Тринадцатая стихия (СИ)

– Скажешь кому об этом – убью.

– Угу, – сдавленно ответил ученик; он забился в угол и лишь ошеломленно таращился по сторонам.

Превозмогая боль, Аш затуманенным взглядом посмотрел на Создателя. Хотя тот выглядел взрослым, но сумеречник мог думать о нем лишь как о заблудившемся ребенке. Именно такие были глаза у бессмертного, именно так он ощущался.

– Эй-эй, вы кто такие, и чего вам от меня надо? – ребенок боялся, это было слышно даже сквозь шум звенящих голосов беспокойных шимов. И всё же он пытался сохранить спокойствие и говорил ровно. Наверное, тело взрослого мужчины придавало ему уверенности в себе.

– Зачем ты здесь? – спросил друид.

– Я? Знал бы я, зачем. Портал принес. Больше ничего сказать не могу, – пожал плечами тот.

– Сделай что-нибудь! Еще немного, и он поглотит меня, а за мной и остальных! Саразмананеташтиель! Он нарушит равновесие и уничтожит мир! – Шим-Рин тряслась, как в лихорадке, упав на колени; ее голос срывался от испуга. Двенадцать потоков, удерживаемых шимами, острыми клинками впились в спину Аша, образуя перламутровые крылья. Его власть над этой силой была эфемерна – он был всего лишь связующим звеном; однако даже такое положение давало знания, необходимые, чтобы понять, кто перед ним.

– Ты – Пламя Мироздания, и ты не знаешь, зачем сюда пришёл? – голос Аша усиливался потоками Ифи и звенел под скальными сводами зала.

– Кто? Я эльф. Ну да, я полукровка… наверное, человек, не знаю, не уверен. Что здесь вообще происходит? Сначала саламандры, потом это, – казалось, он вот-вот зарыдает. Его отчаяние было слишком заметно… слишком непохоже на Создателя.

– Нет, ты не эльф. И не человек. Ты просто выглядишь, как они, и то не совсем. Похоже, ты всё о себе забыл, но это ничего не меняет. Тебе необходимо уйти. Сейчас. Твое пробуждение началось, и если оно продолжится, твоя сила, твой огонь попросту сожрет этот мир. А за ним – другие, которые соединены Перекрестком. Вот почему таким, как ты, нельзя приходить сюда.

Если бы не удерживающие потоки, друид давно бы рухнул на пол и скорчился от нарастающей боли.

– Уйди. Расправь крылья в другом мире. Возродись малой жертвой, а не ценой погребения всего сущего.

– Я ничего не понимаю… я ничего не сделал. Какой Перекресток, какие миры? Это не Гиллем? Другая страна? – мальчик был в панике, он уже не пытался стряхнуть с себя саламандр и во все глаза смотрел на говорившего – высокого мужчину неопределенного возраста, одетого в струящиеся серебряные одежды, бледного, сереброглазого, с мерцающими белыми волосами, спадающими на пол. Тот тяжело вздохнул.

– Я попробую объяснить. Времени у нас мало: ты пробуждаешься. И если это произойдет здесь, все миры рассыплются пеплом. Перестанут существовать. – Выковыривая память из сжавшегося в комок ифирина, Аш понял нечто ужасающее: Создатель действительно не осознавал, кем является. И этого стоило бояться. Быть может, раньше сумеречник бы просто плюнул: ну, погибнет всё, ну и шим с ним. Но сейчас перед внутренним взором мелькнули изумруды чьих-то глаз. Отчаянно родных… и от этого стало невыносимо больно. И Аш не хотел, чтобы миры обратились в прах, пока он может хоть изредка видеть этот взгляд.

– Ты – Пламя Мироздания. Создатель всех миров. Я не знаю, как и почему ты потерял себя, почему не помнишь, кто ты. Это не наша вина, не Перекрестка. Иначе ты бы не пришел сюда. Но тебе нельзя здесь оставаться, иначе ты впитаешь это место в себя, пробуждаясь. Перекресток, где ты сейчас находишься, – не мир, а межмирье, держатель стихий. Исчезнет он – и придет конец всему мирозданию, – друид не совсем понимал то, что говорит, но ощущал это именно так.

– Такое важное место? Я – Создатель? Разве так может быть? И почему со мной всё это происходит? – мальчик недоумевал, в его глазах заблестели слезы. Голос задрожал.

– Ты создал это место. И оно – ключ ко всему. Потому и высвобождает твою силу. Бесчисленное множество тысячелетий назад ты связал здесь стихии единым стержнем, воссоздавая Зеркало, которое сам же и разрушил, стремясь убить Пепел. Это последнее, что ты сделал, – создал новое мироздание после того, как уничтожил прежнее. Но потом ты исчез. Наверное, переродившись, ты стер свою память, запечатал силу. Но умереть ты не мог. Ты – бессмертный, – Аш читал мысли ифирина и вспоминал легенды.

– Не могу умереть? Разве бывают такие существа, которые совсем не могут умереть? Ведь даже боги умирают… – лепетал мальчик, размазывая слезы по щекам.

– Все, кроме тебя. Ты умираешь, но всякий раз возрождаешься из собственного пепла и продолжаешь жить. Скажу лишь одно: вернись туда, откуда пришел. Найди того, кто назовет тебя по имени. Твоим настоящим именем. Тогда ты снова обретешь себя. Мне не отправить тебя назад, такой силой я не обладаю. Всё, что я могу сделать, – открыть путь. Когда тебя коснется дыхание стихий, ты сумеешь уйти. Наверное, в этот миг ты ощутишь всю свою силу. Помоги мне, не уничтожай миры, – сумеречник едва не падал на колени под давящей мощью, а мальчик стоял, как ни в чем не бывало, словно ничто не может пошатнуть его, словно он не ощущает, как сходят с ума стихии, вскипая от одного присутствия Создателя.

– Я должен тебе верить?

– Прошу тебя! Время уходит, долго мне стихии не удержать, и ты их поглотишь. Я не всесилен, я не могу противостоять тебе! Уходи!

– Я… поверю. Давай свой путь, я уйду.

Серебряное марево окутало Создателя и начало сражаться с огнем, стараясь впитать его. Пламя саламандр сопротивлялось, вырывалось, но сумеречник не отступал, усиливая напор и сгущая сияние. Мальчик закричал, согнувшись пополам и обхватив себя руками. Из согнутой спины рванулись, освобождаясь, огненные крылья. Аш упал на колени, по лбу струилась кровь из лопнувших от напряжения сосудов, но он продолжал вливать потоки в открывающийся портал.

Серебро смешалось с пламенем, вытесняя его, выравнивая свет, поднимая вверх над полом. Всё вокруг дрожало, с потолка посыпались камни, гулким эхом отстреливая от рушащихся стен. Создавалось ощущение, что трясет весь мир, и скорей всего, так и было.

И на миг Аш увидел Его. Настоящего. Его крылья и волосы словно сотканы были из золотого пламени. Крылатый, хрупкий мальчик-подросток, настолько изящный, что казался невесомым. Сияющие локоны непослушными кудрями развевались даже в загустевшем воздухе, струясь живым огнем до пола. Вот только взгляд больше не был детским. В сирени глаз золотыми искрами застыла бесконечная печаль, светящаяся даже сквозь пронзительную мудрость взгляда Создателя. Тонкие пальцы осторожно коснулись потоков Времени. Саз застыл. И тогда сумеречник услышал голос. Слова, звучавшие миг и вечность.