Воин Арете

Конечно, их можно было бы распустить, если бы Великий Царь вновь приказал построить мост… Ксантипп даже хочет увезти эти канаты с собой в Афины, чтобы похвастаться. Вот уж там удивятся! Ведь у нас никто никогда не видывал канатов такой толщины. – И Гиперид показал, каковы были эти канаты; даже если он вдвое преувеличивал их толщину, все равно это было что-то невероятное. – Ну так вот, – продолжал он. – Первый вопрос, который здесь заинтересовал буквально всех: кто сделал эти канаты и что с ним стало потом. Ксантипп поручил мне выяснить это, и я узнал, что отвечал за подготовку моста человек по имени Эобаз, один из тех варваров, что сумели перелезть через стену и бежать из города, – это пытался сделать и Артаикт.

И вот вчера ночью, Латро, Артаикт сообщил мне, что беглецы собирались отправиться на север и добраться, вероятно, до самой стены Мильтиада [9].

Ксантиппу очень хотелось бы выставить этого Эобаза вместе с его канатами всем афинянам на обозрение. Так что мы отправляемся в погоню, как только "Европа" будет готова к отплытию.

Я спросил, когда это произойдет.

– Завтра после полудня, надеюсь. – Гиперид вздохнул. – Что, по всей вероятности, означает, что отплываем мы послезавтра. "Европу" уже почти закончили конопатить. Потом надо погрузить припасы. Но я еще не все получил, да так и не получу, если буду продолжать болтать здесь с вами.

Так что отправляйтесь-ка за плащами, а когда вернетесь, начинайте складывать вещи. Скорее всего, мы сюда уже не вернемся.

И он поспешно направился в доки, а мы с чернокожим вернулись в Сест и пошли к дому, где провели нынешнюю ночь, чтобы забрать с собой Ио.

Однако в доме никого не оказалось.

Глава 3

ПРОРИЦАТЕЛЬ

Эгесистрат прервал было меня, но теперь я снова вернулся к своим записям. Сейчас уже поздно, и все остальные уже спят, но Ио сказала, что, когда взойдет солнце, я забуду все, что видел и слышал сегодня, поэтому мне хочется непременно успеть все записать.

Когда мы с чернокожим вернулись в наш дом и обнаружили, что Ио нет, я очень встревожился. Хоть я и не могу вспомнить, как ко мне попала эта рабыня, но знаю, что люблю ее. Чернокожий засмеялся, глядя на мою мрачную физиономию, и знаками объяснил, что Ио, видимо, все-таки решила пойти следом за нами, чтобы увидеть казнь Артаикта. Я был вынужден признать, что он, скорее всего, прав.

Мы опять вышли из дома и отправились на рынок. Сразу в нескольких лавках в переднем ряду мы нашли множество подходящих плащей. Я выбрал грубые, некрашеные плащи для чернокожего, для Ио и для себя. Они были совершенно новые, сделанные из немытой шерсти и настолько плотные, что не промокли бы в любой дождь. Я понимал, что хороший крашеный плащ, какой хотел для себя Гиперид, будет стоить дорого, поэтому долго торговался, покупая нам простые плащи, а чернокожий при этом (а он, как мне кажется, умеет торговаться куда лучше, чем я) все время что-то говорил лавочнику на неведомом мне языке. Вскоре я понял, что лавочник-то как раз этот язык понимает, хоть и притворяется, что не знает на нем ни слова. В конечном счете даже я начал понимать некоторые слова – "зилх", например, означало "дешево", а "сель" – "шакал", и это последнее слово особенно лавочнику не понравилось.

Пока мы с ним препирались, я высматривал плащ для Гиперида. Яркие плащи казались мне слишком тонкими. Но наконец я обнаружил теплый плащ ярко-синего цвета и подходящего размера, сделанный из тонкой мягкой шерсти. Я указал на него лавочнику, который к этому времени, должно быть, весьма утомился от споров с чернокожим. Так вот, я вытащил четыре серебряные драхмы и объяснил, что это все деньги, какие у нас имеются, и я хотел бы купить на них эти четыре плаща.

