Странствующий Морф

Но сомнения остались. Ведь в его размышлениях могли оказаться перекосы.

Откуда он мог знать, что Путеводная звезда выдержит грядущие разрушения? Откуда он мог знать, сколько смогут выжить эльфы внутри Путеводной звезды до того, как им понадобится освобождение? Откуда он мог знать, что этот Эльфийский камень когда–нибудь найдут?

Он закрыл глаза. Все сводилось к одному: Как он мог быть уверен во всем?

Изнеможение пересилило дискомфорт и боль, и ритмичное биение крыльев скрэйлов с порывами ветра убаюкали его. События предыдущего дня — побег из Цинтры и сражение с его похитителями — выбили из него все силы. Он впадал в дрему во время полета, дергано просыпаясь буквально через мгновения. Но наконец он провалился в долгое, длинное скольжение, и время совсем остановилось.

Сотрясение от удара о твердую поверхность снова разбудило его. Все еще была ночь. Он лежал на бесплодном клочке земли, свободный от похитителей, которые летали вокруг него и наблюдали за ним, дабы пресечь любые попытки побега. Он не прилагал никаких усилий для того, чтобы бросить им вызов, его тело совершенно онемело, чувства все еще были затуманенными сном и спутанными. Он лежал, где его оставили, ожидая чего–то понятного, подтянув руки и ноги, обнимая себя против вторжения мира бодрствования.

— Вставай, пацан! — рявкнул голос и тяжелый сапог пнул его в ребра.

Он не двинулся немедленно, онемение от холода сделало его невосприимчивым к боли от удара. Он перевернулся со спины на бок, а затем на локти и колени, пытаясь придумать, что же делать.

После удара раздалось нетерпеливое рычание и сильные руки поставили Кирисина на ноги, а пара скрэйлов удерживали его в вертикальном положении, в то время как говоривший начал его обыскивать, оставаясь позади и вне поля зрения, пальцы рылись в карманах и под одеждой, не упуская ничего в своих попытках найти то, что могло быть спрятано. Ничего не обнаружив, говоривший резко ударил его по голове и приказал скрэйлам отпустить его. Он рухнул второй раз, едва успев смягчить свое падение, чувствительность только начала возвращаться к его конечностям.

— Свяжите его, — приказал говоривший, отходя.

Повернув голову в его сторону, Кирисин мельком заметил еще одну, худую корявую фигуру, с искривленными руками, ногами и телом, головой, глубоко сидевшей в плечах, настолько костлявую, что лопатки, торчавшие под тканью старой туники, походили на два топорища.

Потом скрэйлы снова накинулись на него, повалив на землю, заламывая руки за спину. Он попытался ослабить немного веревки, которыми его связывали, но скрэйлы только зашипели и еще туже затянули узлы. Также они связали его лодыжки, тщательно затянув узлы веревок. Их пальцы были длинными и тонкими, но очень сильными.

Бороться было бессмысленно.

Когда они закончили, то оставили его лежать на земле в полной темноте, неспособного ничего сделать, кроме как вертеться, неспособного ни встать, ни даже сесть. Тянулись минуты, но никто не приходил проверить его. Он мог почувствовать, как скрэйлы наблюдают за ним из темноты. Может быть они боялись того, что он мог сделать, если они подойдут слишком близко. Эта мысль пришла и исчезла в мгновение ока. Если они схватили и связали его, когда он был еще свободный, вряд ли они боялись его теперь. Более разумно было предположить, что то, кто ими командовал, держал их подальше.

Некоторое время он лежал тихо, несчастный и напуганный. Его раны пульсировали, но кровотечение прекратилось. Он постарался не обращать внимание на боль, но она слишком напоминала о себе. Ему хотелось взглянуть на раны, увидеть, насколько они тяжелы. Ему хотелось чего–нибудь поесть и попить. Ему хотелось, чтобы он упал на землю, когда Праксия крикнула ему, вместо того, чтобы пытаться добраться до вездехода. Он хотел быть умнее, сильнее и быстрее и много чего еще, чтобы это все помогло ему убежать.

В итоге, ему просто хотелось не быть одному — чтобы Симралин пришла за ним.

Его желания всплывали как призраки и исчезали в ночи.

