Участковая для нечисти (СИ)

- Стиснуть зубы и терпеть, стиснуть зубы и терпеть, - нараспев продекламировала Лида.

- Точно, барышня, именно так.

Выдержки Лиде хватило до бедер. Когда мужские руки поднялись до краешков ее белья, нервы у нее сдали.

- Поговори со мной, - взмолилась она.

- О чем, барышня?

- О чем угодно! - «О чем угодно», - как молитву про себя подумала девушка, стараясь не думать о том, что сейчас чего-то из своего белья она лишится. Или майки, или… про второе «или» даже думать не хотелось. - Я знаю! Когда я была у Рима… когда… тот… напал, олух подводного царства! Ты забрал меня оттуда, но перед этим выполнил мое желание, за которое мне предстоит расплатиться. Ты уже знаешь, какую цену с меня запросить?

Вопрос Мельнику неожиданно не понравился. Не понравился настолько, что, не рассчитав собственного движения, он потянул тонкую ткань майки и… раздался треск, а вслед за ним еще более злобный речитатив чем прежде.

Окликать Михаила уже больше не хотелось. Ветром обожгло грудь, и больше всего сейчас Лида жалела о том, что после того, как отрезала волосы, не догадалась их отрастить. Сейчас бы они…

Мысли из головы вынесло тем самым ветром, которым обожгло кожу, оставшуюся без майки.

Мужская ладонь легла на ложбинку, осторожно погладила кожу… и… это не было болью, в том смысле, который хорошо знаком любому человеку. Это не было щекоткой. Просто было ощущение, что под кожей перебирает кто-то лапками, и этого «кого-то» тащат наверх.

С губ сорвался не стон, не крик - скорее тихий вой, а потом все закончилось.

Лида поняла, что свободна. Больше нет корней, больше нет растений, больше нет границы.

Одежды, впрочем, тоже не было, как и знакомой комнаты.

Была небольшая спальня, где она лежала на кровати, глядя в темный потолок, где на длинной веревке покачивались связки трав.

Сил двинуться не было, не было желания шевелиться. Тело было каким-то бескостным, лишившимся опоры.

Надо было прикрыться хоть чем-то, потому что Лида понимала, что сейчас, разобравшись с той гадостью, которая раз за разом утягивала участковую на границу, Мельник вернется к ней уже в живом, настоящем виде, но… не получалось.

Надо было собраться с мыслями. Чтобы быть готовой ответить не на его вопросы, а на свои - чтобы понять, кто именно что подсадил! Но подвигом казалось двинуть хотя бы мизинцем. Внутри не было ничего. Даже ненависти к тому, кто так ее подставил и чуть не убил. Лида очень хорошо поняла, о чем умолчал Мельник, что именно он упустил, отделавшись скомканным «нет времени». Еще один бы провал на Границу - и тело бы осталось бесхозным. Возможно, его подключили бы к аппарату искусственного жизнеобеспечения, решив, что это просто кома, и хозяйка вернется, возможно, тело без души очень быстро бы сгорело. Девушка не знала, но понимала, что обязана теперь Михаилу гораздо больше чем раньше. Обязана ему за свою жизнь уже дважды.

Надо, надо, надо…

Глаза закрывались, словно к ресницам привязали гири.

- Не спи, барышня, - тихий голос раздался над ухом, и Лида бы подпрыгнула, если бы на это были силы. Сил не было. Было ощущение бесконечной мягкости под головой и нежного тепла на теле.

- Открывай глаза, барышня. Иначе ведро холодной воды, которое стоит у кровати, я на тебя вылью. Тебе то все равно, но пожалей меня, мне потом придется спать на полу, а там знаешь ли, дует, заделать щели у меня еще не получилось.

- По… че… му?

Губы не слушались, но… Мельник понял.

- Откроешь глаза, скажу, как догадался, что тебя надо искать на границе.

Любопытство было достаточным побуждающим стимулом, чтобы Лида встряхнулась, но его не хватило, чтобы девушка смогла взглянуть на своего спасителя-мучителя. Не помогла даже угроза ведра холодной воды, что-то подсказывало, что Михаил ее все равно не выполнит, и совсем не потому, что потом…

Спать?

Кровать прогнулась. Большое теплое тело рядом…

В голову постучалось «это не к добру». Усталость посоветовала махнуть рукой и забить, все равно никто не узнает, да и вообще…

- Барышня, тебе нельзя спать.

