Страсть к вещам небезопасна

Я бросила удивленный взгляд на Сашку. Вот уж не думала, что ее задело это. Просто все знали, как трепетно Адам относится к своему новому байку, и я решила испытать силу воздействия платка.

— Мне просто повезло. Когда ты рядом, Адам не может ни в чем отказать, — парировала я.

К моему счастью, она скривилась при упоминании о своем поклоннике и не стала больше развивать тему. А в тот день, когда взяла с собой платок, я действительно отличилась, и было еще много чего вспомнить.

Стараясь не обращать внимания на ставший излишне внимательным взгляд Богдана, обратилась к Кристофу:

— И все же я не могу ничего обещать. Завтра будет видно. Было приятно увидеться. Извините, покину вас, мне пора поспешить.

Я так хотела уйти поскорее, что даже спорить не стала, когда оплату счета они взяли на себя. Быстро распрощалась и сбежала, не дав Кристофу проводить. Он бы увязался за мной, но повезло — позвонила моя ученица с просьбой перенести завтра время занятий. Я так и ушла, договариваясь с ней, и специально затягивала разговор, спрашивая, повторила ли она слова из прошлой темы.

В отель я шла взъерошенная и с горящими губами. Кирилл умудрился приехать чуть раньше меня и провел инструктаж, настаивая, чтобы была осторожна и ни в чем не признавалась. Наставления он чередовал с поцелуями, и создавалось впечатление, как будто мы не утром расстались, а год не виделись!

Я беспокоилась, что Веры Игнатьевны еще нет в отеле, но ей было не до прогулки по городу. Когда пришла в номер, там царил хаос. Чемоданы открыты, вещи разбросаны, и посреди всего этого художница, нервно заламывающая себе руки.

— Что случилось? — спросила я, в шоке от разгрома в номере. Первая мысль: ее ограбили.

— Не нужно мне было приезжать! Не нужно. Зачем я только приехала?! Теперь все. Они убили Аделаиду; теперь и за мной придут! Нужно срочно уезжать.

— Кто они?

— Богдан Ковальский! — крикнула она. — Дурочки, знали бы вы, с кем связались.

— Во время нападения мы были в гостях у Богдана за городом. Так что это точно не он.

— Глупая, — с жалостью посмотрела на меня Вера Игнатьевна. — У Ордена много последователей, а я точно знаю, что Ковальский из них.

Я подошла к графину и, налив в стакан воды, протянула ей.

— Вам нужно успокоиться. Расскажите все по порядку.

— Откуда мне знать, что вы с ним не заодно?

— Вера Игнатьевна, это я — Кристина. Мы с детства с вами знакомы. Мне Аделаида Стефановна доверилась перед смертью. — Я формулировала обтекаемо, говоря спокойным тоном. — Я хочу разобраться, кто виноват в нападении на дорогого мне человека и тоже не доверяю Богдану.

— Откуда вы вообще его знаете?

— Случайно познакомились с Сашей в клубе.

Вера Игнатьевна скептически посмотрела на меня, всем своим видом показывая, что думает о всей этой «случайности». Но не стала спорить.

— Расскажите, почему вы так уверены, что Богдан из Ордена?

— Ты уже знаешь об Ордене?

— Я читала дневник. Знаю о Хищницах и о негласном клубе владелиц. Мне кажется, к первым вы отношения не имеете. Вы дружили с Аделаидой Стефановной много лет. Наверное, и прилетели сюда, чтобы поддержать Сашу и помочь советом насчет платка, если что.

— Я была не уверена, кому именно она его оставит. Давай присядем, — пригласила Кувшинцева. Было видно, что женщина уже взяла себя в руки. Мы опустились на диван.

— Ты знаешь, что за дар нужно платить?

— Да. У бабушки Аделаиды Стефановны была тоже астма, которая стала развиваться после обретения платка.

— У меня страдают руки, — подтвердила она. — Это зависимость. Умом понимаешь, что безопаснее пользоваться как можно реже, но с вещами мадам Дамаль все меняется, чувствуешь себя другим человеком. Говорят, что, собрав костюм из всех вещей, обретешь власть над миром. Но и несколько предметов, надетых вместе, обладают поразительными возможностями.

