Серое проклятие

— Спички детям не игрушка, — ухмыльнулся я своему пленнику, — так что выкидывай железки и переходи в пехоту, а не то кишки выпущу.

Парень, разумеется, не понял и половины сказанного, но смысл уловил, а потому торопливо и, насколько ему позволял испуг, быстро сбросил на мостовую весь свой арсенал, после чего спешился. То же самое сделал его покалеченный напарник, сообразивший, очевидно, что постонать о своей бедной конечности он может и потом, а вот убьют его, скорее всего, прямо сейчас — арбалет, стрела которого смотрит в твое брюхо, кого угодно сделает понятливым. Я лучезарно улыбнулся эльфу:

— А тебя, козел, что, не касается?

— Да ты понимаешь, с кем говоришь, мерзавец? — прошипел он так, что я аж заслушался. Каков типаж, а? Кобра отдыхает.

— А мне по хрену. Слезай. И портки снимай.

— 3-зачем?

— А чтобы, когда со страху обделаешься, не запачкал, — расхохотался я. — Не для того, о чем ты подумал, и не надейся. Ну, бегом!

— Я градоначальник Священной Рощи…

Тут он выдал свое имя. Длинное и певучее, а главное, совершенно не запоминающееся. Просто даже потому, что свои имена только сами эльфы и могут выговорить. Но все же запредельная длина имени говорила о том, что древность рода тоже запредельная. Плевать — меня пробил смех. Градоначальник. Всего лишь градоначальник. И этот кусок диетического мяса на меня — на МЕНЯ! — решил наехать? С трудом удержавшись от того, чтобы не заржать в голос, я повернулся к Эллине:

— Как ты считаешь, градоначальников стрела убивает так же, как и простых смертных?

— Не знаю, но давно хотела проверить, — плотоядно усмехнулась наемница.

— Ну тогда отсчитывай до трех и, если это чучело еще будет сидеть на лошади, выстрели ему в живот. Один и два уже было.

Та прыть, с которой эльф скатился с лошади, достойна была занесения в Книгу рекордов Гиннесса. Сообразил, очевидно, что я не шучу. Впрочем, насчет штанов я тоже не шутил, и после того, как он заголил тылы, с чувством врезал ему по заду его же плетью. Он аж взвыл — боли перворожденные терпеть не умеют совершенно, да и за свою поганую жизнь цепляются руками и ногами, так что мать родную продадут.

Малость исполосовав эльфу задницу, я с чувством наподдал ему сапогом и, когда он отлетел, рявкнул вслед:

— Брысь отсюда, дрянь гомозиготная, и чтобы мне больше не попадался — уши отрежу!

Скорость, с которой эльф припустил по улице, заставила меня довольно усмехнуться. Ну все, конкретно этот урод никогда уже не будет занимать хоть какое-то серьезное положение. Эльфы, конечно, дружно ему посочувствуют, потом, уже традиционно, взвоют на весь мир о том, как их род вообще и этого чудика в частности обижают и как все перед ними виноваты и кругом им должны, но сами будут тишком подхихикивать в кулачок, а после такого позора репутация обиженного упадет ниже плинтуса. Хе-хе, промчаться перед низшими существами без штанов… Но у него это все впереди, а вот нам надо дергать отсюда, причем чем быстрее — тем лучше. Ох, не зря мне не хотелось заезжать в этот город…

К счастью, моя женская сборная тоже сообразила, что надо делать ноги, и из Священной Рощи мы вылетели галопом, напугав стражников на воротах. Из того, что нас никто не пытался остановить, я сделал однозначный вывод — обиженный мной Чебурашка помчался вначале за штанами, а потом уж принялся отдавать распоряжения. И соответственно, дойти до ворот они просто не успели. Вихрем проскочив небольшой открытый участок, отделяющий город от леса, мы на миг задержались, Эллина сделала в сторону Священной Рощи неприличный жест, и деревья надежно скрыли нас от возможных преследователей.

