Триумф душ

Если бы Хориксас сообразил сразу отпустить молот, то лишился бы своего грозного оружия, но сам уцелел. Однако эта простая мысль слишком долго пробиралась в его косматую голову. Пока он раздумывал, молот слишком высоко увлек своего хозяина. Теперь, если бы он отпустил его, то разбился бы насмерть.

Поэтому он не только не выпустил молот, но и схватился за него второй рукой. Берсерк и гигантский молот — один с проклятиями, другой со свистом — устремились в ясное небо. Эхомба долго смотрел им вслед. Удаляющееся пятнышко на глазах уменьшалось, потом превратилось в точку и в конце концов исчезло над южной стороной горизонта. Пастух глубоко вздохнул и убрал меч.

Симна выбрался из-за скалы, за которой прятался, и подбежал к нему.

— Во имя подошв Гоуербена, как это ты умудрился отправить этого разрушителя в такую даль? Может, ты, братец, и не колдун, но на сюрпризы мастер. Я бы хотел…

Пастух резко повернулся к нему. В глазах у него пылал яростный огонь. В следующее мгновение Этиоль ударил Симну в лицо. Хункапа Аюб и Алита снова переглянулись и начали торопливо спускаться.

Симна занес было меч, но второй удар бросил его на землю. Эхомба шагнул вперед и склонился над северянином. Огонь в его взоре угас, но гнев не утих. Дрожащим от ярости голосом он проговорил:

— Никогда не повторяй этой ошибки, Симна! Ни в моем присутствии, ни когда меня нет рядом. Иначе, клянусь всем, что мне дорого, я от тебя избавлюсь! Брошу тебя подыхать вместе со всей твоей глупостью!

Ошеломленный Симна лежал на земле и изумленно смотрел на рассвирепевшего Этиоля. Между ними и прежде случались размолвки, но в таком состоянии он Эхомбу ни разу не видел. Стиснув зубы, Симна встал и смерил пастуха испепеляющим взглядом.

Алита предупреждающе зарычал и припал к земле, готовясь к прыжку, но Хункапа положил ему на холку огромную лапищу и придержал.

Через мгновение, которое всем показалось вечностью, Симна ибн Синд отступил на шаг и с тягучей неторопливостью убрал меч в ножны.

— Ты — храбрый человек, Этиоль Эхомба. Храбрый и, может быть — только может быть! — даже мудрый. Я видел, на что ты способен. Но если ты полагаешь, что я боюсь тебя, то ты ошибаешься. Симна ибн Синд никогда не испытывал страха. Ни перед солдатами, ни перед великанами, ни даже перед таинственными и могучими колдунами. И уж конечно, не перед пастухами. — Он потер щеку, на которой уже расплывался крупный кровоподтек. — Я всегда считал себя честным и рассудительным. Ладно. Ради всего, что нас связывает, я предаю забвению то, что здесь случилось. Но ты, в свою очередь, больше не давай воли рукам. Клянусь, один раз я готов простить того, кто меня оскорбил, но второго раза не будет.

К Эхомбе уже вернулось прежнее спокойствие.

— Ставка, мой друг, побольше, чем твоя гордость. Меня ждет семья, дом. Тебе не понять, что значит ответственность за дом и семью. Свой дом ты носишь с собой.

— Эх, братец, неужели за все это время ты не убедился, что мой выбор лучше? Так легче жить. Дом! — В голосе Симны послышались горечь и презрение. — Человек возводит жилище, годами его обустраивает, а пожар, буря, землетрясение или шайка мародеров, наконец, в мгновение ока его разрушают. Дети умирают в младенчестве, жены заводят любовников… — Он ударил себя в грудь. — Я — свободный человек, Этиоль! Мой дом — весь белый свет, а семья — все, с кем я подружился.

Эхомба устремил взгляд на запад, вдоль ущелья, ведущего к океану Аурель. Но, казалось, он видит там что-то совсем другое. Потом сказал:

— Белый свет можно считать домом, Симна. Но не родным очагом. А что касается семьи… Мне бы хотелось, чтобы ты когда-нибудь обзавелся ею.

Он повернулся и жестом позвал за собой остальных. Хункапа Аюб и Алита двинулись следом.

Симна занял свое привычное место рядом с пастухом. Он шел мрачный — и вдруг улыбнулся: его жизнерадостная натура снова взяла свое.

— Так я хотел спросить, братец, — что бы ты делал, если бы берсерк успел отпустить молот?

