Афинский синдром

— Кто эти очаровательные незнакомки, месье Тамбовцев? — обратился ко мне Жюль Верн, когда к нему вернулся дар речи. — И что они делают здесь в такой ранний час?

— Ох уж этот любопытный француз, все ему расскажи да покажи, — подумал я, а вслух сказал, — Месье Верн, вон та девушка которая постарше, с черными вьющимися волосами — Ирина Андреева, мой боевой товарищ, и наша с вами коллега — журналистка и начинающая писательница. Публикуется в «Санкт-Петербургских ведомостях» под псевдонимом «Иван Андреев», с серией очерков «Константинопольские рассказы». Публика в восторге, тираж издания за две недели вырос вдвое. Также, со всей вероятностью, вы имеете честь видеть будущую графиню Лейхтенбергскую, графиню Богарне, и великую княгиню Болгарскую… Но это все еще в будущем. Девочка, которая ее сопровождает, это Ольга — внучка великого русского поэта Александра Пушкина. Находится сейчас у мадемуазель Ирины на воспитании. А что они тут делают? — Просто идут купаться в море.

— Доброе утро Васильич! — Ирина остановилась рядом с беседкой, — Что это за бородатый дядечка, который сидит рядом с тобой? — это, или Карл Маркс, или Жюль Верн?

Услышав свою фамилию, француз вскочил со стула, и галантно раскланялся перед нашими чаровницами.

— Бонжур, месье Верн! — поприветствовала она великого писателя, протянув ему руку. Жюль Верн с чисто французским изяществом поднес ее к губам. Ирина склонила свою прелестную головку в знак уважения и, проследовала дальше к морю. Сделав книксен, Ольга по-французски сказала несколько приветственных слов моему собеседнику, подмигнула мне, и побежала следом за своей старшей подругой.

— Месье Тамбовцев, — хрипло произнес потрясенный Жюль Верн, — скажите, что они собираются делать?

Я обернулся. Оставив полотенца и халаты на скамейке, и убрав волосы под купальные шапочки, девушки осторожно ступая босыми ногами по песку, шли к воде. Я пожал плечами,

— Все нормально, месье Верн, девушки решили начать день с морского купания. И не удивляйтесь — у нас так принято. Если бы я был помоложе, то не поглощал бы сейчас вместе с вами кофе с круассанами, а плавал бы в море вместе с этими прекрасными русалками. На весь день после этого будет прекрасное настроение.

На Ирине было ослепительно-белое бикини, достаточно смелое даже для нашего XXI века. Ольга же была одета в белый купальник, значительно более скромных форм, напоминающий те, что в наше время использовались для занятий спортивной гимнастикой. Но все равно, для нынешних времен — это неслыханная вольность и смелость. Во времена Турецкой империи за подобное их могли бы и камнями побить. Но те времена уже прошли, и девушки были в полной безопасности. Конечно, в Константинополе еще остались ревнители суровых старых обычаев, но злые урус-аскеры быстро продемонстрировали, что любители бросать камнями в ответ сразу же получают пулю из автомата. Из-за чего поголовье подобных ревнителей резко убавилось. Как говорят на Кавказе, кто бежал — бежал, кто убит — убит.

— Да, месье Верн, — я посмотрел на часы, — извините, дела. О литературе мы с вами так и не поговорили, только о политике, и о женщинах. Ничего не поделаешь, у нас русских и французов это общая национальная черта. Кстати, месье, вы еще не летали на вертолете?

— Не довелось, месье Тамбовцев, — отрицательно покачал головой Жюль Верн, — Хотя мне очень бы хотелось.

— Тогда, месье Верн, — сказал я, — позвольте вас пригласить сегодня вечером, на воздушную прогулку над Константинополем. И еще, адмирал Ларионов просил вам передать, что готов подарить такому замечательному писателю как вы, любой дом из тех, чьи хозяева уже никогда не вернутся в Константинополь. Как вы понимаете — на войне, как на войне. Прекрасные дома стоят в запустении, и ждут новых хозяев.

