Принц фальшивых героев

– Можешь для убедительности судорожно вытянуть руку в сторону своей пассии и в агонии поскрести ногтями по земле.– Веселью моей второй половины, казалось, не будет предела.– Уверяю тебя, подобные действия прекрасно впишутся в общий контекст твоего сольного выступления.

– Думаю, это будет уже чересчур.– Я и сам, откровенно говоря, с трудом сдерживал смех, готовый вот-вот прорваться наружу.

Почувствовать себя великим артистом, звездой сцены первой величины, героем с глянцевой обложки – это, скажу вам, незабываемое ощущение. К тому же, больше чем уверен, сердце короля учащенно забилось при мысли о том, что один из двух оставшихся героев (Компота-то я так и не оживил) сыграл в ящик, поставив своей нелепой кончиной под удар блестящую комбинацию, что может привести к ощутимым материальным потерям.

Но что, пожалуй, самое интересное – в мою бездарную игру поверили не только все зрители на трибунах, но даже Билли.

Я лежал таким образом, что в поле зрения не попадал участок сражения, поэтому не видел, что сделал и каким образом достал и без того полудохлого монстра мой друг, но одно могу сказать точно – не прошло и минуты после того, как изможденное тело юного героя картинно рухнуло на пропитанную кровью землю, а огромное чудовище уже билось в агонии, орошая окрестности горячей струей свежей крови.

Не на шутку встревоженный толстяк подбежал ко мне и, склонившись над распростертым телом, принялся усиленно трясти за плечи, будто такое обращение может привести умирающего в чувство.

– Малыш! Не умирай! Пожалуйста! – В этом крике души были неподдельная боль и искреннее страдание.

Мне даже на какое-то время стало стыдно за то, что я заставил волноваться своего верного товарища, но что поделать – не мог же я сказать: «Билли, все в порядке, я просто валяю дурака, напоследок красуясь перед девушкой, потому что нас стопроцентно убьют в седьмом раунде». Так как мне по-прежнему было неясно, как работает акустика в этом месте, подобная реплика могла иметь самые плачевные последствия. Поэтому я ничего не сказал, а только изверг из своей груди едва слышимый стон.

Повинуясь порыву своего большого и честного сердца, толстяк взял меня на руки и медленно понес в сторону по-прежнему неподвижного Компота. Мои голова, руки и ноги свешивались вниз безвольными плетями. Комфортным такой способ передвижения назвать было трудно, но истинное искусство, как известно, требует жертв – с точки зрения художественного замысла пьесы в целом и проработки данной мизансцены в частности, именно это положение было ближе всего к идеалу.

Огромный, залитый кровью воин торжественно несет прекрасного юношу, отдавшего ему часть своей жизненной энергии [73] и заплатившего за сей благородный поступок неимоверно дорогую цену.

И все же хорошо, что Билли, серьезно опечаленный моим самочувствием, шел медленно и торжественно, как и подобает человеку, убитому горем.

– Ну вот, теперь мы уж точно собрали воедино все финалы приторно-слащавых голливудских постановок и вылили весь этот сироп на головы местной аудитории.– Внутренний голос решил заполнить небольшую паузу, во время которой мои действия как актера практически сводились к нулю.– Послушай-ка, а тебе не кажется, что мы все же слегка переигрываем?

После всех этих впечатляющих сцен образ безвольного тела уже не мог полностью удовлетворить такой яркий артистический темперамент, как мой, поэтому я ответил чуть резче, чем следовало:

– Нет, не кажется.

– Ну-ну... Я смотрю, ты настолько вжился в образ, что и вправду считаешь себя борцом за справедливость, отдавшим всю кровь, до последней капли, во имя великой идеи.

А ведь он прав – я так увлекся, играя на публику, что даже на мгновение забыл: это не настоящая жизнь и даже не театр, а всего лишь дешевый обман со всеми его атрибутами. Проклятый седьмой раунд...

– Прости, был не прав. Совсем крыша поехала с непривычки – сам же видишь, какой головокружительный успех.

– Я-то, конечно, прощу, а вот что скажет Билли, когда узнает?!

