Охотник

— Конан! — запоздало крикнула Дианора, рванувшись к нему. — Ты сошел с ума!

— Нет! — грозно прорычал киммериец. — Я привык доверять своим чувствам!

Клодий не дрогнул, лишь успокаивающе кивнул Дианоре.

— Я все объясню, — устало сказал он. — Но позволь мне присесть! К тому же я ужасно проголодался…

Поколебавшись, Конан опустил меч. Но его голубые глаза внимательно следили за каждым, движением чародея: если что, то широкий клинок вопьется в череп мага быстрее, чем тот успеет пальцами щелкнуть. Следопыты молча стояли вокруг. Лица их были угрюмы, руки сжимали рукоятки мечей и кинжалов. Видно было, что происшедшее им понравилось не больше, чем их вожаку.

Кипя от гнева, Дианора встала перед киммерийцем. Ей пришлось высоко вскинуть голову, чтобы встретиться с его взглядом.

— Что ты себе позволяешь, варвар?! — звенящим голосом выкрикнула она. — Клодий — мой давний друг, а ты…

— Вот что, красотка, — огромная ручища варвара опустилась на хрупкое плечо девушки и Дианора покачнулась, будто на нее обрушилась снежная лавина. — Ты знаешь, я не хотел брать тебя с собой. Ох, как не хотел! Ты все-таки уговорила меня — сам себе удивляюсь, но ты заставила меня совершить поступок, о котором я уже сожалею и буду долго еще жалеть. Тем не менее, я позволил тебе идти вместе с нами. Но помнишь ли ты, на каком условии? Или твоей благородной натуре противно о том вспоминать? Я все-таки напомню: в лесу мое слово — закон! Здесь распоряжаюсь только я — и никто больше! За свои ошибки я отвечу перед Кромом. Если тебя это не устраивает, то мы немедленно возвращаемся за Черную Реку.

Дианора, кусая губы, потупила взор. Конан и не ждал от нее ответа.

— Говори и не смей лгать! — строго приказал он колдуну.

Клодий не спеша дожевал и проглотил свой кусок.

Чародей выглядел абсолютно спокойным и уверенным в себе. Губы его кривила презрительная усмешка.

Но Дианора, хорошо знавшая колдуна, который много лет прожил в доме ее отца в Тарантии, уловила странный блеск его глаз, яснее слов подсказавший ей, что маг необычайно взволнован.

— Все очень просто, — заговорил, наконец, Клодий, — следует признаться — как это не больно для моего самолюбия — что чародей я неважный. Увы! Я могу сказать, жив или нет человек, имея какую-нибудь его вещь. К примеру, вот эту фибулу, которой несчастный Клавдий застегивал плащ— Клодий извлек из кармана серебряную застежку очень тонкой работы и показал следопытам. — Могу указать место, где он находится. Но каждый раз это всегда занимает много времени и отнимает у меня уйму сил, да к тому же небезопасно. Я слышал, у пиктов тоже есть колдуны, и они могут почувствовать присутствие чужака в лесу.

— Ну и что с того? — спросил кто-то из следопытов.

— А то, что это расскажет им, что некий пришелец творит волшбу у них под носом. Как вы думаете, не пошлют ли они своих воинов, проверить, сколь крепко держится у этого непрошеного гостя голова на плечах?

Гробовое молчание было ему ответом.

— Поэтому я поступил проще и надежнее. Своим заклинанием я, как бы проложил дорогу от этой поляны до места, где томится Клавдий. Теперь по ней я могу вас вести хоть с завязанными глазами, ночью ли днем, в любую погоду, ни прибегая больше к колдовству.

— Но сейчас-то ты колдовал! — вскричал другой следопыт. — А мы находимся всего в четырех лигах от Гвовели!

— Точно, — мрачно подтвердил Конан. — А в этой деревне сидит один полоумный, но очень мерзкий шаман по имени Зогар Заг. И если он сейчас не спит, то наверняка уж почувствовал твою ворожбу. Мы уходим. И как можно быстрее! Придется тебе теперь поработать ногами, колдун!