— Я с удовольствием принимаю ваше предложение, месье Тамбовцев, — сказал Жюль Верн, поднимаясь из-за стола, — я давно мечтаю о воздушной прогулке. Я уже летал на воздушном шаре, но тут впечатления должны быть куда острее. А над предложением вашего адмирала мне нужно подумать, уж слишком оно неожиданное.

— Думайте, — я тоже встал из-за стола, — это предложение пока еще остается в силе. А сейчас, позвольте проводить вас до выхода из дворца. Встретимся вечером, на этом же самом месте.

6 июля (24 июня) 1877 года. Утро. Константинополь. Дворцовый комплекс Долмабахче. Мобильный госпиталь МЧС.

Подполковник медицинской службы Игорь Петрович Сергачев.

(Записки военно-полевого хирурга)

Недаром в народе говорят: «Глаза боятся — руки делают». Постепенно мы довели до ума наш мобильный госпиталь, и он начал работать четко, как часы. Конечно, во многом в этом заслуга нашего коменданта, Дмитрия Ивановича Никитина, и его правой руки — Аристидиса Кириакоса. Не знаю, что бы я делал без них.

Поток раненых понемногу стих, я нам теперь приходится чаще заниматься такими прозаическими делами, как, лечением инфекционных и хронических заболеваний, оказанием помощи при травмах, и родовспоможением. Теперь к нам прибывают больные со всех концов Югороссии. И даже из-за ее границ.

Хитрые греки начали даже привозить для нас пациентов из малоазийских островов, вроде Хиоса, и из материковой Греции. А так же из Одессы и Крыма. Мы не отказывали никому, но, греки, зарабатывающие на этом «больничном туризме» неплохие деньги, со временем могли бы забить весь наш госпиталь подобными «туристами», не оставив коек для самих жителей Константинополя. Да и запасы медикаментов у нас были не бесконечными. Надо было искать какой-то выход из создавшегося положения.

Я доложил обо всем Дмитрию Ивановичу Никитину и своему однокласснику, Шурику Тамбовцеву. Проблема была серьезная, и для ее решения они созвали «военный совет». На нем я изложил свою точку зрения. С одной стороны, негоже отказывать людям, нуждающимся в медицинской помощи. С другой стороны, нас вскоре может просто захлестнуть поток «больничных туристов». Как быть?

Аристидис Кириакос озвучил точку зрения греков. Дескать, у них у всех хорошо развиты родственные связи, и отказывая в помощи племянникам, кузенам и прочим своякам, мы обидим его земляков. Но, с другой стороны, он согласился с нами, что госпиталь — не резиновый, и запас лекарств — не бесконечен. Аристидис внес предложение — заняться обучением местных медицинских кадров, и наладить производство медикаментов.

— Но для этого нужны деньги, и немалые, — возразил Никитин. И предложил брать плату за лечение (разумеется, достаточно умеренную), и на эти средства финансировать работу медучилищ и строительство фармацевтических фабрик.

У меня возникла идея открыть специализированную медицинскую клинику, в которой могли бы лечиться «сильные мира сего», которые болели и нуждались в лечении так же, как и простые смертные. Достаточно вспомнить — сколько коронованных особ умерло от туберкулеза, воспаления легких, менингита и осложнений после неумело проведенного хирургического вмешательства. Наши врачи вполне могут лечить многие болезни, в этом мире считающиеся неизлечимыми, или с большим трудом поддающимися лечению. А сколько можно заработать денег на косметических операциях?! Княгини, герцогини и прочие дамы высшего света готовы будут выложить любые деньги для того, чтобы выглядеть моложе. Вся полученная прибыль от такой спецклиники пойдет в казну Югороссии. И из этих денег можно будет финансировать обучение медработников и строительство больниц, поликлиник и фельдшерских пунктов.

Моя идея прошла на ура, и Тамбовцев обещал сегодня же доложить о ней адмиралу Ларионову. А я с Никитиным отправился к себе, на ходу решая насущные вопросы работы мобильного госпиталя МЧС.

И тут произошла встреча, потрясшая меня до самой глубины моей души. С парохода, прибывшего очередным рейсом из Одессы, вместе с прочими пассажирами сошел на пристань пожилой мужчин с небольшой седой бородкой и усами, и огромной лысиной. Лицо его показалось мне знакомым. Я точно помнил, что где-то я его видел, но вот где?