Обманный Дом

Лизбет бежала по мощёной дорожке, распугивая кур, которые с кудахтаньем разбегались по двору. По ступенькам крыльца девочка взлетела как раз в то мгновение, когда из дома вышла Сара в светло-сером шёлковом платье. Её волосы цвета полночного неба казались ещё чернее под широкополой шляпой, украшенной перьями и лентами. У горловины платья Сара приколола аметистовой брошью гофрированное жабо, её тонкую талию охватывал гофрированный пояс, по подолу длинного платья тянулись кружева, в руках, обтянутых перчатками в цвет платья, Сара держала зонтик на длинной ручке. Она была высока, стройна и элегантна. В цвете её глаз чудесно смешивались синяя и серо-стальная краски, но взгляд Сары был немного сердитым.

— Лизбет, — строго проговорила она. — Я тебя обыскалась. Лизбет остановилась перед Сарой и вытаращила глаза.

— Сара, ты просто красавица!

Взгляд Сары смягчился, и Лизбет поняла, что настоящая взбучка ей не грозит.

— Ну спасибо, малышка, да только вряд ли это платье хорошо сидит на мне. Я его уж два года как не надевала.

— А сейчас так нарядилась из-за Хозяина?

— Конечно, а зачем же ещё? Наверняка он напыщенный аристократ, готовый часами разглагольствовать о себе. И в Иннмэн-Пик небось явился, чтобы отругать нас за все, что мы делали не так, и отчитать отца, а ведь у папы и времени не было исправить все, что было дурного. И все же ради блага нашей страны мы обязаны посетить церемонию встречи.

— Так, значит, он не хороший Хозяин? А мои друзья по школе говорят, что он прогнал анархистов. И я по солдатам вовсе не скучаю. Какие они были жестокие! А детям приходилось все время помалкивать, ходить строем и соблюдать все правила и указы. Если Хозяин выгнал их, значит, он хороший. Сара наклонилась и поцеловала девочку в лоб.

— Ты всюду найдёшь что-нибудь хорошее, моя милая, и устыдишь меня. Но ты поедешь вместе с нами на станцию, чтобы встретить нового Хозяина, и сама все увидишь.

— Правда? Вот здорово!

— Только тебе нужно поскорее подняться наверх и надеть красивое платьице.

Тут на крыльцо вышел граф Эгис. На голове его красовался котелок, который он надевал только по особым случаям, а одет граф был в лучшее платье — поношенный норфолкский сюртук десятилетней давности, протёршийся на локтях, и широкий галстук поверх жилета. В петлице сюртука алела булавка — единственный символ того, что граф Эгис являлся представителем власти. Очки съехали графу на нос.

— Некогда наряжаться, — сказал он. — Наряжаться надо было час назад. Либо поедешь одетой, как сейчас, либо не поедешь вовсе.

Сара подошла к отцу и поправила очки.

— Ты волнуешься, отец?

— Волноваться не из-за чего. Лорд Андерсон — всего лишь человек, и точно так же, как все мы, носит по одному носку на пальце. Но его поезд уже прибыл, и мы обязаны встретить его. Быстрее к карете. Марш, марш!

— А я носок сразу на пять пальцев натягиваю, — обескураженно сказала Лизбет Саре по пути к воротам.

— Тогда не удивляйся, если в один прекрасный день у тебя недостанет одного пальчика, — усмехнулась Сара. — Законы трения, сама понимаешь.

— Да ну, — отмахнулась девочка.

— Научный факт, такой же, как давление и паровые двигатели.

Граф подал Саре руку, помог усесться в обшарпанную карету, подсадил Лизбет и уселся сам. Арни держал под уздцы кобылу.

— Арни, а где Паддлси? — спросила Сара.

— Пошёл искать свои лучшие туфли, миледи.

— Это было десять минут назад, — заметила Сара. — Но раз его нет, придётся тебе стать кучером.

— Мне, миледи? А кто же ворота будет охранять?

— Арни, из ценных вещей у нас только карета и осталась.

— Но граф Эгис любит править сам.

— Знаешь, если бы тебе хотелось, чтобы мой отец сам правил собственной каретой, ты бы ни за что не избрал его Первым Гражданином Иннмэн-Пика.

— А я и не избирал, миледи. Я голосовал против него.

— Ты голосовал против меня? — с наигранным изумлением переспросил граф.

