Змей Уроборос (СИ)

Через какое-то время Джусс остановился и понюхал воздух. — Я чувствую свежескошенное сено, — сказал он, — и запах цветов. Это моя фантазия, или ты тоже чувствуешь их?

— Я почуял их полчаса назад, — ответил Брандох Даха. — И еще я заметил, что проход стал шире, а потолок — выше.

— Это великое чудо, — сказал Лорд Джусс.

Осторожно пошли они дальше, и проход стал почти ровным, исчезли камни и песок, и появилась мягкая земля. Они наклонились и коснулись земли, поросшей травой, и ночная роса покрывала траву, и повсюду росли спящие маргаритки. В ночи звенел ручей. Пересекли они луг и шли до тех пор, пока оказались перед чем-то большим и темным, нависшим над их головами. Поняли они, что это стена, такая высокая, что верхушка ее терялась в темноте. И открыты были ее ворота. Пересекли они порог и вошли на мощеный двор, звеневший под их ногами. Перед ними была лестница, которая вела к двухстворчатым дверям под нарядной аркой. Лорд Брандох Даха почувствовал, как Миварш схватился за его рукав. Зубы маленького человека стучали от ужаса. Брандох Даха улыбнулся и положил руку ему на плечо. Джусс поставил ногу на первую ступеньку.

В то же самое мгновение зазвучала музыка, но невозможно было догадаться, какие инструменты исполняют её. Громкие грохочущие аккорды, похожие на рев зовущих в битву труб, сначала высокие, потом низкие, задрожали и, постепенно, прекратились; и опять громкий призыв, бросающий вызов. В темноте робко зазвучали новые голоса, потом они поднялись к страстным трепещущим жалобам, ветер унес их прочь, и от них не осталось ничего, кроме приглушенных раскатов грома, длинных, низких, спокойных, но угрожающе злых. А потом из темноты вступления вырвалась могучая мелодия: три тяжелых удара, как буруны, ударяющие по пустынному берегу; пауза; опять удары; скрежещущая пауза; шум крыльев, как будто Фурии вырвались из ада и летят, страшные в своей неторопливости; потом дикий взлет вверх и опять падение; адский беспорядок, горящие змеи мечутся по ночному небу. Потом внезапный далекий голос, нежная мелодия, долгая и чистая, как сияние низкого солнца, пронзающее облака пыли над полем боя. Но все это было только интерлюдией к ужасу основной темы, которая шумно вырвалась из глубины, поднялась к адской ярости и внезапно умерла. За ней последовала величественная и спокойная мелодия, рожденная предыдущим ужасом и опять приведшая к нему: битва множества голосов и, наконец, тройной удар, прогремевший с новой силой, железной палицей сокрушивший радость и наслаждение, превративший в руины сами корни жизни. Но на самом подъеме ярости и гнева, во время главного удара эта великая сила, казалось, сама задрожала от страха. Громовые удары стали слабее, грохот ослаб, огромное тело все побеждающего насилия стало успокаиваться, съёживаться, рушиться и, наконец, бесславно исчезло. Тишина.

Как люди, впавшие в экстаз, слушали лорды Демонландии последние ноты великих печальных аккордов, как будто вместе с музыкой наружу выплеснулось сердце ярости, выплеснулось, и сломалось. Но это был еще не конец. Холодная и целомудренная, как посвятившая себя богам девственница, с ясными глазами, видящими только высокое небо, из могилы ужаса поднялась спокойная мелодия. Слабой и маленькой казалась она после предшествовавшего буйства, как первая весенняя почка, появившаяся после губительного царствования холода и снега. Тем не менее развилась она и окрепла, набрала силу и красоту. И, внезапно, раскрылись двухстворчатые двери, и хлынул оттуда поток света прямо на лестницу.

