Мычка (СИ)

Сознание поплыло. Пламя костра разрослось, заняло весь мир. В танцующих отблесках возникают и тают смутные фигуры, мерещатся жутки хари. Из тьмы, норовя зацепить корявыми когтями, тянутся мохнатые лапы, блестят алые капли зловещих глаз, слышится жуткий смех и таинственный шепот. Появляется и исчезает лик наставника, глаза полны осуждения, губы недовольно кривятся. Наставник исчезает, а на его место приходит спутница.

Девушка кружится в странном танце, манит. Глаза мерцают, как звезды, таинственные и зовущие. Губы приоткрыты, раз за разом мелькает язычок, розовый и влажный. С каждым шагом она все ближе. Глаза уже не просто мерцают - горят странным будоражащим пламенем, губы раскрываются, обнажая ровный ряд белоснежных зубов, что сверкают, отражая пламя огня, становятся все ярче, острее, больше. Улыбка сменяется оскалом. Лик девушки искажается, течет, и вот уже не милое приятное лицо, а чудовищный лик хозяина леса. Смрадное дыхание забивает ноздри, жар опаляет лицо, а из бездонного жерла глотки раздается угрожающее бульканье... Бульканье?!

Мычка дернулся всем телом, распахнул глаза. Совсем рядом, обдавая жаром, пылает огонь, отстреливает мелкие злые искры. Смутно удивившись, как пламя до сих пор не угасло, Мычка отодвинулся, повел взглядом. Сквозь ветви сочится слабый утренний свет. Ночь пролетела незаметно. Чувствуя ломоту во всем теле, будто и не спал вовсе, он с трудом сел, осмотрелся.

Неподалеку, возле одной из луж, что-то копошится, доносится невнятное бормотание и плеск. Мычка прищурился, вглядываясь сквозь дымку, невольно улыбнулся. Устроившись возле кромки воды, Зимородок полощет одежду. Руки так и мелькают, дергают, выскабливают, полощут, отчищая со шкур малейшие кусочки грязи. Вот она закончила, выпрямилась, подхватив под мышку ком белья, зашагала к огню. Приблизившись, девушка принялась развешивать одежду на ветви, загодя воткнутые полукругом возле огня. Подчеркнуто не замечая Мычку, Зимородок занималась делом. Лишь после того, как костер спрятался за стенкой из шкур, повернувшись вполоборота, она сказала с прохладцей:

- Долго спишь, для охотника.

ГЛАВА 10

В глаза словно сыпанули песка, тело ноет, будто он всю ночь таскал бревна. Мычка простонал:

- Куда уж дольше, едва лег...

Зимородок скорчила мордочку, сказала со смешком:

- Как же, как же. Я уж костер разожгла, себя в порядок привела, постирала, а ты все лежишь, не иначе выжидаешь чего... И я даже догадываюсь, чего именно.

Мычка отозвался эхом:

- Чего...

- Ждешь, пока пожрать приготовлю! - воскликнула Зимородок обвиняюще. - Да только не дождешься.

Не в силах спорить, Мычка отвернулся, отполз к ближайшей луже, упав в воду лицом, полежал, ощущая, как кожа начинает гореть, и одновременно исчезает усталость. Подняв голову, он хватанул воздуха, вновь опустил. Уши тут же заложило, череп заломило от холода, но Мычка мужественно держался, ожидая, пока выветрятся остатки сна. Когда боль стала нестерпимой, он вскинулся, взметнув волосами фонтан воды.

Сзади раздался полный негодования вопль. Прислушиваясь к приглушенным ругательствам, Мычка улыбнулся, легко вскочил. Ледяная вода взбодрила. Сердце забилось чаще, разгоняя по жилам застоявшуюся за ночь кровь. Разохотившись, Мычка сбросил рубаху, принялся черпать из лужи горстями, плескать на грудь, отчего кожа порозовела, а по спине разбежались мурашки. Ощутив, что полностью проснулся, он закончил, вернулся к костру, присел, подставляясь под благодатные волны тепла.

Зимородок отодвинулась, не желая смотреть на спутника, отвернула голову так сильно, что едва не вывихнула шею. Однако, нет-нет, да сверкала в сторону спутника взглядом, настолько яростным и недовольным, что Мычке казалось - кожи касаются чьи-то острые коготки. Не достигнув ожидаемой реакции, Зимородок как ни в чем небывало повернулась, сказала с приторной улыбочкой:

- А есть-то хочется, хочется, по глазам вижу.

