Путь в Селембрис

— Ну вот. — сказала «бабуся». — Пойду точить ножи. А ты пока поспи. Мяско-то послаще будет.

Если бы он мог заснуть! Но все нервы во встрёпанном состоянии. Лён огляделся. Отовсюду из пазов меж древних брёвен торчал клочьями сухой мох. А это идея! И он поджёг все клочья, до которых мог дотянуться. Повалил отвратительный вонючий дым.

— Прекрасно. — с удовлетворением пробормотал Лёнька. Он уже приглядел неподалёку открытый сундук со всяким барахлом. Скатал в ком шпаргалки, две десятки (на завтрак дадены!), клочья мха, утяжелил всё карандашом и ластиком, склеил жвакой, поджёг и метко подкинул в сундук. Давно не стиранное тряпье сначала не решалось загореться. Но, видимо, жира на нём хватало, и вскоре сундук славненько заполыхал. Всё помещение задымлено, не видно ни фига.

Кашляя и заливаясь слезами, Лёнька свалился на пол отстойника и думал, что ещё можно натворить. И запоздало догадавшись, начал ковырять проволокой замок.

— Ай, батюшки, засор! — зашумела бабка, распахнув дверь. Дым тут же потянулся прочь из дома. Под его прикрытием Лёнька по-пластунски пополз и выскользнул во двор.

— Да что же это! — вопила ведьма, обнаружив горящий сундук с праздничным барахлом. — Караул!

Дым приобрёл зелёный цвет. "Наверно, занялись веники на стенках!" — догадался поджигатель.

Сухие связки ядовитых трав и вправду горели чудно. Пёрло такой мразью, что не продохнуть. Старуха вывалилась наружу и с воем стала кататься по траве. В избе начался фейерверк. Взрывались склянки с зельями, с громким уханьем разлетелись совы. Побежали во все стороны крысы. Последней рванула печь, и избушка развалилась. Из дымящихся развалин выкатилась древняя ступа. Лён моментально вскочил в неё и крикнул, как однажды слышал от Фифендры:

— Лаалот!

И взмыл вертикально вверх.

— Тьфу, дармоеды! — орала внизу на лебедей старушка. — Вы чего припёрли?!

Спустя примерно полчаса он решился опуститься вниз, но не знал, как приказать ступе идти на посадку. Тогда Лёнька принялся её раскачивать. От таких манёвров аппарат потерял устойчивость и начал беспорядочно вращаться.

Ступа рывками двигалась то вверх, то вниз. Налетела за здоровенную сосну, одиноко росшую на взгорке, и от удара раскололась. Лёнька выпал из неё вместе с каким-то барахлишком, валявшимся на дне. Отчаянно хватась за всё руками, он пытался задержать падение. Покатился с горки, треснулся башкой о корень и отрубился.

— …?!!

— Блин, ну чего? — он не мог раскрыть глаза. Веки опухли от дыма. Глаза слезились, в горле першило.

— Косицын! — заорали в ухо.

— Бабка, отвали. — морщась, ответил Лён.

— Косицын, откуда ты взялся?! Что за вид?!

Он с трудом разодрал глаза. Всё как в тумане. В руке крепко зажата прокуренная трубка.

— Баба Яга, отвянь! — попросил он. — Мозги болят от дыма!

И увидел над собой яростное лицо Маргуси! Раздался дикий хохот старшеклассников.

— Смотри, а вот здесь-то! — с улыбкой сказала Изольда Григорьевна.

Зинка Матвеева засмеялась, глядя на фотографию. Школьные подруги уютненько сидели в кабинете у Изы Крендельковой. Сколько лет не виделись! С самой свадьбы Зинкиной! Встретились случайно на улице и едва друг друга узнали. И оказалось, что давняя подружка живёт неподалёку от школы, в которой Изольда работает. Вот и договорились встретиться после уроков первой смены. Чай уже весь выпили, тортик съели. И теперь рассматривают старые школьные и институтские фотографии. Зинка как-то не позаботилась, а Изольда все их сохранила. И принесла на встречу целый целлофановый пакет.

— Смотри, смотри! Изольда, ты же красавица была!

Изольда смеялась.

— Помнишь, как мы битлов переписывали на старые плёнки? Ещё уксусом разрывы клеили!

— Помню! У тебя приставка была «Соната», ты её подключала к старой «Даугаве»! Помнишь, как мы летом хипповали!

