Пангея (СИ)

- Вот гвардии капитан, - ответил ему идеально нейтральным тоном фон Штрайт, - вас и проводит в свой блиндаж.

Полковник фон Готт коротко кивнул ему и отправился следом за фон Блюхером. Разбираться с размещением прибывших полков и батальонов Лейб-гвардии Тевтонского полка придется генерал-лейтенанту.

Я проводил взглядом обоих тевтонов и едва удержался от того, чтобы сплюнуть под ноги. Слишком уж картинно смотрелся фон Готт в белом с черным подбоем плаще и пикельхельмом, зажатым под мышкой. Так и хотелось плюнуть ему на начищенные до блеска сапоги.

- Да уж, - усмехнулся фон Штрайт, - наруководит тут этот отец-командир.

Хотя все оказалось не так печально, как представлялось сначала. Реальным командиром Лейб-гвардии Тевтонского полка был майор Биттенфельд. Он был довольно молод для своего положения, однако офицером оказался весьма толковым. Не смотря на отсутствие дворянского "фон", за его спиной стояли несколько десятков поколений титулованных предков, что никак не сказалось на его поведении. Лицо Биттенфельда было словно высеченным из камня, хотя иногда принимало вполне живое выражение, а волосы он отпускал несколько длиннее, чем было положено по уставу.

Он не стал возражать против расположения полка на позициях, и сам постоянно инспектировал их. Явно не "для галочки", как фон Готт, который больше красовался, чем вникал в диспозицию. Блюхер же таскался за ними тенью. Похоже, его поражение под Колдхарбором сломало окончательно.

На советах, что генерал-лейтенант собирал с прежней регулярностью, причем теперь советуясь по этому поводу с гвардии полковником, который еще ни разу не отказал, мы продолжали долбить один и те же доклады о готовности. А фон Штрайт повторял, что надо держаться и что покинуть траншеи мы можем только в двух случаях - и дальше по тексту.

Саперный батальон укрепил наши позиции, почти до уровня тех, что имелись на самой линии Студенецкого. Где руками, а где техникой они углубили траншеи, набросали мерзлой земли на брустверы, оборудовав их полноценными банкетами. Укрепили блиндажи офицеров. Прикрыли орудия наших полков и прибывших артиллеристов барбетами. Выстроили из привезенных щитов некоторые подобия фортов, укрывающих выдвинутые на бруствер легкие орудия, и бункеров, где укрывались солдаты.

Но даже это не могло внушить тем, кто пережил битву под Колдхарбором, ощущения хотя бы иллюзии безопасности, которое было у нас в траншеях даже при самых интенсивных обстрелах. Стоило только представить себе драку с тварями в наших траншеях, как сердце замирало и внутренности сводило от противного мороза.

И все же, ждать атаки демонов было почти невыносимо. Поэтому когда разведка 42-го Гессенского егерского полка, сменившего вырезанный едва не под корень 37-й полк покойного майора Гайслера, заметила их передовые силы, у меня отлегло от сердца.

Я покосился на Елену, сопровождавшую меня. Теперь уж ей не избежать кровавой схватки. И снова на сердце стало очень тяжело.

А уж когда нам сообщили о том, кто шагает на нас стройными шеренгами, я и вовсе едва сумел сдержать дрожь в руках.

Глава 10.

Не смотря на доклад разведки, мне стоило больших усилий не выронить бинокль, когда я увидел-таки надвигающуюся на нас рать. Я сжал его до боли в пальцах, чтобы тот не плясал, и я мог нормально видеть чудовищную картину. А шагали на нас сотни - тысячи солдат. В альбионской и нашей форме и броне, только грязной и с видимыми через мощные окуляры бинокля кровавыми пятнами. Все они были вооружены стандартными лучевыми винтовками. Лица альбионцев закрывали стальные маски, а у наших бойцов, как драгун, так и строевиков, это были макси противогазовые.

Наступали они широким фронтом, идеально держа строй, как тевтоны на параде. Как будто шли не люди, а некие идеальные солдаты, которых, наверное, имели в виду составители всяческих строевых уставов. К тому же, у многих я обнаружил грубые протезы рук и ног, которых не было ни у кого. Местами броня, казалось, была просто вживлена в тело солдат, также как у тварей, которых гнали на нас демоны под Колдхарбором.