Покачав головой, Мычка указал на мешок, сказал с осуждением:

- Вообще-то с утра не стоит набивать желудок, но раз уж невтерпеж, пошарь на дне, там остались кусочки.

Зимородок отшатнулась, сказала низким от ярости голосом:

- Это кому здесь невтерпеж, это мне-то невтерпеж?

Мычка пожал плечами.

- Конечно, кто мне о завтраке уши прожужжал? - Он скупо улыбнулся, добавил примирительно: - Да ты ешь, не бойся, я никому не скажу.

От бешенства Зимородок пошла пятнами, вскочила. Пальцы сжимаются в кулаки, глаза пылают, а губы дрожат так сильно, что, еще немного, и на наглеца обрушится шквал слов, да таких, что затопчут, вобьют в землю по уши, а после еще и пройдутся сверху, приминая оставшееся.

Словно не замечая происходящих со спутницей изменений, Мычка произнес рассудительно:

- Раз уж зашла речь, то на ночь тоже не стоит наедаться. А то потом храп, да разные прочие непотребства...

- Храп!? - Глаза Зимородок, и без того расширенные, выпучились еще, она прошипела по-змеиному: - Хочешь сказать, я храплю?

Мычка с опаской покосился на спутницу, что от злости стала раздуваться, становиться больше, выше, страшнее. Подобно, как на глазах увеличивается жаба, стоит лишь нечаянно задеть. Она открыла рот, выгнулась, готовясь не то крикнуть, не то укусить, но в этот момент где-то неподалеку гулко ухнуло. Колыхнулась вода в ямках, с ветвей посыпалась хвоя, а чуть погодя, ослабленная расстоянием, в грудь мягко толкнула воздушная волна.

Зимородок рванулась, единым духом перемахнув костер и оказавшись за плечом у Мычки, прошептала с дрожью:

- Что это?

- Где? - Мычка повернул голову, встретился взглядом с полными испуга глазенками спутницы.

- Ну это, жуткое, там... - Из-за плеча высунулась рука, сделала неопределенный жест.

Мычка пожал плечами, сказал с запинкой:

- Наверное, тебе лучше знать.

Зимородок воскликнула удивленно:

- Мне-то откуда!.. - Поперхнулась, закончила шепотом: - Откуда мне знать?

На этот раз удивился Мычка.

- Разве не ты сказала - жуткое. Знать ведаешь о чем речь.

Немного успокоившись, Зимородок рассудительно произнесла:

- Я не знаю что это, но раз оно производит такие звуки, то просто не может не быть не жутким.

Девушка шептала прямо в ухо, ероша дыханьем волосы, отчего кожа немилосердно зудела. Но от ее тела, жаркого, как нагретый очаг, по спине разливается приятное тепло, и Мычка всеми силами крепился, не желая прерывать удовольствие невольным жестом или неуместным движением. Прислушиваясь к сердцебиению спутницы, ощутимому даже сквозь шкуру рубахи, Мычка успокаивающе произнес:

- Вряд ли там что-то особенное. Скорее... просто рухнувшее от старости дерево.

Зимородок шумно выдохнула, сказала с ноткой страха, но уже спокойнее:

- Видать, большое было дерево.

Мычка качнул головой, откликнулся эхом:

- Видать. Ну, если это действительно было дерево, то да, большое.

Девушка снова насторожилась, коснувшаяся было спины прохлада вновь сменилась жаром, прошептала с подозрением:

- А что, это может оказаться вовсе и не дерево?

- Может, - согласился Мычка.

Зимородок рассердилась, прошипела зло:

- Так что ж ты мне тогда голову морочишь! Какой ты охотник, если даже не можешь сказать, дерево это было, или не дерево?

Мычка покивал, сказал с раскаяньем:

- Ага, непутевый. Но ты не расстраивайся. Сейчас мы туда сходим, и все узнаем.

- Куда?! - Зимородок вновь перешла на шепот.

- В лес.

- Зачем? - простонала она, впав в полуобморочное состояние.

- Как зачем? Посмотрим, узнаем точно, дерево это, или не дерево. Тебе же интересно.

- Нет! - Зимородок подскочила, воскликнула с дрожью: - Мне не интересно.