Боги и тени (СИ)

- Я никогда не оставлю тебя, - жарко заверила брата Леси. Рейк грустно улыбнулся.

- Тебе придется, - он снова отвернулся, пряча глаза, а потом тяжелым, надрывным голосом продолжил. – Обещай, что отпустишь меня, когда придет время.

- О чем ты? – никак не могла взять в толк Леси. – Твое время придет еще очень нескоро, может, еще позже моего. Я... я просила братьев-ветров, чтобы ты поправился. Бабуля говорит, что они слышат таких, как я, поющих. Они обязательно помогут, я верю. И ты должен.

- Не хотел тебя разочаровывать, но им нет дела до смертных. Об этом каждый охотник знает, да и ты сама скоро это поймешь. Слишком скоро, я чувствую.

- Нет! – выкрикнула девочка так громко, что весь сруб сотрясся до основания. Ольжана вздрогнула, просыпаясь, и отвернула занавеску, пытаясь понять, что происходит. Расстроенная, Леси выбежала из дома и помчалась к лесу, чтобы спрятаться и побыть одной.

Вечером она вернулась притихшая, не плакала больше и старшим не перечила, все время повторяя про себя: «Спасите его, спасите». Тянулись дни, а за днями недели. Рейк пошел на поправку, боль и жжение потихоньку отступали, раны затягивались. Леси исправно готовила ему лекарства и мази, даже сама наносила их под присмотром Вайспуты, а потом и без него. Странно, все эти дни не было ни ветра, ни дождя. Стояла жаркая засушливая погода, столь необычная для сырого болотистого Прилесья. Землепашцы уже начали побаиваться за урожай, устроили затяжной праздник дождя с шумными песнями, танцами и огромными кострами, на которых сожгли всех нашедшихся в селе пугал. Не помогло, только жарить стало сильнее, да и птиц налетело великое множество.

После этого устроили великий плач. Женщины в черных одеждах, изнывая от палящего солнца, целыми днями рыдали над горящими полями, падали на колени, заламывали руки и молили-молили-молили, чтобы ветры вернулись в их несчастный край. Охотники наблюдали за творившимся безобразием со сдержанным презрением, тайком посмеиваясь над глупыми затеями соседей. В дорогу собирались отправиться после праздника самой короткой ночи. Они хоть и не отмечали его, но хотели убедиться, что с Рейком все будет в порядке, прежде чем оставить его на попечении женщин.

Тучи собрались неожиданно и очень быстро, будто западный ветер спешно нагнал грозу для доставших его окончательно своими молитвами землепашцев и понесся дальше по своим божественным делам. Накрапывало. Вначале тихонько, едва заметно, а потом загремело-засверкало, да пролилось как из решета на землю, оставляя громадные чавкающие лужи. Не страшась ни грома, ни молний землепашцы повыскакивали на улицу и от радости ринулись в пляс. Только охотникам уже было не до праздника.

В полночь Рейка начало заметно колотить, а к утру кинуло в жар. Ослабленное измученное тело больше не могло удерживать в себе сознание. Мальчик бредил, плотно смежив веки, то еле слышно бормоча какую-то несуразицу, то выкрикивая обрывки фраз, которые вкладывало в его уста мироздание. Его тоже лихорадило, просто никто еще этого не замечал. «Тени, тени идут!» - истошно орал он, потом замолкал и успокаивался на несколько мгновений и снова: «Предатель, на востоке предатель!»

Леси смачивала в холодной воде тряпицу и протирала пот со лба и груди брата, приговаривая, что все будет хорошо, хотя сама уже в это не верила. Дэйхен, как загнанный в угол самец саблезубой кошки, мерил шагами собственный дом, затыкая уши, когда во время раскатов грома его сын кричал особенно громко. Ольжана отодвинула занавеску и поминутно всхлипывала, не в силах сдержаться. Лейф сидел, покачивался на стуле из угла в угол, бессмысленно глядя в потолок. Мейр и Бейк молча наблюдали за происходящим, не смея даже пошевелиться. Вайспута хлопотала со снадобьями, проверяла повязку на ноге Рейка, тяжело вздыхала и кидала в котел над очагом все новые и новые травы.

В конец обессилев, Рейк затих. Лежал так некоторое время, вроде бы даже жар спадать начал. Леси обрадовалась, надеясь, что худшее уже позади. Вайспута подошла посмотреть, как изменилось состояние внука, а потом сняла с головы косынку, перевела взгляд на сына и тихо произнесла: «Отходит».