Он задремал на время, лежа на боку в темноте, слыша, как рядом двигаются скрэйлы с тихой беготней и приглушенными криками. Он часто просыпался от тревожного сна, и каждый раз боль от ран и веревок становилась сильнее, чем до этого. Он пытался придумать способ сбежать, но с так сильно связанными руками и ногами на это было мало надежды.

Он только заснул, когда когти ухватили его за плечи и грубым рывком поставили на ноги. Пара скрэйлов стояли по обе стороны, а третий присел на колени, чтобы освободить его лодыжки. Они подтолкнули его вперед и он попробовал пойти, но им пришлось поддержать его с десяток шагов, прежде чем к его ногам вернулась чувствительность. Спотыкаясь, он шел вперед, ведомый скрэйлами, их кожистые крылья мягко хлопали во время их ходьбы, а лица рептилий иногда наклонялись близко к его собственному. Он смог почувствовать запах болота от них, зловонный и сырой, а также холод их когтей в тех местах, где они хватали его.

Впереди стал виден огонь сквозь прорехи в группе скелетообразных деревьев, силуэты которых походили на кости мертвых. Темные фигуры двигались на фоне огня, крылатые и сгорбленные. Еще скрэйлы. Кирисин задумался, что же происходит. Его желудок скрутило, а горло сдавило.

Командир скрэйлов ждал, весь согнутый и костлявый, как уменьшенная копия деревьев. При появлении мальчика, он повернулся с того места, где сидел на коленях перед костром, а затем поднялся и направился поприветствовать его. Не сказав ни слова, он ударил Кирисина по лицу рукой в мозолях, удар был резкий, жесткий и болезненный.

Кирисин закричал и попытался вырваться. Командир ударил еще раз, посильнее.

— Итак, пацан, — прошипел он, — где эльфийский камень?

Кирисин замотал головой, слезы катились по его лицу:

— У меня его нет.

Командир снова ударил его:

— Расскажи–ка мне, чего я не знаю, ты, дурачок! Где он?

Кирисин от ярости скрипнул зубами:

— Он у Рыцаря Слова.

Корявая тварь зашипела на него, как змея, и снова ударила:

— Ты лжешь! Где он?

Кирисин бился в тисках скрэйлов и почти освободился от связывавших его пут. Он плюнул в командира:

— Я же сказал тебе!

Он встретил взгляд того и выдержал его, глядя в обветренное лицо, которое все состояло из впадин и выпирающих костей под морщинистой кожей. Странные зеленые глаза были яркими и с тяжелыми веками, нос чуть поднимался над ноздрями, а рот представлял собой сосущее отверстие, лишенное зубов. Зловоние от него было почти невыносимым, но мальчик отказался отступить от него.

— Ну, может так, а может и нет. — Рот перекосился. — Мы спросим другого и посоветуемся по этому поводу.

Он кивнул и скрэйлы, державшие Кирисина, подвели его к краю костра и заставили его опуститься на колени. За одно ужасное мгновение, мальчик подумал, что они собирались бросить его в костер. А потом командир подошел к самому краю костра и подкинул что–то еще в пламя. Огонь взорвался снопом искр и изменился на злой зеленый цвет, который осветил все вокруг — командира, скрэйлов, мальчика и ближайшие деревья. Даже сама ночь, казалось, изменилась.

Потом командир начал жестикулировать, произнося что–то на языке, которого Кирисин никогда не слышал. Скрэйлы отступили назад, даже те, которые держали его за руки, и их пронзительное перекрикивание приобрело новую настойчивость. Кирисин внезапно стал свободным, но он оставался на месте на коленях. Он был окружен своими похитителями, ослаблен до крайности, ранен, и находился где–то посреди страны, с которой почти не был знаком. Он подумал было попробовать сбежать, но такая попытка в данный момент казалась совершенно нереальной.

Он почувствовал чье–то присутствие за плечами. Один из скрэйлов снова приблизился, наверное, почувствовав, о чем он думал. Его шанс сбежать, и до этого хрупкий, исчез.

Его глаза вернулись к костру. Что–то очень странное творилось в самом сердце пламени. Какая–то фигура принимала форму, вырастала в размере и поднималась из огня. Сначала он появился как дух, образованный из дыма и огня, посыпанный пеплом и окруженный испарениями из–за жара. Но затем он приобрел окончательный вид, приняв образ и облик старика, облаченного в серые робы. Глаза, такие холодные и неумолимые, как у змеи, пронзали марево из дыма и пламени, перемещаясь от командира к Кирисину и обратно.