Путь Сашки. Книга четвертая (СИ)

— Надо бы и третьего. Ловкач — он шустрый, значит, какого — нибудь увальня — молчуна.

— Из твоей полусотни.

— Нет там таких. То есть увальни и молчуны имеются, но на простолюдинов из городских низов не похожи. Надо бы кого, кто попроще… Точно! Есть! Серри.

— Но ведь он еще молод. Даже не юноша. Подросток. И не бойкий, а тихий.

— И хорошо. Главное, что ему можно доверять. И на вид подходит. Будет изображать воришку из рабов.

— Воришку?

— Ну, не главного, а при Ловкаче. На стреме постоять, краденое отнести.

— Сможет изобразить?

— А тут талантов не надо. А все остальное при нем. Только полоску на голове выбрить…

Через несколько дней из лаза, ведущего в потайной ход и выходящего за городскую стену, вылезли три фигуры, которые направились в сторону ближайших городских ворот. Один из них был крепким и гибким юношей, когда он раскрывал рот, то можно было заметить, что он щербатый. На поясе у щербатого висел длинный нож, а если внимательно приглядеться, то можно было заметить еще пару ножей. Был и четвертый нож, спрятанный в сапоге. Вторым был юноша с короткими черными волосами, немного младше первого, довольно сильный на вид. Помимо длинного ножа, висевшего спереди на поясе, за спиной у него торчал крепкий топор. А третьим был подросток с тихими и почему — то испуганными глазами, державшийся сзади них.

Парни, пройдя ворота, направились в район, не пользующийся популярностью у уважаемых людей. Здесь они выбрали постоялый двор, выглядевший весьма сомнительно. Обстановка внутри и характерные посетители харчевни при этом дворе, во многом объясняли почему добропорядочные горожане обходили стороной этот район.

Парни, на мгновенье задержавшись у порога, направились к стойке, находившейся неподалеку от входа. Толстая и неопрятная пожилая женщина зыркнула на пришедших и продолжила делать какую — то работу.

— Красавица, — старший парень, развязно улыбнувшись, обратился к хозяйке, — есть хорошая большая комната, но почти задаром?

— Задаром здесь только побрить могут.

— Вместе с горлом, милая?

— С ним, с ним.

— А мы еще не бреемся, от мамкиной титьки только еще.

— По тебе видно, что от титьки, только не мамкиной.

— Все же ты видишь, любезная. Почем комнату сдашь?

— Две монеты.

— За три можно снять комнату в другом конце города, ненаглядная.

— За две большую, за одну — маленькую.

— Давай большую, драгоценная.

— Деньги вперед.

Щербатый развязал кошелек и достал серебряную монетку. Хозяйка впилась в нее глазами.

— Сдача есть? Или всю возьмешь?

— Всю. — Хозяйка жадно сглотнула.

— Тогда комнату покажешь после. Сейчас пожрать дай что — нибудь. Только не кишки. И вина получше. Мы здесь остановимся на несколько дней. Посмотрим что тут за город. Серри!

Стоявший сзади подросток сорвал с головы шапчонку, обнажив коротко стриженую голову с небольшой выстриженной полоской. Мальчишка — то раб!

— Да, господин!

— Возьми жратву и неси к нам за столик.

— Слушаюсь, господин.

— Пошли, Топор.

Хозяйка заворожено смотрела, как уплывала ее монетка вместе с наглым парнем. Ясно, кто они такие — залетные воры. Этот старший, а здоровяк работает по мясу, мальчишка же у них на побегушках.

Поев принесенного мяса непонятно какого животного, но хорошо прожаренного и выпив кувшин довольно кислого вина, воры ушли в отведенную для них комнату.

Утром, довольно помятые, они наскоро перекусили и куда — то ушли. Через пару часов из подвала замка вышел виконт Ксандр, в кольчуге и в своем знаменитом рогатом шлеме. Не снимая их, он в таком виде проследовал на половину своего брата, графа Дарберна Ларского.

— Сашка! Наконец — то! Я весь испереживался!

— Да всё нормально, Дар. Напрасно волнуешься. Устроились мы на постоялом дворе. Называется, представь себе: «Лев и яичница»! Надо же так назвать. Не двор, а притон какой — то. Мы там смотрелись чуть ли не господами.

