Корпорация цветов

В отличии от Верпы, свою работу я ненавидела. Пассажиры "Флагмана" словно хотели отплатить за то, что не могли сделать с Верпой. Они считали нас скотом, который не заслуживает снисхождения. В особенности меня изводил лёд, который они разбрасывали по полу. Людям, отдыхающим на теплоходе, почему-то казалось особенно забавным наблюдать ползающую на коленях дрэйку. Видимо, это предавало им чувства превосходства. Но я не буду рассказывать о всех издевательствах, которые мне пришлось претерпеть на "Флагмане", но скажу одно, уходить оттуда мне не хотелось. Потому что там была Верпа Райтер, циничная и остроумная, обаятельная и грубая Верпа Райтер.

Газетчики называли Верпу "прекрасной инопланетянкой", но инопланетянкой она не была. Как и все мы, Верпа Райтер не имела и понятия, как оказалась на этой земле. Этот вопрос до сих пор занимает величайшие умы, и, боюсь, вряд ли кто-то сможет найти правильный ответ. Да, нас, всех нас называли инопланетянами, гуманоидами, ученые со всего мира с пеной у рта выясняли, корабль из какой галактики принёс нас на Землю. Но, судя по всему, мы не были инопланетянами. Мы и сами не знали, кто мы и откуда, не помнили прошлого, и понятия не имели о том, что готовит будущее. Мы появились из ниоткуда и не знали, с какой целью. Просто однажды осенней ночью мы вышли из леса и оказались под недобрым грозовым небом, бесприютные и беспамятные, недоумевающие и напуганные. Холодный дождь хлестал по нашим хрупким телам, мы не держались на ногах и падали в лужи, затянутые подтаявшим льдом. До утра несколько тысяч дрэев скитались по сонным улицам маленького посёлка, а потом разразился кромешный ад. Нас расстреливали в упор, закидывали камнями, ломали кости и сдирали кожу. Нас резали ножами и опутывали верёвками, нас переезжали тяжелыми колёсами и топили в реках. Только ближе к вечеру посёлок оцепили, вошли войска, и оставшихся в живых дрэев погрузили в вертолёты. Нас доставили в крошечный военный городок под Петербургом, который в дальнейшем будет назван "Центром по контролю и поддержке пришельцев". Но это была бойня.

Мы умирали и нас убивали. Я говорю "мы", подразумевая собственный народ, но очевидцем тех страшных событий я не была, и восстановить их могу только приблизительно, по обрывкам чужих разговоров. В прессе о нас почти не писали, но и умалчивать событие такого масштаба не могли. Мы не могли дать никакой информации, потому что и сами ничего не знали, но информация была необходима обывателям. Потому и была придумана коротенькая история о потерпевших крушение инопланетянах, которые прилетели на Землю из далёкой галактики. Это устроило не всех, но по крайней мере поток вопросов несколько поиссяк. Только это и было нужно. Наступило относительное перемирие.

Вытянув из нас всё, что мы могли дать, нас, наконец, оставили в покое. Нам выделили кусок земли размером в несколько гектаров, построили бараки и окружили высоким забором. Жить там было можно, по крайней мере над нами больше не проводили никаких опытов и не стравливали с местными жителями. Но за дело взялись правозащитники, никсы и другие бездельники с армией волонтёров. Они требовали "жестоких русских" освободить "несчастных пришельцев". Шумиху они подняли немалую и получили широкий общественный резонанс. В итоге нас отпустили на все четыре стороны, даруя не нужную нам свободу в обмен на нашу безопасность. В одночасье нас лишили жилья и защиты, позволив нам самим решать собственную судьбу. Этот день был освещен со всех сторон в западной прессе, фотографии с нами были на обложках глянцевых журналов. Публика ликовала своей победе, правда, не очень долго. Вскоре все СМИ затрубили об угрозе новой разновидности гриппа и о нас забыли. Мы одичали.

Я не хочу рассказывать здесь, в собственном дневнике, о том, какие события последовали после того, как мы стали свободными. Информацию об этом можно найти в любой энциклопедии или газетной подшивке за период с девяносто девятого по пятый год, а потому я не считаю нужным говорить об этом. Моя история вовсе не завязана на том, что успели натворить мои сородичи, но есть один момент, который я уже озвучивала. Я ненавижу свой народ. Я ненавижу дрэев и ничего не могу с собой поделать. Ненавижу. Ненавижу.

Я родилась в Петербурге и несмотря на всё презрение, на все гонения, считала и буду считать себя настоящим петербуржцем. Я влюблена в свой город, в его атмосферу, в каждую улочку, каждый дом и каждый кирпичик в мостовой. Я готова целыми ночами гулять вдоль дремлющей Невы, в полночь останавливаться на мосту и смотреть в бледное северное небо, озарённое половинкой угрюмой луны. Я люблю встречать рассвет на лавочке Марсова поля, сонно брести вдоль канала Грибоедова и любоваться алым утренним солнцем, играющим на желтых стенах Гостиного Двора. Я люблю свой Петербург.