- Что? Нет! – закричала Леси. Она схватила брата за плечи и начала трясти. – Не умирай, слышишь, не смей умирать.

Вайспута попыталась отодрать ее от мальчика, но тот неожиданно открыл глаза, мутные и пустые одновременно.

- Смерти нет, - сказал он неестественно ровным спокойным голосом, крепко схватившись за руку сестры. – Передай ему, смерти нет.

Вдруг он обмяк, упал на кровать и больше не шевелился. Вайспута легонько отстранила внучку и закрыла пустые глаза покойника.

- Отмучился, - устало утирая пот, сообщила старуха.

Ольжана тихонько вскрикнула и заплакала уже в голос. Дэйхен остановился и долго смотрел на распластанное на кровати тело. Братья одновременно подались вперед, чтобы поддержать родителей, но что для этого надо сделать, они не представляли. Усталость как-то разом навалилась на восьмилетнюю девочку. Сделав несколько шагов к темному углу, Леси уселась на пол, уперевшись спиной в стену, и поджала под себя ноги, обхватывая колени руками. Ни говорить, ни даже плакать не хотелось. Она чувствовала себя опустошенной – ни единой мысли в голове, ни боли, совсем ничего. Как будто все окаменело и умерло вместе с Рейком. С потолка на тоненькой серебряной паутинке спустился паук-крестовик, спрыгнул на голову девочки, сполз по руке на пол и устремился к окну. Леси отстраненно смотрела ему вслед.

Гроза прекратилась. Ветер стих. Из-за туч пробивались первые лучи восходящего солнца, расцвечивая их в странные фиолетово-зеленые тона. На дороге показались четыре тени, медленно обретающие черты всадников в развивающихся по ветру плащах. Они скакали мимо Ветревки прочь от Заповедного леса, а не обратно, как они обычно делали на закате, но Леси они уже не радовали. Пусть себе скачут на все четыре стороны, все равно им нет до смертных никакого дела.

Хоронили Рейка в полдень в небольшом болотце на краю Заповедного леса. Землепашцы обычно закапывали мертвецов в землю и ставили у того места камень-надгробие, либо насыпали над могилами курганы, если хотели воздать особые почести усопшему, охотники же поступали по-другому. У них не было могил или склепов, где они бы могли поклоняться предкам. Обычно тела умерших оборачивали в холщевый холст, укладывали на маленький плот, поджигали его и пускали по течению. Огонь уничтожал плоть, а мутные воды упокаивали прах навеки вечные, чтобы никто не мог его потревожить. Если реки поблизости не было, тело просто сжигали, а прах рассеивали по ветру. У Майери, живших на окраине леса в заболоченной местности, была особая традиция. Они хоронили своих мертвых в трясине, наблюдая, как коричневая жижа медленно и со смаком поглощает тела усопших. Так было решено сделать и на этот раз.

Братья все утро промаялись в поисках паладинников – нежно-голубых цветов, которые возлагали на грудь усопшего, прежде чем отпустить его в мир мертвых – но так ничего не нашли и вернулись с пустыми руками. Леси помогать им не стала - наотрез отказалась покидать Рейка. После возвращения сыновей, Дэйхен велел Лейфу взять Ольжану на руки, а сам понес младшего сына к болоту. Тело Рейка набухло и сделалось невероятно тяжелым, хотя при жизни он был тонким и легким, как былинка, в отличие от плотных коренастых близнецов и высокого мускулистого Лейфа. Верно, это от того, что славная душа мальчика больше не окрыляла его. Теперь в руках отца осталась лишь бренная оболочка того, кто когда-то был его младшим сыном, любимцем матери, талантливым, умным веселым… добрым мальчиком.

«Только бы не заплакать», - думал про себя Дэйхен. Только этого не хватало. Надо быть сильным, надо показывать пример, надо… Боги, как он устал от всего этого: от бесконечного напряжения, опостылевшей охоты, больной и совершенно не понимающей жены, бестолковых сыновей, которые все время так и норовили попасть в неприятности, властной матери, которая даже после свадьбы умудрялась навязывать его семье свою волю, и даже от дочки… особенно от дочки, от этой тихой, послушной девчонки со жгучими глазам цвета холодной стали, в которых ни единого чувства нельзя было разглядеть. Вот и сейчас она казалась самой спокойной из всех, ни взглядом, ни жестом не выдавая скорби о брате. Как же так получилось, что маленькая хрупкая девчонка больше похожа на бесстрашных несгибаемых охотников, чем он сам?