Я опустил бинокль и передал его стоящей рядом Елене. Ей ведь тоже хотелось своими глазами поглядеть на войско оживленных нашим врагом солдат, о которых докладывала разведка.

- Похоже, - произнес майор Штайнметц, находившийся тут же, - нам придется отныне сжигать своих мертвецов.

- И чужих тоже, - добавил я.

- Если они столь же слабо уязвимы к лучам, как твари из-под Колдхарбора, - заметил капитан фон Ланцберг, - нам долго не продержаться.

Заговорили гаубицы и малые мортиры, швыряя снаряды в плотные ряды наступающих. Те взрывались, разбрасывая солдат, осыпая их градом осколков. Мертвецы частенько снова поднимались на ноги, подбирая оружие, становились в строй и продолжали шагать, как ни в чем не бывало. Осколки и вовсе не наносили серьезного урона. Они разбивали маски, превращали противогазы в рванье, застревали в шлемах и броне, но остановить продвижение врага не могли.

Огонь враг открыл на предельной дистанции лучевых винтовок. Это было очевидной глупостью. Особенно если вести огонь на ходу. Смертоносные лучи без толку скользили по щитам и брустверу, не оставляя даже выжженных следов. Шеренги мертвецов же продолжали наступать.

- Господин полковник, - тронул меня за рукав Штайнметц, - вам стоит это видеть.

Я повернулся в ту сторону, куда указывал майор. Соседствующие с нами рыцари двух орденов Терры встали за бруствером, выстроив нечто вроде древнеримской "черепахи", сбившись плотно, щит к щиту, накрывшись ими сверху, как будто им мог грозить обстрел осколочными снарядами или как в седую старину - туча стрел. В просветах над головами первой шеренги из построения торчали стволы ружей. Алебардные лезвия поблескивали на солнце.

- Да уж, - протянул я. - А ведь против толпы тварей, каких гнали на нас демоны, так сражаться намного эффективней. Были бы у нас такие щиты при Колдхарборе...

Мои слова заглушил залп орудий "Бобра". Одна за другой грянули обе его пушки. Его фугасные снаряды сначала пропахивали борозды в плотных рядах врага, а уж после взрывались, уничтожая десятки мертвецов. В их сторону смотрели черные форсунки жутких огнеметов. Я видел их в действии - и зрелище это мне совсем не нравилось. Когда они жгли тварей, гонимых демонами, это еще куда ни шло, но вот люди, превращающиеся в живые факелы, просто невыносимое зрелище.

Главный калибр "Бобра" поддержали меньшие орудия. Они не наносили такого страшного урона, однако каждый упавший мертвец подмога нам. Много ли - мало, главное, они больше не поднимались.

Вот что отличало оживленных демонами мертвецов от живых солдат - это полное отсутствие какой-либо реакции на потери в своих рядах. Даже самые крепкие бойцы, вроде драгун, гренадер или тевтонов, привыкшие во время штурмов терять товарищей, все равно, скорее всего, отступили бы после пары попаданий снарядов главного калибра крейсерского танка. А вот наступающим на нас мертвецам - а кто это мог еще быть? - было, похоже, все равно.

Правда, и картин в духе любимых многими фильмов ужасов, популярных еще среди жителей Потерянной Родины, тоже не было. Не ползли в нашу сторону безногие тела, подтягиваясь на руках, волоча за собой кровавые ошметки и собственные кишки, оставляя широкую красную полосу на снегу. Они просто падали, словно марионетки с обрезанными нитками, как только им перебивало кости ног или наносило травмы, несовместимые с дальнейшим, так сказать, функционированием.

Мертвецы продолжали вести огонь. Лучи скользили по щитам и брустверам. Сидящие на банкетах егеря не спешили отвечать им. Даже снайперы - вряд ли среди этих мертвецов были достойные цели. Погонщиков с шиповаными кнутами, которыми они нахлестывали тварей, и тех я не мог разглядеть, как ни вглядывался в плотные ряды. Офицеры, гвардейцы, строевики, альбионские траншейники, - всем скопом шагали в одном строю.