Спасти обязан

Дверь за полковником со скрипом закрылась. Муса прошелся по камере, сделал приглашающий жест.

- Присаживайтесь. В ногах, как известно, правды нет. Разговор нам предстоит тяжелый. Хотя... Не знаю еще, как вы отнесетесь к моему предложению.

Я молча сел на лежак. Больше мебели здесь не было.

- Видите, как быстро все меняется, - начал бандит. - Совсем недавно вы были у меня в гостях, а теперь - я у вас. Впрочем, это кокетство, не обращайте внимания. Вы не были гостем в моем доме, и здесь не хозяин. В некотором смысле положение наше уравнялось. С той лишь разницей, что вам здешние хозяева доверяют чуть больше, чем мне.

Он был по-прежнему цветист в выражениях и немного актерствовал. Может быть, сейчас это помогало ему поддерживать душевное равновесие в непривычной обстановке. Сознавал ведь, что будущего для него больше не существует. Остался только нынешний день.

- Вот на этой малой разнице наших статусов я и хотел бы сыграть. Попробуйте понять. Для меня теперь все кончено. Никто и ничто не поможет. Смерть - только вопрос времени. И степени мучительности. Эти военные так просто умереть не дадут. Есть многое, что им хотелось бы знать. А спрашивать они умеют. Я не боюсь пыток. Но существует такая боль, которую ни один человек выдержать не может. И начинает говорить. Можно, конечно, выложить все и этим заслужить легкую смерть. Не получится. Во-первых, они не поверят, что это действительно все, а во-вторых, кое-что я рассказывать им не хотел бы. Вы понимаете меня?

До сих пор я его действительно понимал. Но вот к чему он вел?

- Я надеюсь уйти из жизни просто. Правда, эту простоту надо подготовить. Хочу, чтобы вы помогли. Не спешите возражать! - Муса предупреждающе поднял ладонь. Он все так же прохаживался передо мной по камере, сосредоточено морща лоб. - Дослушайте до конца! Итак, я рассказал, чего хочу. Теперь, что у меня есть для этого. Козырей немного, но они имеются. Ну, главное - части установки из вашего Центра. Не знаю, что меня толкнуло приказать кое-что изъять и спрятать. Где это хранится - знаю сейчас только я. Могу рассказать и показать. Вы резонно заметите, что военные легко добудут у меня сведения и никакой доброй воли с моей стороны не потребуется. Хорошо, это так. Но вот вас лично я могу заинтересовать сообщением о том, что в тайнике хранится еще и довольно крупная сумма в валюте и драгоценностях. Зачем отдавать ее полковникам и генералам? Они после переворота и так все будут иметь. Если поможете, то это достанется вам. Интересно?

Я спокойно кивнул.

- Продолжайте. Ведь это не все?

- Остается последнее, самое слабое. И одновременно, может быть, самое сильное. Согласитесь, я не причинил вреда ни вам лично, ни вашим друзьям, относился с подобающим уважением. Меня вы тоже в какой-то степени уважаете. Как мужчину, как сильную личность, наконец. Звучит несколько смешно в этих стенах, правда? Так вот, помогите мне умереть достойно из уважения, не дайте им замучить меня. Никакого вреда от этого не будет никому. Стратегических секретов я не знаю, а деньги... Пусть что-то останется и моим детям, не все получат эти... Я ведь догадываюсь, что они сделали с моим домом. Разграбили, уничтожили, как последние мародеры.

Мне вспомнилось: так же обозвал военных и Стас. Довольно точное определение, какими бы резонами это мародерство ни объяснялось. Муса действительно был мужественным человеком, и его мужество заслуживало уважения. Он умел проигрывать. Деньги, побрякушки из тайника меня нимало не привлекали. Все равно, кому они достанутся. Легко придут, легко уйдут. А вот в последней просьбе он не ошибся. Если наш разговор не был блефом, мне следовало помочь ему. Как мужчина мужчине. Мы живем в жестоком мире, и окончательно превращаться в зверей не стоит.

В общем, я согласился. Договорились, что для Хромова это будет выглядеть так, будто мне удалось уговорить Мусу добровольно отдать нам снятые блоки установки. Но с условием, что на место я обязательно должен буду поехать вместе со всеми. Вот такое желание у мафиозо появилось, прихоть, блажь. Военные должны были дать согласие на подобную мелочь. Ну, а там будем действовать по обстоятельствам, искать возможность.