(Это было не совсем правдой: я ведь знал, что у чернокожего тоже есть какие-то деньги, однако он вовсе не собирался тратить их на плащи. Да и с собой он их наверняка не прихватил.) Пусть отдает нам выбранные плащи за четыре драхмы, сказал я торговцу, и мы отлично договоримся. Если же он не согласен, тогда нам придется поискать товар в ином месте. Он долго рассматривал монеты, потом взвесил их, а мы с чернокожим внимательно следили, чтоб он не подменил их. В конце концов он заявил, что не может отдать целых четыре плаща за такую цену и что синий плащ стоит по меньшей мере две драхмы, но, если мы хотим, отдаст нам серые плащи, по драхме за каждый.

Я отвечал, что мы не можем отказаться даже от самого маленького плаща, который нам нужен для ребенка, после чего мы отправились в другую лавку и начали всю процедуру сначала. И только тут я понял – из намеков, которые делал хозяин лавки, – насколько нервничают эти торговцы, не зная, уйдут афинские воины из Сеста или останутся. Если останутся, лавочники могут рассчитывать на хорошую торговлю, ведь у большинства воинов есть деньги, а также немало награбленного добра. У некоторых денег даже очень много. Но если афиняне уйдут, а персы снова вернутся и начнут осаду города, всякой торговле конец, потому что все станут экономить деньги на еду, зная, что осада может затянуться. Догадавшись об этом, я умышленно упомянул вслух, что завтра мы отплываем, и цена на зеленый плащ, который я торговал, тут же значительно упала.

В этот момент в лавку вошел первый торговец, с которым мы торговались раньше (владелец второй лавки, судя по его виду, готов был просто убить его), и сказал, что передумал: мы можем забрать все четыре плаща за четыре драхмы. Мы вернулись в его лавку, и он уже протянул было руку за деньгами, но тут я решил немного наказать за то, что он заставил нас так долго торговаться. Я начал снова рассматривать плащи и как бы ненароком спросил у чернокожего, как, по его мнению, подойдет ли синий плащ Гипериду, ведь плавание нам предстоит долгое.

Торговец прокашлялся.

– Так вы отплываете? – спросил он. – И ваш капитан – Гиперид?

– Совершенно верно, – отвечал я. – Но другие корабли пока что с якоря не снимаются. Они останутся здесь еще по крайней мере на несколько дней.

Тут торговец удивил меня и, надо думать, чернокожего тоже, спросив вдруг:

– Этот Гиперид… он ведь лысый, верно? И такой круглолицый? Погодите, он же говорил мне, как называется его корабль… "Европа", да?

– Да, – отвечал я. – Он наш капитан.

– Ох! Вот как. Знаете, мне, может, и не следовало бы вам это говорить, но если вы намерены купить этот плащ для него, тогда у него будет сразу два новых! Он заходил сюда следом за вами и заплатил мне целых три драхмы за роскошный красный плащ. – Торговец забрал у меня синий плащ и расправил его. – А этот вообще-то для более высокого человека.

Мы с чернокожим переглянулись, явно ничего не понимая.

Торговец достал восковую табличку и стиль:

– Я вам выпишу счет за покупку. А вы можете приложить к нему свой знак.

Скажете капитану, если он захочет вернуть синий плащ, я отдам ему деньги.

Цена будет здесь указана.

И он начал царапать на табличке; когда он закончил, я написал свое имя – "Латро" – против каждой строчки его записей, пользуясь той же системой знаков, что и здесь, в своем дневнике. Я старался писать как можно ближе к его словам, чтобы мое имя тоже наверняка стерлось, если он нагреет табличку, чтобы стереть свои записи. Потом мы с чернокожим отнесли плащи домой и принялись паковать вещи. Я все надеялся, что Ио вот-вот вернется, но она не появлялась.

Когда мы покончили со сборами, я спросил чернокожего, что он собирается теперь делать, и он показал мне знаками, что хотел бы уйти в свою комнату и немного поспать. Я сказал, что, пожалуй, поступлю так же, и мы разошлись. Через несколько минут я, стараясь не шуметь, снова отворил дверь своей комнаты, надеясь потихоньку выбраться наружу, и увидел, как чернокожий делает то же самое, стараясь "не разбудить" меня. Я улыбнулся и покачал головой, он улыбнулся в ответ, и мы вместе отправились на берег в надежде отыскать Ио.