Сила двух начал (СИ)

— Я лишь высказала твои мысли, Брэдли. Выбор за тобой.

Голос Мэри звучал спокойно, но было видно, что ей сейчас не все равно, что именно ей скажет Брэдли. А Брэдли молчал, пытаясь разобраться в себе, в своих чувствах к Мэри.

Тишина, как натянутая струна, была напряженной; взгляды Тэдди и Мэри прикованы к Брэдли.

— Хорошо. Ты можешь поклясться мне, Мэри, что подобного никогда больше не случится?— заговорил Брэдли, наконец,— если нет, нам придется просто…

— Я согласна,— сказала Мэри чересчур поспешно, вызвав недоумение на лицах друзей,— я клянусь всем дорогим, что у меня есть, что никогда больше не поступлю подобным образом.

Брэдли больше минуты сверлил Мэри пристальным взглядом, который девушка выдержала, не мигая.

— Хорошо,— сказал он снова,— я верю и принимаю твою клятву. И помни, чем ты поклялась.

Тэдди, наконец, убрал щитовые чары, видя, что перемирие достигнуто.

— Теперь, когда ссора улажена, мне бы хотелось поговорить о том, что ты до сих пор скрывала от нас, Мэри. Брэдли был прав – ты не рассказала нам, куда пропадала до экзаменов, и почему твоя хандра прекратилась столь внезапно.

Мэри перевела взгляд от Тэдди к Брэдли — лица обоих выражали сильнейшее любопытство.

Мгновенно решившись, она сняла медальон с шеи и показала его друзьям, положив на раскрытую ладонь. Тонкий узор засверкал в лучах света, заставив юношей восхищенно вздохнуть.

— Какая красота!— восхитились они в один голос, как только дар речи вернулся к ним,— откуда эта изящная вещь у тебя?

Поставшись ничего не упустить и в как можно точнее передать свои чувства в ту памятную ночь, Мэри рассказала друзьям, лица которых приобретали все более и более удивленное выражение, где и как она нашла медальон.

— При этом у меня было довольно странное ощущение,— сказала она в конце,— будто этот медальон ждал именно меня и выбрал такой момент, когда мне больше всего требовалась его помощь.

Тэдди и Брэдли обменялись удивленными взглядами, словно спрашивая друг друга, верить или нет рассказу Мэри.

— А почему ты не рассказала о своей находке раньше?— спросил Брэдли, недоумевая.

— Я была уверена, что вы просто поднимете меня на смех,— ответила Мэри таким тоном, словно это было само собой разумеющимся,— скажете, что я стянула медальон у кого-то или что мой рассказ – выдумка от начала до конца.

— Чтобы выдумать такое, нужна поистине богатая фантазия, граничащая с сумасшествием. Но ты, Мэри, вовсе не помешанная, к тому же медальон доказывает правдивость твоего рассказа.

После этих слов, сказанных Тэдди, Мэри ощутила, как легко ей стало. Все трое некоторое время сидели в молчании, любуясь ярчайшими красками, вспыхивающими на гранях камней медальона. Затем Брэдли снова заговорил, обращаясь к Мэри, с заметной неохотой отводя взгляд от медальона:

— А ты не пробовала открыть его? Мне кажется, что он может хранить в себе что-то ценное.

— Я пыталась, но не смогла сделать это. Наверное, он просто…

— Не хочет, чтобы его открывали?— продолжил Брэдли чуть презрительно,— если так, то откуда ты, Мэри, можешь знать, что он хочет быть у тебя? Может, у него просто нет другого выхода? Ведь, не имея рук, ног, и рта, нельзя выразить свое несогласие.

Мгновенно вспыхнув, Мэри спрятала медальон, зажав его в кулаке.

— Я была права, когда не хотела говорить о медальоне,— прошипела она, еле сдерживая злобу, снова поднимающуюся в ней,— я знала, что ты, Брэдли, сочтешь меня воровкой. К твоему сведению, этот медальон сообщает мне свои желания так, как может сделать это только он – посредством чувств.

— Наверное, это увлекательно – разговаривать с медальоном, а, Мэри?

Ослепительная вспышка света осветила купе; Брэдли со всей силой вжала в стену невиданная сила, стремясь уничтожить.

— Мэри!— раздался крик ужаса, одновременно купе содрогнулось так, что все трое попадали на пол. Тэдди, тут же вскочив, кинулся к Брэдли, который мог только сдавленно хрипеть от пережитого испуга. Мэри наблюдала за попытками Тэдди привести в чувство друга со странным чувством нереальности происходящего. Потом она поймала себя на мысли, что страдания Брэдли не приносят ей угрызения совести и что, пожалуй, она наслаждается ими.