Я выглянул в коридор, позвал Хромова, который вместе со всеми от камеры далеко не ушел, покуривал метрах в десяти. Боялся, что Муса меня скрутит и станет прорываться на волю? Или не надеялся на меня?

- Александр Николаевич, мы закончили. Есть хорошие новости.

- Да? - неподдельно обрадовался он. - Это такая редкость в последнее время. Давайте, давайте!

Лейтенант Моргунов запер дверь в камеру, Хромов стал торопить нас наверх, но я уходить не спешил. Коротко изложил нашу с Мусой придумку. Как я и ожидал, полковник сразу не поверил в нее.

- А что это бандит к вам такое доверие питает?

Я усмехнулся, давая почувствовать в этом вопросе свое превосходство.

- Он уважает меня, как сильный сильного. К вам же, я имею в виду военных, относится крайне отрицательно. И не верит абсолютно.

Хромов покривил губы.

- Еще бы ему хорошо к нам относиться! Знает, что когда выжмем его досуха, непременно к стенке поставим. Ну, да наплевать на его отношение. Можете ему сообщить, что условие принимается. Куда нужно ехать?

Глава 27

Отправиться собрались немедленно. Похищенные блоки задерживали все развитие готовившегося переворота. Путчистам Круталов был необходим, как воздух. Нет смысла грозить ядерным взрывом, если не знаешь, какую нужно для этого нажать кнопку.

Из наших я не стал брать никого. Стас и не собирался, напрашивалась Настя, но получила решительный отказ. Хромов отвел ее в сторону, и что-то пошептал на ушко. Может быть, обещал новую прогулку в местном лесочке. В присутствии девушки он еще более подтягивался и старался казаться этаким бравым гусаром. Что женщины с нами делают!

Моргунов привел Мусу. Руки у него впереди были скованы, но держался он хорошо. Даже одежда не казалась помятой, хотя вряд ли ему перед выездом дали утюг. Мафиозо кивнул мне и молча сел в машину. Охранник нырнул вслед за ним. Мы с Хромовым и двумя бойцами, одним из которых был тот самый Антон, с которым штурмовали подземелье, поместились в следующей «Волге». Как выяснилось, тайник Мусы находился неподалеку от его виллы, точнее, ее развалин. Но подробностей бандит рассказывать не стал даже мне, настаивал на том, что непременно должен ехать сам.

По дороге я поинтересовался у Хромова насчет милиции, наверняка находившейся у развалин дома Мусы.

- Ерунда, - махнул он рукой. - Кому надо уже позвонили, и сейчас там никого нет. Не сомневайтесь, Глеб Сергеевич, мы же не последние люди в этой стране!

От дома действительно остались одни развалины, слабо дымившиеся в нескольких местах. Было такое впечатление, что здесь случился не взрыв, а пожар. Забор и ворота сохранились в целости, а вот всем зеленым насаждениям нанесли непоправимый урон. Сначала кусты и деревья ломали военные грузовики, а потом пожарные и милицейские. Разобраться в том, что произошло в действительности, пришлось бы долго. На это и был, вероятно, расчет у военных.

Ни милиционеров, ни подозрительных личностей в штатском поблизости не наблюдалось. Видать, и впрямь заговорщики обладали достаточной силой, если телефонного звонка хватило, чтобы прекратить расследование. Наши машины подъехали к площадке перед бывшим домом. Бравые вояки не пощадили даже гипсовых мальчика и девочку, до сих пор мирно игравшихся с чудовищем, слабо напоминавшим рыбу. Головы у них были отбиты и валялись в пустом бассейне фонтана. Конвоир помог выбраться Мусе. Руки у мафиозо были все так же скованы. Мы с полковником направились к ним.

- Ну, показывайте, где у вас тайник! - распорядился Хромов.

Но Муса будто не слышал. Он смотрел на то, что прежде было его домом. Мне показалось, что губы у бандита шевелятся, словно он молился про себя или посылал беззвучные проклятия тем, кто разрушил его мир. Я тронул полковника за рукав.