Моё самое страстное желание — отречься от собственной натуры и стать самым обычным, самым заурядным человеком. Я хочу спокойно ходить по своему родному городу, не опасаясь криков "бей дрэйку", более того, я сама хочу иметь возможность это закричать. Я понимаю, насколько абсурдно это звучит, возможно, психологи давно придумали красивое название этому феномену, однако для меня это не имеет никакого значения. Я осознаю, что испытываю ненависть к собственным сородичам, и, если честно, совесть по этому поводу меня не мучает. Я знаю, что я не такая как они, и эта разница приятно греет мне душу. Я не вандал и не варвар, я не оскверняю землю, по которой хожу, я не подкарауливаю в тёмных переулках запоздалых прохожих. Словом, я не делаю ничего из того, чем славятся дрэи, но это ни в коей мере не делает меня человеком. Люди видят во мне только дрэйку, существо из ненавидимой ими расы, и этого достаточно для того, чтобы превратить мою жизнь в настоящий ад. Конечно, сейчас с каждым годом им это удаётся всё труднее и труднее, но, поверьте, если есть желание, то никакой закон и программа "толерантного отношения к гуманоидам" не помеха. Дважды меня избивали в отделении милиции. Дважды в метро, на виду у сотен людей. Люди могут ненавидеть друг друга и готовы перегрызть глотку своему ближнему. Но когда перед ними возникает общий враг, они вдруг начинают чувствовать себя единым целым.

Тот день, с которого, собственно, и начинается моя история, я помню так ясно, словно это происходило вчера. Утром я написала заявление об уходе из магазина где я трудилась уже три года без выходных и отпусков. Я работала на погрузке и выкладке товара в гипермаркете "Рупор" на Обводном канале, и это был один из тех немногих мест, где к нам относились более-менее терпимо. Люди, регулярно приезжавшие в "Рупор", уже не пугались, видя нас в фирменной голубой униформе. Кажется, гипермаркет получал неплохие субсидии от государства за то, что они принимали на работу дрэев. Да и само по себе это было довольно выгодно. Конечно, мои собраться довольно ненадежный народ, воровство и разбой не считались чем-то зазорным, но зато нам можно было меньше платить и заставлять работать по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки. Работа была тяжелая, но меня вполне устраивала. По крайней мере меня никто не оскорблял и не пытался сбить с ног одним лёгким ударом. Кстати говоря, вот ещё один миф о "всесильных дрэях". Почему-то считается, что наши ноги приспособлены для всевозможных прыжков и чуть ли не ползанью по стенам. Люди думают, что мы умеем бегать с невероятной скоростью и прыгать на высоту собственного роста. Не знаю, на чем основан этот миф, но единственное существенное отличие наших ног от человеческих — так это согнутые в обратную сторону колени. Ещё наши ноги практически лишены чувствительности и у нас своеобразная, чуть подпрыгивающая походка.

Итак, я написала заявление об уходе, хотя, конечно, это далось мне нелегко. Дело даже не в том, что у нас был дружный коллектив (какая может быть дружба между людьми и дрэями!), не в том, что я привыкла к своей работе и не хотела уходить "в никуда". Просто мне казалось, что работая в "Рупоре" я твёрдо стою на ногах и точно знаю, что завтра мне не предложат катиться к черту, как это было на всех моих предыдущих местах работы. Почему я ушла? Скажу коротко — потому что мне предложили другую должность. Организация называлась "Корпорация цветов" и почему-то на работу они брали только и исключительно дрэев. Компания была крупная, их рекламой был завешен весь город, а их предпочтения в сотрудниках были ещё одним кирпичиком для всеобщей ненависти к дрэям. Подумать только, в такую интересную и перспективную компанию — и каких-то гуманоидов. Когда "Корпорация цветов" только появилась, о ней уже поползли всевозможные слухи. Производила "корпорация" энергетические напитки и это уже послужило поводом для разговоров в духе "спаивают молодежь". Впрочем, очень скоро всем стало ясно, что никаким алкоголем и химией тут и не пахнет. Напиток "Густой Свет" оказался чем-то вроде сока с молоком, только гораздо гуще и насыщеннее. В народе его очень быстро окрестили "сгущенный свет", а потом и просто "сгущенкой". Вскоре "Корпорация цветов" поняла, что это в принципе неплохая идея и они начали выпускать свой "свет" в характерных бело-голубых банках. На полках новомодная "сгущенка" не залеживалась, по вкусу оказалась довольно неплохой штукой, кроме того, подкупала низкая цена. В состав "сгущенки" входил сбор каких-то трав, молоко, и, кажется, кленовый сироп, но судя по всему там был ещё какой-то ингредиент, не указанный на упаковке. Именно он и придавал напитку ни с чем не сравнимый густой аромат, в котором чувствовалось дыхание весны, запах полевых цветов и тёплого ветра.