— Он же просто пошутил, а ты… чуть не убила его! С каких это пор ты начала решать споры с помощью силы?

Укор в голосе Тэдди, его непонимающий взгляд мгновенно привел Мэри в чувство, но злость не прошла.

— Зато теперь он знает, когда и на какие темы со мной шутить не следует,— сказала она довольно жестко,— и к чему в противном случае это может привести.

Тэдди посмотрел на нее так, что Мэри стало не по себе от этого его нового взгляда. Такой взгляд появляется у человека, который, приручая львенка, привык видеть перед собой маленького, пушистого котенка. Но, когда, в конце из миленького зверька вырастает дикий, опасный зверь, то, наконец, понимает, кого он приручил себе на беду.

— Я ошибался, когда думал, что знаю тебя, Мэри. Ну что ж, по крайней мере, теперь мы оба знаем, кто ты на самом деле.

Мэри вдруг показалось, что с ней сейчас разговаривает кто-то совершенно чужой ей; взгляд девушки стал непонимающе — растерянным, кающимся. Осторожно присев на сиденье, где полулежал Брэдли, постепенно приходящий в себя, она спросила дрожащим голосом:

— Ну, как он, Тэдди?

Юноша ничего не сказал в ответ, ограничившись коротким жестом, говорившим: «мол, сама видишь». Еще несколько минут он приводил Брэдли в сознание, пока тот, наконец, не очнулся. Его ошеломленный взгляд блуждал по купе, пока не остановился на Мэри, при этом зрачки юноши мгновенно расширились. Девушка ясно ощутила волну страха, подобную цунами, которая прокатилась мимо, исчезнув без возврата.

— Брэдли, ты в порядке?— спросила она взволнованно.

— Да,— едва прохрипел несчастный, по-прежнему не сводя ошеломленного взгляда с Мэри.

— Я думаю, что тебе, Мэри, лучше выйти ненадолго, дать прийти ему в себя,— сказал Тэдди командным тоном,— заодно и свою горячую голову остудишь.

Девушка мгновенно подчинилась, прекрасно понимая, что Тэдди прав. Выходя из купе, Мэри как можно тише притворила дверь за собой, и остановилась у открытого окна. Так она и стояла минут 10-15, вдыхая прохладный вечерний воздух, и чувствуя, что злость уходит без возврата. Наконец, покалывание в ладони возвестило ее, что медальон все еще зажат в кулаке, судорожно сжатом. Раскрыв ладонь, Мэри внимательно всмотрелась в тонкий узор, стараясь разобраться в себе. Стоило ли так реагировать на безобидную шутку Брэдли, стремящегося как можно сильнее досадить ей?

В общем-то, его можно понять – он так и не простил ее за тайный побег из его дома. Но мстить так мерзко, называя ее сумасшедшей, к тому же упоминать при этом медальон…

Неужели ее лучший друг так сильно изменился за такое короткое время? Его алчный взгляд, которым он сверлил медальон — неужели он попытается отобрать медальон у нее?

Мэри гневно встряхнула головой, отгоняя снова подкатывающую злость. Затем решительным движением надела медальон на шею, надеясь, что он принесет ей спокойствие.

Дверь за ее спиной шумно открылась, заставив Мэри стремительно обернуться. В дверях купе стоял Тэдди, жестом разрешая ей снова войти. Брэдли уже не лежал, а сидел, но лицо его было по-прежнему бледное, как мел. И выражение ужаса, появившееся несколько минут назад, тоже не уходило, придавая Брэдли вид загнанного в угол человека.

Мэри села на сиденье напротив него и сказала, придав своему голосу максимальную мягкость:

— Знаешь, Брэдли, ни один из нас не был искренен, когда говорил о дружбе. Видимо, она сохраняется только до серьезных неприятностей, после чего идет испытание на верность. Мы с тобой его не прошли. Мы знаем о дружбе только на словах, которыми и привыкли заменять свои собственные чувства, и которыми прикрываем свои поступки, какими бы они ни были. Мы с тобой знакомы уже пять лет, но только сегодня узнали, да и то, далеко не до конца, что собой представляет каждый из нас. Мы могли убить друг друга только из-за оскорбленного чувства собственного достоинства, в тщетной попытке доказать собственную правоту. И то, что Тэдди остановил нас, не позволив совершить ужасную ошибку, показывает, что он-то, как раз, настоящий друг нам обоим. Нам с тобой стоит поучиться у него, ведь я ни разу не слышала от него ни одного грубого слова.