если прежде он тревожил Анику лишь во сне, то теперь и настиг ее бодрствующей. Да не абы когда еще, а как раз в то время, когда воровка вышла на ставший уже привычным ночной промысел. То-то огорчится отец - предводитель столичных воров, он ведь и на дочку возлагал надежды. Видел ее тоже на том же поприще.

   Чуткое ухо Аники уловило шаги... где-то внизу... тяжелые и неторопливые. Следовало убираться да поскорее. И, к сожалению, без добычи. В том же, что сама она успеет удрать, воровка не усомнилась бы ни на миг. Ох, отец не обрадуется. Но жизнь все-таки дороже.