Два лика одиночества. (СИ)

Талеанис, перехватив рукоять своего меча двумя руками, нанес сильный удар, метя в плечо противника, Мальстин поставил блок – и, выругавшись, отскочил. Удар полуэльфа был слишком силен, и лезвие эльфийской сабли глубоко разрезало плечо своего хозяина. Мантикора не стал медлить, и тяжелый бастардный меч обрушился на наемника сверху. На сей раз эльф был умнее – он позволил оружию соскользнуть по его клинку и, отведя руку, оттолкнул меч врага в сторону. На мгновение Талеанис оказался полностью открыт.

Внезапно Мантикора понял – это уже было. Только напротив него был другой эльф. И тот, другой, спустя мгновение рухнул с разрубленной грудью.

Вряд ли кто‑нибудь другой смог повторить удар полуэльфа. Для этого надо было несколько лет танцевать с орками «пляску топоров», где все решало даже не умение и ловкость, а сила пальцев. Как и в прошлый раз, рукоять бастарда провернулась в руках Талеаниса, а лезвие рассекло эльфа почти до позвоночника.

Мальстин рухнул на землю, заливая кровью из разрубленной груди все вокруг.

На лице Мантикоры появилось выражение торжества – но лишь на миг. Через секунду он рухнул на колени, выронив меч и схватившись руками за грудь. Ему показалось, что не Мальстину, а ему самому разрубили ребра и внутренние органы и перерубили позвоночник. Перед внутренним взором полуэльфа пронеслась вся его жизнь – детство, родители, бегство из дома, первая любовь, приключения наемника, друзья, предательства, враги… И лишь спустя мгновение Талеанис понял, что это не его жизнь. На несколько секунд он сам умер вместе с поверженным врагом и успел в предсмертный миг увидеть всю жизнь Мальстина.

Он очнулся, чувствуя, как кто‑то трясет его за плечи.

– Талеанис, что с тобой, – едва не плача, спрашивала Лианна. – Что с тобой?

– Все в порядке, – прохрипел Мантикора, с трудом вставая на ноги. Боль прошла, но полуэльф чувствовал себя абсолютно разбитым.

– Что здесь происходит? – раздался голос.

Талеанис тихо выругался. Только начальника охраны каравана сейчас и не хватало…

– Ничего, – зло глядя на господина Герта, проговорил он.

– Я вижу твое «ничего», – хмыкнул тот, кивая на труп эльфа. – Мантикора, я же предупреждал. Хотите выпустить друг другу кишки – пожалуйста, ничего не имею против. Но после того, как вы оба покинете караван. Я жду объяснений.

– Какого Ярлига! – взвился Талеанис. – Почему я должен спокойно сносить этого длинноухого кролика и его приставания к моей сестре!

– Потому что ты работаешь на меня, – спокойно пояснил Герт. – Я не вижу повода убивать кого‑то из‑за насмешек, а что касается твоей сестры… Она не ребенок и вполне может сама решить, кого отшить, а с кем лечь. Брать ее силой Мальстин не стал бы. Повторяю, я не вижу причины, способной объяснить твой поступок.

Мантикора пожал плечами и повернулся, намереваясь уйти.

– Ты должен покинуть караван. Получишь половину заработанного.

– Клал я на твои деньги, – грубо рявкнул Талеанис.

– Господин Герт, полуэльф был вправе. Мальстин нанес ему оскорбление, которое смывается только кровью, – раздалось откуда‑то из‑за спины начальника охраны. Герт и Мантикора тут же обернулись.

Говоривший был из личной охраны хозяина каравана. Это был Оракхан – высокий орк с секирой на поясе, весь покрытый шрамами и татуировками, немногословный и замкнутый тип, которого побаивались практически все. Его слово пользовалось немалым весом, и если двое охранников не могли сами решить свой спор, они шли к Оракхану.

– Ты видел, что здесь произошло? – спросил Герт.

– Да. И я ручаюсь за полуэльфа.

– Что такого сказал Мальстин, что потребовалось его убивать?

– Он оскорбил мать полуэльфа и назвал его «получеловеком».

– По‑моему, достаточно за это двинуть в глаз, но не убивать.