Лорд Джусс и Лорд Брандох Даха стояли у сияющего портала и ждали, как человек ждет восхода звезды. И вот, через какое-то время, узрели они ее, Королеву, действительно похожую на звезду или на восходящую полную луну, и увенчанную диадемой, рассыпавшей вокруг яркие розовые лучи и сделанной из маленьких облаков, которые казались украденными у горного заката. Одиноко стояла она под высоким портиком в виде мистического крылатого льва, вырезанным из сияющего и черного как агат камня. Юной казалась она, как тот, кто уже попрощался с детством, с серьёзными полными губами, серьёзными черными глазами и волосами цвета ночи. Две маленьких ласточки сидели на ее плечах, еще дюжина носилась в воздухе над головой, настолько быстро трепеща крыльями, что глаз не успевал уследить за ними. Тем временем нежная и простая мелодия поднималась с одной высоты на другую, пока на мгновение не вспыхнула всеми летними кострами, в которых горят жестокие угольки заговоров во имя любви и красоты. И в этот момент, прежде чем умереть, музыка принесла Джуссу всё великолепие гор, огни заката над Коштра Белорн, первый благоговейный взгляд на священные вершины из Морна Моруны; и над всем этим, как будто дух музыки решил показаться глазу смертного, образ благословенно-прекрасной юной Королевы. Ее серьёзный ясный лоб внушал уважение и, одновременно, сладкие ожидания: всякая черточка и всякая линия ее прекрасного девственного тела казалась изысканной, как горящий изнутри божественным огнем редчайший цветок, перед лицом которого бессильны слова и песни, и которого человек может только боготворить, задохнувшись от восхищения и удивления.

Она заговорила, как будто зазвенел хрустальный колокольчик: — Возблагодарите священных Богов и вознесите им свои молитвы. Ибо прошли долгие годы, и в назначенный час исполнилось предначертанное ими. Вы те, кто должен был придти.

И, конечно, великие лорды Демонландии стояли перед ней как маленькие мальчики. Она заговорила опять: — Не вы ли Лорд Джусс и Лорд Брандох Даха, пришедшие ко мне через Коштра Белорн, путем, заповеданным всем другим смертным?

И ответил ей Лорд Джусс за них обоих: — Конечно, Королева Софонисба, мы те, кого ты назвала.

И привела Королева их во дворец, в тот огромный зал, где стоял ее трон. Колонны зала походили на высокие башни, а вдоль стен шли галереи, одна над другой, поднимаясь все выше и выше, пока взгляд мог видеть их, освещенных мягким светом ламп, стоявших на столах и полу. Стены и колонны были вырезаны из мрачного не отполированного камня, и на стенах были нарисованы странные картины: львы, драконы, водяные лошади, ширококрылые орлы, слоны, лебеди, единороги и многие другие, блиставшие свежими светящимися красками. Все звери были гигантского, не виданного глазом человека размера, как будто это зал был убежищем, маленьким живым и светлым местом, в котором можно было укрыться от кипящей снаружи неведомой жизни.

Королева села на трон, сиявший как волнуемая ветром речная гладь, освещенная серебряной луной. И не было в зале придворных, за исключением маленьких ласточек. Приказала она лордам Демонландии сесть перед собой, невидимые руки поставили перед ними столы и принесли драгоценные блюда, наполненные неизвестными яствами.

Заиграла нежная музыка, исполняемая невидимыми музыкантами, и Королева сказала: — Смотрите, вот амброзия, которую едят боги, а вот нектар, который они пьют. И, милостью благословенных богов, это и есть моя еда и вино. И тот, кто вкушает ее, смотрит на нее и ощущает ее запах, не умрет никогда.

Попробовали они амброзии, которая была белой на вид, рассыпчатой на зубах и сладкой как мед, и ожила в их телах сила, как будто съели они мясо буйвола; и выпили они пенистого нектара, окрашенного в цвета закатного солнца. И показалось им, что вместе с божественным нектаром проник внутрь их и кусочек мира богов.

— Скажите мне, зачем вы пришли сюда? — спросила Королева.

— О Королева Софонисба, — ответил Джусс, — сон, вышедший роговых ворот, послал меня сюда, и приказал мне искать здесь того, кого я желаю видеть больше всего на свете, без которого я тоскую вот уже целый год: моего дорогого брата, Лорда Голдри Блазко.

Слова умерли в его горле. Ибо только выговорил он это имя, как твердые стены дворца задрожали, как листья деревьев под внезапным порывом ветра. Исчезли краски и дворец стал похож на лицо человека, от которого от ужаса отхлынула вся кровь, все стало бледным, как ландшафт, на который смотришь в ясный летний день, пролежав с закрытыми глазами лицом вверх под палящим солнцем, бледным, серым и холодным, теплые цвета превратились в золу. И еще появились противные маленькие твари, выскочив из стыков полированных камней пола, больших плит стен и колонн: некоторые походила на кузнечиков с человеческими лицами и крыльями мух, другие напоминали рыб с жалами в хвостах, или жирных жаб, или извивающихся угрей с головами щенков и ослиными ушами: омерзительные твари, обделенные красотой, чешуйчатые и грязные.