«… Пробуждение ото сна было резким, как удар. Оно даже причинило мне боль. Я понял что настал тот момент, ради которого я, собственно, существую. Кто-то ступил на Тропу. И мне безразлично, кем был этот «кто-то». Сотни веков назад мне приказали: «Стереги! Никто не должен пройти Тропой…»

С тех пор я просыпался лишь несколько раз и пускался в погоню за дерзким, осмелившимся нарушить Запрет — неважно, по глупости или незнанию. Это мой долг. Пришла пора исполнить его снова.»

«Опять месить грязь, перепрыгивать с кочки на кочку, продираться через колючий кустарник! А москиты! И роса еще не сошла, вон штаны — даром, что из кожи, промокли почти насквозь, отяжелели и трут, проклятые! Да укрепит Иштар мой дух!»

Дианоре было себя очень жалко. Иногда ей казалось, что их поход был задуман и осуществлен не ей, а какой-то взбалмошной истеричкой, начитавшейся героических саг. Что она делает здесь?! Куда идет?! Отец, наверное, с ума сходит от беспокойства…

А Клавдий? Конечно, он милый юноша, все их считали блестящей парой… хотя обещаний она ему не давала, но всем давно было ясно, что прочие претенденты на ее руку и сердце могут оставить свои притязания.

«Да, как я смею думать так, цинично и подло?!

Нет, я люблю его… поэтому и иду!»

Жалость тут же сменялась злостью на себя, которой, правда, надолго ее не хватало — лишь до очередной коряги, за которую она обязательно цеплялась ногами, или до следующего болота, откуда ее будут вытаскивать, прячущие усмешки следопыты.

Чтобы отвлечься, девушка принялась размышлять о своих спутниках. Четыре следопыта — под началом киммерийца и Клодий, — маг и друг, безнадежно в нее влюбленный, поверенный ее тайн, подаривший ей надежду на спасение Клавдия.

Тихо выругавшись, Дианора прихлопнула укусившего ее за шею москита и окончательно вышла из себя.

«Ну нет, так легко я не сдамся! Если уж я была такой дурой, что решила бежать в эту глушь, то сейчас нужно помнить хотя бы о чести.»

Она снова сосредоточилась на следопытах. Конан так и не представил ей своих спутников, но в мимолетных разговорах их имена и прозвища звучали не раз.

Отвлекшись от тяжелых мыслей, девушка старалась представить себе и характеры этих неразговорчивых, хмурых людей. Это занятие так ее увлекло, что помогло сломить усталость и более терпимо отнестись к звенящим полчищам назойливых москитов.

Конан шел впереди, легко неся свое огромное, могучее тело, защищенное черной зингарской кольчугой.

Исполинского роста, он казался еще выше и внушительней из-за рогатого шлема, плотно облегающего его голову. В каждом движении киммерийца чувствовалась тигриная ловкость и неудержимая мощь, способная преодолеть любую преграду… По крайней мере, Дианоре хотелось так думать.

Следом за варваром, с самострелом наготове, шел следопыт по имени Хендрик Большая Лапа. Почти такой же высокий, как Конан, он был не так мускулист, как северянин, но жилист, по мнению Дианоры, до безобразия: девушке никогда ранее не доводилось встречать человека, чье тело напоминало сплетенные в жгут древесные корни.

Непомерные, просто чудовищные кисти рук нежно, будто младенца, обнимали гладкое ложе тяжелого арбалета.

Даже ничего не зная об этом человеке, можно было уверенно утверждать, что он — превосходный стрелок — ведь только люди, влюбленные в свое оружие, сроднившиеся с ним, могут относиться к нему так трепетно.

За Хендриком шел Клодий, за ним — сама Дианора.

Следом за девушкой, почти дыша ей в затылок, но так, что она даже не слышала шума шагов, следовал Солиус Обоерукий — невысокий крепыш с двумя мечами, которые он носил за спиной.

Колонну замыкал Сервах — не аквилонец, как можно было судить и по имени и по внешности следопыта: худой, горбоносый, чернобородый, с жгучими карими глазами — то ли шемит, то ли туранец, неизвестно каким ветром занесенный так далеко от родных степей. Вооруженный острым кривым мечом, таким же, как у Дианоры, он шел на некотором расстоянии от основной группы.

Пятого следопыта, по прозвищу Кот, Конан послал вперед отряда. Маленький и юркий разведчик, как никто другой подходил для головного дозора.

Эти люди, такие разные с виду, тем не менее, были как братья. Тяжелая жизнь полная опасностей и приключений, наложила на них свой неизгладимый след.