Они тихо хохотали.

Внезапно распахнулась дверь и на пороге показалась разгневанная Маргарита Львовна. Увидев её в таком состоянии, завуч поняла, что вечер воспоминаний закончен. Зинаида тоже заторопилась.

— Я не врубилась, где он ныкался! — яростно заговорила математичка, потрясая Косицыным, как дерьмом на палке. — Но в таком вот прошмандоне я нашла это у себя в кабинете! На третьем часе только было всё путём, был человекообразным! А на шестом возник в десятом «А»! Пьяный в дымину! Обкурился в умат! В баке турхался с бомжами! Просклоняй его, Изольда, по падежам! Иначе я сама его убъю!

Матичка швырнула эту пакость к завучу и ушла, громко вколачивая в пол каблуки.

Косицын выглядел ужасно. Весь в копоти, земле, листьях. Лицо опухло, глаза красные, на лбу синяк. Рубашка разодрана. И вонял, как горелая помойка. Некоторое время завуч разглядывала это чудо, даже не решаясь спросить, что мог делать в школе такой монстр. А монстр обалдело смотрел на завуча и был явно не в себе. Не хватит ли чудес на одну школу?

— Пойдём к директору. — наконец сказала Кренделючка.

Едва дверь закрылась, из-за шкафа крадучись вышел кот Вавила, вспрыгнул на стол и принялся рыться в мешке с фотографиями.

— Дубовый лист! — изумлённо воскликнул он. Оглянулся и, схватив одну небольшую карточку, быстро скрылся за шкафами.

После бешеной выволочки у директрисы Лёнька, так и не придя в себя до конца, надеялся попасть домой. Покорно выслушивая в свой адрес все эпитеты, он мечтал лишь об одном: добежать до ванны, вымыться, поесть и отоспаться. Где угодно — в снегу, в кровати, но отоспаться!

Когда завуч и директор выдохлись и с огорчением признали, что их доводы на ученика не действуют, то отпустили его.

Косицын с удовольствием и облегчением вдохнул слегка морозный воздух. И тут же понял, что несчастья на сегодня не закончились.

— Эй, Коса! — раздался ехидный голос.

У выхода из школы тусовалась вся кодла Комбрига, то есть Комарова.

— Эй, Коса, — гнусно осклабясь, вразвалочку направился к нему пахан. — ну-ка покажи, что у тебя за ширево!

— Да уж видать, ширяет крепко! — заржал один из шестёрок при виде основательно закопчённого Лёньки. Все расхохотались.

Не дожидаясь, когда подонки его схватят, Лёнька нырнул обратно в дверь и присел на лавочку в вестибюле. Что делать? Вся первая смена уже ушла, пока его пытали у директора.

— Чего расселси?! — визгливо рассердилась тётя Паша. — Хиляй отселева, бендюжник!

Тогда Лёнька побежал на второй этаж. Была идея, только очень ненадёжная. Он набрался храбрости и заглянул в учительскую. Надо сказать, что он-де захлопнул дома дверь и забыл ключи. Теперь хочет позвонить маме на работу и попросить зайти за ним. Должно сработать.

В учительской было пусто. Во вторую смену народу в школе меньше. Радуясь удаче, Лёнька торопливо подбежал к телефону и набрал домашний номер.

— Возьми трубку, Паф, возьми трубку! — молился он.

Паф подскочил от неожиданности, когда громко заголосила какая-то маленькая штука. Осторожно, отшатываясь при каждом звонке, он приближался к этой вещи. Насторожённо прядая ушами, Паф понюхал. Это берут руками. Зачем? Она всё дребезжала, раздражая нервы. Паф чувствовал, что ещё немного, и он сорвётся. Оскалился и потянулся к ней пальцами. Уймись, заглохни! Ну, пожалуйста! Потом решился и сдёрнул какую-то толстую, ни на что не похожую штуку. Она повисла на кручёной верёвке и там что-то заболтало смешным голоском. Паф так удивился, что забыл о страхе — он опустился на колени, приблизил ухо к висящей штуковине и прислушался. Затем воскликнул:

— Лён, как ты туда залез?

— Это такое волшебство в нашем мире. Не отвлекайся, слушай.

Некоторое время Паф внимательно выслушивал. Потом подошёл к окну и посмотрел на порог школы.