Тут я с ней согласилась. Не знаю, как насчет всех вещей, но до сих пор помню ощущение всемогущества, когда в институте экспериментировала с шейным платком.

— Меня больше всего на свете влекло творчество, я посвятила всю себя ему, и мечты о призрачной власти меня не прельщали. Но несколько предметов, надетых вместе, снимают последствия от использования вещей. Меня в последние годы мучают сильные боли, я не могу не только писать без перчаток, но и в повседневной жизни обходиться без них. Думала, попрошу у тебя или Александры платок на время. Сколько мне осталось, — грустно улыбнулась она. — После своей смерти я бы завещала платок и перчатки, а также все свое имущество. Я даже документы уже составила, осталось только вписать имя и заверить нотариально.

— Щедрое предложение.

— Я надеялась, вы не откажете. К тому же вы молодые девчонки, вам еще жить и детей рожать. А вещи действуют так, что у тех, кто ими долго пользуется, редко рождаются дети. Поверь, я знаю, что говорю. У Аделаиды один сын, ее мать тоже была единственным ребенком в семье. У меня детей нет… Думала, все успею, да что теперь, — махнула она рукой.

— А про Богдана вы откуда узнали?

— Случайно. Устав от города, я люблю выезжать в живописные уединенные места на природу. Пишу этюды, заряжаюсь энергией, отдыхаю от общества. Как-то сняла коттедж на берегу реки Гауя. Там очень красивые места. Из соседей поблизости была приятная молодая женщина, русская. Она тоже приехала отдохнуть. Рисует для души, на этом и сошлись. Мы сдружились, я даже дала ей несколько уроков и советов. Так получилось, что однажды она увидела мои перчатки и узнала кружево — это отличительная черта всех вещей мадам Дамаль.

— Она тоже владелица?

— Бывшая. У Лили были чулки. В юности она занималась танцами, училась во Франции. Ее ждала прекрасная карьера, но все рухнуло, когда она с подругами поехала на горнолыжный курорт. Ей не повезло встретиться с Богданом Ковальским. Он вскружил ей голову, влюбил в себя, а когда обнаружил у нее чулки, заменил кружево. Девочка каталась на скейтборде, ввязалась в местные соревнования, выполняла рискованный трюк и получила серьезную травму. О танцах пришлось забыть, долго лечилась. Потом вышла замуж, увлеклась живописью. Я видела ее мужа, они хорошая пара, но детей нет.

— Почему она уверена, что виноват во всем Богдан?

— А кто еще? Только у него была возможность, и только знающий человек понимал, как незаметно испортить вещь. Она лишь в больнице обнаружила, что на чулках другое кружево, а потом их вообще выкрали из ее вещей. И несмотря на то что Богдан клялся ей в любви, он так и не навестил ни разу, исчезнув из ее жизни навсегда.

Не сомневалась, что Богдан при желании может быть холодным и жестким. Такой человек способен на многое. Вот и Сашей он играет, влюбив в себя.

— Я после этого стала внимательно следить за этим семейством, и, скажу тебе, странностей там много. Знай я, что он крутится поблизости, никогда бы не прилетела! Теперь все пропало — я попалась ему на глаза. Возможно, мои вещи уже сегодня обыщут, мой дом… — заволновалась Вера Игнатьевна.

Кажется, истерика выходила на новый виток.

— Мне кажется, вы преувеличиваете. Нет ничего странного, что вы приехали и выразили соболезнование.

На меня посмотрели, как на неразумное дитя. Вера Игнатьевна лишь покачала головой:

— Ты даже не представляешь, что за люди в Ордене. Они уже много веков уничтожают обладательниц вещей. Шовинисты, считающие женщин вместилищем греха! Они стояли за инквизицией, и по их вине полыхали костры.

Я вспомнила свой сон с участием Богдана и Кристофа, и у меня мороз прошел по коже. Я же тогда видела их в одежде монахов! Как сразу не сообразила, приняв темные балахоны за плащи.

Вера Игнатьевна неожиданно встала и с решительным видом стала что-то искать в дорожном несессере.

— Возьми! — протянула мне небольшую записную книжку.

— Что это?

— Все, что мне удалось узнать. Я по крохам собирала информацию насчет вещей, записывая все факты и слухи. Здесь нет имен других владелиц, это опасно, но все равно не хочу, чтобы эта информация досталась Ордену.