– Господин Герт, вы – человек. Вам не понять. Мальстин мог точно с тем же успехом назвать меня «зеленой обезьяной».

Все дружно поежились. Многие помнили, как один человек, только попавший в отряд, спьяну назвал так Оракхана. Орк просто оторвал ему голову голыми руками.

– Оракхан дело говорит, – поддержал кто‑то от ближайшего костра.

За первым возгласом поддержки последовал второй, третий, четвертый… Через минуту Герту пришлось согласиться с общим решением – полуэльф не виноват, Мальстин сам доигрался.

– Ладно, как хотите. Только труп уберите. Мантикора, я надеюсь, впредь такое не повторится. – Начальник охраны развернулся и ушел.

Талеанис подошел к Оракхану.

– Спасибо, – тихо сказал он на языке зеленокожих.

– За что? Ты воспитанник орков и понимаешь, что я не мог не вмешаться, – спокойно сказал орк.

– Как ты понял?

– Что тебя воспитывали мои сородичи? Очень просто, – усмехнулся зеленокожий. – Первое – шрамы на руках. Они характерны для следов от «пляски топоров», а тебя нигде не могли ей научить, кроме как у нас. Мои сородичи не стали бы учить никого, кроме воспитанника. Второе – удар, которым ты убил эльфа. Очень сильные пальцы – опять же «пляска топоров». Третье – в твоей речи нет акцента, словно бы наш язык – родной для тебя. – Оракхан взглянул на вытянувшееся лицо Талеаниса и расхохотался. – И, наконец, четвертое – я лечил тебя после встречи со зверем, давшим тебе имя и татуировку. Вождь племени, воспитывавшего тебя, – мой брат.

Мантикора рассмеялся. Все оказалось так просто…

– Вино будешь?

– Спасибо, водицу не пью. Могу предложить настойку.

У полуэльфа заранее заболела голова. Он еще помнил, что такое «орочья особая настойка», и был совсем не уверен, что сможет достойно пить с орком

это

. Но отказываться было просто неприлично.

– С удовольствием.

– Пойдем, парень. Уложи свою сестру спать, и пойдем. Тебе сегодня стоит напиться.

Настойка помогла. Талеанис, боявшийся, что после произошедшего вовсе спать не сможет, после шестой чарки уснул как младенец.

С этой ночи у полуэльфа появился друг. По вечерам они вдвоем тренировали Лианну, потом Оракхан до седьмого пота гонял самого Мантикору, а после сидели под открытым небом и до полуночи разговаривали обо всем на свете. Оракхан за свои сорок лет – возраст для орка весьма почтенный – побывал во многих странах, вдоль и поперек изъездил Империю, даже плавал в Номикан. Запас его интересных, смешных, грустных и всегда несущих в себе некий скрытый смысл историй, казалось, иссякнуть не может.

Талеанис так и не мог найти в себе силы рассказать другу про Левиафана и то, что произошло в миг смерти Мальстина. Но порой ему казалось, что в испытующем взгляде Оракхана сквозит понимание.

По настоянию орка, Герт перевел Мантикору в охрану купца, и теперь друзья ехали вместе.

Беды в тот день не предвещало ничто. Оракхан и полуэльф, перешучиваясь, ехали во главе каравана, перед фургоном хозяина. Внезапно орк напрягся, втянул ноздрями воздух и прислушался…

– Мантикора, будь готов. Я чую засаду.

Талеанис тут же вскинул руку в жесте, который наемники, ехавшие позади него, передали дальше – опасность!

В следующий миг из придорожных кустов и с веток деревьев на них посыпались стрелы.

Полуэльф мгновенно спрыгнул на землю, прикрываясь лошадью, и выхватил меч. Из кустов, побросав луки, на наемников кинулись вооруженные мечами и копьями эльфы.

Это нападение ничем не отличалось от предыдущих и последующих, разве что со стороны каравана потерь было больше, чем обычно, – многих положили стрелы. Мантикора, как и всегда, рубился в первых рядах, методичными ударами отправляя на тот свет родню по матери. Он даже не считал их – зачем? Это зеленые юнцы могут бахвалиться количеством убитых, Талеанису же вести такой подсчет после эльфийского поселения отчего‑то не хотелось.