Как раз в этот момент мы достигли места, где лежал не подающий признаков жизни Компот, и расчувствовавшийся толстяк пробормотал:

– Что же с тобой сделали эти.........?!

Он всегда умел живописно и красочно охарактеризовать негативные качества наших врагов, но на этот раз, как мне показалось, превзошел самого себя.

Билли переместил свою огромную ладонь к моему затылку и осторожно приподнял безвольно свешивающуюся голову. Тут я всерьез испугался, что он пойдет до конца: поцелует меня в лоб, бережно положит на землю и закричит на всю арену страшным голосом что-нибудь такое, чего и говорить-то не стоит.

Может быть, он так и поступил бы, но я вовремя успел открыть глаза, и впечатлительный Билли увидел в них искры вполне здорового веселья.

У полупокойников подобное жизнерадостное настроение встретишь редко, так что толстяк сразу понял: перед ним – элементарный симулянт. Его взгляд потемнел от гнева, а затем он опустил руки, и я, никак не ожидавший подобной реакции, рухнул на землю, даже не успев сгруппироваться.

– Во-оу! – непроизвольно вырвался из горла едва ли не предсмертный хрип.

– А-ах! – судорожно вздохнули трибуны, вероятно, решив, что молодой герой окончательно испустил дух – только так можно было объяснить варварское обращение Билли с моим неподвижным телом.

Пока происходили эти волнующие события, с арены утаскивали тушу мертвого амкараджса, одновременно посыпая свежим песком огромное пятно растекшейся крови.

Я упал совсем рядом с Компотом, и мои пальцы непроизвольно коснулись его лица.

– Кажется, колдун начинает остывать,– прокомментировал ситуацию внутренний голос.

– Проклятье,– выругался я про себя.– Старик находится между жизнью и смертью, и все, что нужно – как можно быстрее ввести ему порцию сублиматора. Но если я сделаю это сейчас, всем станет понятно, что налицо явное мошенничество.

Решение пришло почти мгновенно.

– Мне кажется, это нелепый и бессмысленный замысел,– опять встряло мое подсознание.

– У нас дешевый водевиль для непритязательной публики, а не высокохудожественная драма,– огрызнулся я.– Поэтому можно не озадачиваться стыковкой заведомо тупых кусков сценария. А впрочем, только ради тебя – попытаюсь хоть как-то свести концы с концами.

– Мне нужно немного взбодриться, чтобы оживить старика,– пробормотал я прерывающимся от слабости голосом, обращаясь к Билли.– Несколько пощечин могут привести меня в норму.

Два раза повторять не пришлось...

Затрещина была настолько сильной, что голова резко мотнулась в сторону. Вообще-то, это была не столько пощечина, сколько удар.

«Ты мне чуть было не выбил все зубы!» – хотел было обиженно закричать я, ощущая, как рот наполняется кровью, но, к счастью, не успел, потому что второй удар, не менее сильный, обрушился на другую щеку.

Перед глазами замельтешили искры, и я понял, что если не хочу фатально пострадать, нужно как можно скорее вставать на ноги. Наверняка у моего взбешенного друга все же хватит ума не посылать на глазах у всех «пришедшего в себя» соратника в нокаут.

С огромным трудом преодолевая головокружение и шатаясь из стороны в сторону (на этот раз вполне натурально), я уперся руками в грудь лежащего совсем рядом Компота и встал на колени.

– Спасибо,– прохрипел я, сплевывая на землю накопившуюся во рту кровь.

– Всегда рад помочь другу! – жизнерадостно воскликнул Билли, испытывающий тайное сожаление, что не может дать мне еще пару увесистых затрещин.

– Что-то я слегка ослаб, ты бы не мог выступить в качестве глашатая?

– Для тебя – все что угодно!

Потрогав языком слегка пошатывающийся зуб, я подумал, что для собственного же спокойствия не стоит злоупотреблять отзывчивостью толстяка.

– Тогда повторяй. Мои силы на исходе, но если я не попытаюсь сейчас спасти своего слугу, то он умрет.

– Дамы и господа! Сейчас мой юный друг вылечит старую развалину! – просто и без изысков объявил толстяк.