- А если очень хочется?

- Тем более нельзя. Если ты сейчас заснешь - снова вернешься на границу, потому что твоя душа еще не успела понять, что все, нет того, что тебя туда тянуло.

Лида кивнула.

Правая рука, которая все это время была сжата в кулак, больно дернулась. А потом… Больше всего это напоминало «послевкусие» ощущений после того, как часть тела долго не двигалась, а потом в ней начала снова циркулировать, как и положено, кровь. Девушка взвыла!

Больно! Щекотно! Неприятно… и все это одновременно.

- Об этом-то я и не подумал, - сообщил Мельник, откуда-то над головой Лиды. Девушка, открыв глаза, с трудом взглянула налево. На кровати рядом с ней лежала огромнейшая кошка, черная, с ярко-зелеными глазами. Дари. Снежный зверь хозяина мельницы.

Теперь Лида знала еще на одну тайну больше. Но…

Тяжелые шаги, удалившись в сторону дверей, вернулись обратно. Мельник подошел к кровати с огромным полотенцем, в которое быстро и профессионально завернул Лиду.

- Это чтобы, барышня, ты не стеснялась. Теперь время есть, можем поберечь твою нежную душу.

- Издеваешься.

- Есть немного, - согласился Мельник, пододвигая к кровати тяжелый табурет и зажимая между коленей банку с темно-зеленым содержимым, одуряюще пахнущим мятой и клевером.

Зачерпывая прохладную не мазь - гель, мужчина начал втирать ее в кожу. И мало-помалу неприятные ощущения исчезали, возвращая Лиде чувствительность. Единственным плюсом от такой вспышки было то, что сон исчез. Как и слабость во всем теле.

- Миша…

- Что, барышня?

- Спасибо. Я знаю, ты мог не приходить, но… Спасибо тебе.

- Будем считать, барышня, что за это мы в расчете, - сообщил Мельник негромко. - Твоя одежда сгорела там, на границе, так что домой тебе придется ехать или в моей одежде, или тебе кто-то из родственников привезет сменную. В любом случае, твоя репутация будет подмочена… или испорчена. В виду того, что у тебя есть еще и жених, это был не самый мудрый мой поступок.

- Об этом я и не подумала, - отозвалась задумчиво девушка, потом вздохнула и рыкнула: - Не заговаривай мне зубы! Можно подумать одежда или репутация могут быть равны жизни!

- Мне этого ничего не стоило. Так что, не…

На лице Лиды медленно расцветала самая настоящая обида, и Мельник замолчал, потом вздохнул и сдался:

- Хорошо, барышня. Хорошо, я понял. Ваша…

Обида стала еще явственнее и после тяжелого вздоха, мужчина признался:

- Я не знаю, что с тебя взять, барышня. Не доводилось мне еще спасать чужие жизни, да еще и так часто. Обычно мы, хозяева границы, держимся на расстоянии и от людей, и от представителей мира полуночников. Мы оказываем им услуги и выполняем их задания, после чего множатся их долги перед нами и перед нашим родом. А спасать… ну, подумай, сама. Зачем бы Мельнику спасать людей? Это только ты, такая, уникальная. Сама решила все, за себя и за меня тоже, вот и занимаюсь теперь делом, которое мне и не с руки, и незнакомо, и радует, и пугает тоже. Ну, не брать же твою жизнь в качестве оплаты? Что мне с ней делать? Не обиделась, барышня?

- Зато честно, - пробормотала Лида.

- Пойми, барышня, - тыльной стороной Михаил погладил девушку по щеке. - Я Мельник, и естественно ты никогда не сможешь вернуть долг сторицей и спасти жизнь мне. Ты человек.

- В сказках за жизнь платят еще душой, сердцем… чем-то самым дорогим.

- Барышня, ну, что я буду делать с твоей душой или пуще того - сердцем? В зелья их не добавишь, в амулеты не вложишь, в заклинаниях не используешь.

- А для себя?

- Я не человек, барышня. Не был им и никогда не буду. Это для простых людей чужие души и сердца - важны, а для мельников - игрушки. Поэтому пусть твоя душа и сердце остаются при тебе. И если тебе так важно, то… - Мельник задумался, потом ухмыльнулся. - Я тебе озвучу оплату. Несмотря на то, что случилось из-за лешего, ты не будешь меня избегать. Все-таки дружеские отношения - это не то, что мне хотелось бы потерять.