— Вы только не обижайтесь, сэр. Вы же сами говорили, что не хотите, чтобы вас выбрали.

— Арни, поторопись, — распорядилась Сара.

— Слушаюсь, миледи.

Улицы были заполнены горожанами, спешившими поглазеть на нового Хозяина. Кобыла Джуди, которая была всего на два года моложе Сары (а Саре был двадцать один год), считала ниже своего достоинства проталкиваться сквозь толпу, и Арни приходилось то и дело понукать её.

— Пешком бы получилось быстрее, — проворчал граф Эгис.

— Папа, нас с тобой совершенно не беспокоят формальности, но сегодня мы обязаны их соблюсти, — сказала Сара. — Ты должен сыграть роль правителя со всей торжественностью, и всякое такое.

Эгис смотрел вперёд, на улицу, уставленную домами, большинство из которых пока оставались уныло-коричневыми — в этот цвет их перекрасили анархисты. Взгляд его стал задумчивым.

— Я буду вести себя, как подобает правителю, когда у народа будет вдосталь хлеба и картошки, и красивых платьев у девушек, и краски, чтобы покрасить дома. Что подумает о нас Хозяин?

— И пиво из кореньев у нас будет? — спросила Лизбет.

— Много-много бочонков, — ответил Эгис.

Граф казался Лизбет ужасно старым — ему наверняка было больше сорока, но девочка очень его любила — с его вечно сползающими на нос очками, седеющими густыми, как у моржа, усами, то и дело развязывающимися шнурками и смешными высказываниями, смысл которых девочке не всегда был понятен. А Сару Лизбет просто обожала и считала её самой красивой и умной женщиной на свете.

Духовой оркестр из четырех потускневших тромбонов, одной помятой трубы и немилосердно бухающего барабана, в который колотил девятилетний мальчишка, заиграл неровный марш, как только карета остановилась у вокзала. Бледно-жёлтый локомотив выпускал чёрный дым, смешивавшийся с поднятой ветром пылью. На миг пассажирский вагон заволокло облаком смога. Но вот из облака вышел стройный мужчина в шляпе с высокой тульёй, чёрном камзоле и брюках. Накрахмаленный воротник его рубашки был туго подвязан галстуком, а поверх камзола наброшен плащ необычной расцветки, чем-то напоминающей пятнистую шкуру леопарда., На бедре у мужчины висел меч — зазубренный, словно зигзаг молнии.

— Мы как раз вовремя, — заключил Эгис и торопливо помог Саре и Лизбет выйти из кареты. — Сара, не забывай о правилах вежливости. Дерзость была тебе к лицу только в семилетнем возрасте.

— Я буду паинькой, папа, покуда он будет хорошо с тобой обращаться.

Они без труда приблизились к платформе, поскольку толпа горожан благоговейно расступилась.

Граф подошёл к прибывшему и поклонился в пояс.

— Лорд Андерсон, я граф Эгис.

Хозяин также поклонился, после чего они с графом пожали друг другу руки.

Лорд Андерсон выглядел совсем не так, как его представляла себе Лизбет. Она ожидала увидеть самого прекрасного и широкоплечего мужчину на свете, на голову выше всех остальных — полувоина-полусвятого. Она слышала рассказы о том, как он изгнал анархистов из Иннмэн-Пика, как прикончил их главаря голыми руками. А теперь он стоял на платформе, совсем обыкновенный, и если бы не странный плащ и меч, его можно было бы запросто принять за директора школы. Лицо у него было доброе, совсем не сердитое, а вот ярко-синие глаза смотрели печально.

— Лорд Андерсон, это моя дочь Сара, — проговорил Эгис.

Сара шагнула к Хозяину, и произошло нечто странное. Лизбет потом вспоминала это очень отчётливо: лорд Андерсон вдруг побледнел, и взгляд у него сделался странным — словно он увидел нечто совершенно новое для себя. Мгновение он не произносил ни слова, но, опомнившись, с хрипотцой проговорил:

— Приятно познакомиться.

А Сара, которая, как отлично знала Лизбет, никогда никого и ничего не боялась и вообще не хотела ехать на станцию, тоже внезапно утратила дар речи, смущённо потупилась и исполнила не слишком изящный реверанс. Потом они оба стояли и поочерёдно то смотрели, то не смотрели друг на друга.

— А вы правда владеете всем-всем домом? — спросила Лизбет, поняв, что её Хозяину никто представлять не собирается.