Эхомба криво улыбнулся.

— Тогда, наверное, мой друг, нам пришлось бы его убить. В ту минуту мне некогда было об этом задумываться. Амулеты, мази и снадобья, которыми мудрецы нашей деревни снабдили меня, способны совершать не более одного чуда за раз.

Симна потрогал синяк.

— Для пастуха, чьи дни проходят среди овец и коров, ты оказался на редкость опытен в кулачном бою.

— Человека свалить куда легче, чем молодого бычка — сказал Эхомба и снова уставился на дорогу.

Симна вдруг рассмеялся.

— Хотел бы я увидеть рожу этого берсерка, когда он опустится на землю!

Эхомба был поглощен своими мыслями. Но все же услышал эти слова.

— А кто сказал, что он когда-нибудь опустится?

XXII

С хребта открывался ослепительный вид. Между горами и морем лежала плодородная зеленая равнина, на которой там и тут виднелись пятнышки лесов и небольших рощиц. С севера на юг, насколько хватало глаз, тянулась цепь пологих холмов. Между холмами были разбросаны небольшие фермы, а у залива раскинулся город.

Этиоль Эхомба поставил ногу на камень, наклонился вперед, руку положил на бедро — и так застыл. Легкий ветерок теребил его заплетенные в косички волосы.

Эль-Ларимар…

Словно отвечая его мыслям, сзади раздался знакомый голос:

— Эй, братец, вот он, твой Эль-Ларимар.

Симна тоже любовался городом и заливом с белыми точками парусов. Мимо пролетела стайка попугаев; на лету они хрипло прокричали что-то приветственное. Их крылья посверкивали в лучах заходящего солнца, словно были усыпаны истолченными в пудру драгоценными камнями.

— Хункапе нравится, — одобрительно проворчал зверочеловек. — Красивое место.

— Слишком много людей.

Эхомба удивленно глянул на исполинского кота, и тот недовольно добавил:

— Знаю, знаю, здесь никого нельзя убивать. По крайней мере до тех пор, пока не отыщем эту твою самку.

— Мы чересчур бросаемся в глаза, — словно размышляя вслух, проговорил Эхомба. — К счастью, город велик. Большой морской порт. Если повезет, на нас не успеют обратить внимания. Поэтому времени терять нельзя.

— Интересно, — сухо поинтересовался Симна, — а когда было иначе? Что касается меня, я хотел бы побродить по этому великолепному городу, познакомиться с развлечениями, которые здесь могут предложить. Конечно, после того как добудем сокровища — и даму… Я понимаю, как важно поскорее отправиться в обратный путь. — Он подмигнул Эхомбе. — Ты мудро поступил, братец, прихватив с собой двух таких сильных попутчиков, как подстилка из шерсти и кот. Любой из них сможет унести столько золота и самоцветов, сколько нам с тобой и не снилось.

— Да, они много могут утащить на себе, — согласился Эхомба. В голосе его не было и тени иронии.

— Предлагаю возвращаться тем же путем, через горы, — предложил Симна и пояснил: — За нами, конечно, отправят погоню. Но я еще не встречал солдат, которые сумеют пройти через те места, где мы побывали, даже под страхом порки. — Он глянул на пастуха и весело улыбнулся. — Тем более что у них нет такого великого колдуна, как у нас.

Эхомба начал спускаться вниз по склону горы — последней горы на его долгом пути.

— Прежде всего надо выяснить, где дворец Химнета и какая там охрана. Порасспросить местных жителей, может, кто-нибудь слышал о прорицательнице Темарил и где он ее прячет.

— А также где прячет сокровища, — напомнил Симна. — Не забудь о сокровищах!

Вблизи Эль-Ларимар был не менее красив, чем казался издалека. Роскошные парки, чистые широкие улицы, большие амфитеатры. Однако в воздухе ощущалась какая-то болезненность, словно все, и богатые, и бедные, страдали от какого-то не смертельного, но угнетающего недуга.

Горожане, как и следовало ожидать, провожали взглядами необычную четверку, но особого внимания никто на них не обращал. Они сразу направились в порт: там можно было не только спрятаться от любопытных глаз, но и получить нужные сведения. Однако местные жители, стоило спросить их о Химнете Одержимом, сразу теряли всякое дружелюбие и спешили отойти подальше. Даже чужестранцы, прибывшие из дальних земель, отделывались извинениями и тут же спешили уйти, сославшись на занятость.