Впрочем, по лесной дороге мы ехали недолго — с полчаса, не больше. Уже начинало смеркаться, надо было остановиться где-то на ночлег, и желательно в укромном местечке. Вряд ли, конечно, за нами на ночь глядя организуют погоню, не так-то это просто — ловить кого-то всерьез, а не устраивать показушные гонки по пересеченной местности, подготовка требует времени и специалистов, однако мало ли что. Да и кроме городских силовиков по лесу могут шляться самые разнообразные личности, встреча с которыми не является праздником, — от медведей, недовольных тем, что в их вотчине кто-то шумит, до разбойников, желающих провести ревизию ваших сумок. И если медведи — звери умные и на рожон зря, скорее всего, не полезут, то разбойников, которые вряд ли столь же сообразительны, придется класть, а улучшение местной криминогенной обстановки в мои планы не входит совершенно. Принцип у меня такой — бесплатно не работать, без нужды не напрягаться.

Но вот тут еще раз подтвердилось, что Эллина со мной едет не зря и от нее мне не только беспокойство. Года полтора назад она здесь, оказывается, уже бывала и даже ночевала в этом самом лесу — их отряд припозднился, а городские ворота с наступлением темноты закрывались. Место, где они тогда останавливались, она помнила отлично. По словам наемницы, неплохое было местечко, да и на поверку оно оказалось вполне приличным.

Представьте себе холм. Самый обычный холм, только сложенный внутри скальными породами. Я специально посмотрел, любопытство проняло, — под тонким слоем мха известняк. Торчит этот холм на берегу реки, как прыщ. Ручеек рядом, а то из речки я бы воду брать не рискнул — она как раз мимо Священной Рощи протекала, и, насколько я знаю, в такой реке может быть что угодно. Люди, к сожалению, редко бывают чистоплотны и почему-то считают хорошим тоном сливать и сбрасывать отходы жизнедеятельности в ближайшие водоемы. А потом удивляются, откуда у них эпидемии. Да как им не быть, если в этой реке можно найти все известные микробы и целую кучу еще не открытых, причем в количестве, способном напугать не только Онищенко, но даже самого недотепистого врача. Лесные же ручьи — они, как правило, чистые, воду из них можно даже не кипятить, поэтому чаем мы сегодня точно обеспечены. Ну и небольшая полянка, которую холм прикрывает от любопытных глаз, способных увидеть с реки огонь костра, тоже имеется. В общем, жить можно.

На этой полянке мы и расположились, и вскоре уже весело булькал котелок. Конечно, походная каша — не ресторанные изыски, но сытно и для здоровья полезно. Правда, на воде образовался легкий белый налет, но для текущей через известняк воды лишняя жесткость — обычное дело, и урону от ее разового употребления никакого. Зато и вкуснее эта вода, чем обычная.

Пока девчонки кашеварили, я в темпе соорудил для них шалаш. Для себя, кстати, тоже, рядышком, только поменьше — спать под открытым небом, даже в спальном мешке, не хотелось. Результат удовлетворил всех, а может быть, просто сказалась усталость. В общем, женская половина группы сразу после ужина, не привередничая, полезла спать, а я, подумав, решил не изображать стойкого оловянного солдатика, а разложить вокруг полянки охранный контур. Заклинание это практически не фонит, так что риск я счел минимальным. Отметил еще, что раньше надо было думать и поступать так же, но… отвык я от одиночных походов, тем более таких, сам жирком заплыл, и мозги шевелиться стали заметно медленнее.

Единственный минус — пока возился, сон куда-то сбежал. Неуютно ему, видите ли, когда тут колдовство творится. Пришлось сесть возле костра, ожидая возвращения блудного состояния, а пока, за неимением лучшего варианта, расслабиться и смотреть на огонь. Можно было, конечно, почитать, я тут на последней ночевке прихватил из комнаты толстую книгу, забытую каким-то постояльцем, но, к сожалению, не догадался глянуть, чему она посвящена. Оказалось, это местная дубовая поэзия, и хватило меня на три страницы баллады о похождениях какого-то благородного рыцаря. Занудливости и любви к словоблудию у него хватило бы на целый легион, а потому книга быстренько перекочевала обратно в сумку — отправить этот шедевр рифмоплетства на растопку или, к примеру, на подтирку у меня рука все же не поднялась. Как-никак не произведение бородатых классиков, из тех, чьими барельефами у нас страну семь десятилетий украшали, а, можно сказать, зарождение местной литературной школы. Вот только понятно становилось, почему сей труд прежний хозяин в комнате забыл — самый, можно сказать, щадящий вариант отделаться.