— Так это же плохо, выделяться из всех.

— Ничего ты не понимаешь, Дар. Мы показали, что цену себе знаем, не последняя шантропа какая — то. Теперь надо будет, чтобы нами заинтересовалась местная братия. Заинтересуются, когда сегодня к вечеру принесем на продажу несколько интересных побрякушек.

— Смотри, не забудь поделиться, а то закон нарушишь, нож в спину.

— Да знаю я, сам же мне и рассказывал в Гендоване. Половину доли сразу же отделю. Вот через нее и выйдем на местных бандитов…

На улице уже было темно, когда на постоялый двор вернулись залетные постояльцы. Заказав снова мяса и вина, щербатый дождался, когда раб — подросток отнесет его на столик, за которым уже разместился парень, которого щербатый вчера назвал Топором. А затем также как и вчера, нагло улыбаясь, наклонился к женщине и сказал:

— Есть золотишко, хочу продать. И поделиться. Закон блюду.

Толстуха бросила на него свой жадный взгляд и, оглядевшись по сторонам, ответила:

— А что есть?

— Пока немного. Медальончик на золотой цепочке. На завтра утром, думаю, будет больше.

У щербатого, до этого в пустых руках, вдруг оказался небольшой серебряный медальон в виде рыбки. Сам медальон был на порванной золотой тоненькой цепочке. Сорвали, значит с чьей — то шеи.

— Двенадцать серебрянок.

— Если переплавить, то серебра на три монеты, а цепочка весит на золотой. Но целые они стоят дороже, рыбку мастер делал.

— С целой засветиться можно. А за переплавку тоже цена похудеет. Двенадцать!

— С той половины, что мы отстегнем, ты получишь половину. Значит, ты в доле. А кто в доле, тот должен давать правильную цену. Потому что нельзя два раза зарабатывать на одном и том же.

— По закону я тоже должна на скупке заработать.

— Но не более двойной цены.

— Здесь золота меньше, чем на золотой.

— А ты взвесь, драгоценная.

— Нет у меня весов. Цепочку оцениваю в тридцать три серебрянки и ни медным грошем больше.

— Ладно, милая. Всего будет тридцать шесть серебрянок. Тебе на руки восемнадцать.

— Будет меньше, придется делиться. Девять отдам Кабану.

— Так над тобой Кабан что ли?

— Он самый. Долю сами ему отдадите или я?

— Через тебя, дорогая, через тебя. Держи девять монет. Теперь в расчете. А завтра с утречка подготовь еще монет. Что — нибудь принесем.

Взяв девять серебряных монет — их долю после всех операций, щербатый сел за стол к своим спутникам.

— У них здесь старший какой — то Кабан.

— И кто сколько заработал?

— Мы девять монет, трактирщица девять монет заработает на скупке и четыре с половиной на нашей доле для Кабана. Самому Кабану достанется столько же. Половина будет его, а другая уйдет Бондарю, самому главному в Ларске.

— Ладно, давай есть, а то Хелг заждется.

После того, как трое залетных поужинали, они не спеша ушли с постоялого двора.

— На дело пошли, — определила трактирщица. — А куда еще ночью идти? Тем более, утром пообещали еще что — нибудь принести. Надо будет послать весточку Кабану. Нет, после того, как придут и принесут. Тогда половина доли, что они отстегнут, будет ее. Иначе Кабан по праву заберет себе всё.

А Сашка с Ловкачом и Серри уже шел по ночному городу, стремясь побыстрее выбраться на центральную улицу. Городские ворота уже закрыты, поэтому вернуться через подземный ход обратно нельзя. Придется садиться в ожидающую их закрытую карету, которую подогнал Хелг, и ехать в ней в замок.

А вот возвращаться им пришлось следующим утром вновь через подземный ход. А как иначе? Светло, в замке без свидетелей в карету не сесть и на улице тайно не выйти.

На постоялом дворе были уже ближе к полудню. Трактирщица, это было видно сразу, их заждалась. Передумала, наверное, кучу плохого: они попались и выдали ее, как скупщицу, или решили с хорошей добычей уйти из города или… да мало ли что могло произойти?

На этот раз она повела их к себе в подсобку, ведь такие дела при посторонних не делаются.