Ищейки Смерти

Со своим братом наёмником шутки плохи. Вздумай учудить какую-нибудь глупость — изрубят на мелкие куски и глазом не моргнут. Что ж, будет Тартору наука — в следующий раз (если он будет, разумеется) так слепо гневу не следовать.

Как ни странно, с заключённым Дети Носолома обходились вполне пристойно. Разрешили обогреться у костра, выделили тёплую одежду (которая раньше и так Тартору принадлежала), накормили, даже вина немного дали.

Они, видимо, действительно умом тронулись, думалось Тартору, отхлёбывая вино из бурдюка. Они бы ему ещё девственницу на ночь предложили или ещё чего-нибудь жизнеутверждающего. Разве настоящие наёмники так с заключёнными себя ведут? Привязали бы Тартора к дереву цепями и оставили на ночь. Если б до утра выжил — хорошо. Подох — не велика потеря. Из еды — кость обглоданную кинуть. Смертельные Ищейки так бы и поступили. Да и поступали уже многократно… А про то, чтобы вином поить — так это уж совсем дикость! Вик Носолом — просто прекрасный мыслящий! Такой мудрый, смелый и рассудительный. Как бы Тартору хотелось, чтобы у него был такой отец, а не тот религиозный фанатик…

Ночь прошла под навесом, у костра. Было совсем не холодно. К тому же, словно сговорившись, ближе к утру ветер и дождь прекратились. Облака разошлись, и можно было увидеть прекрасные самоцветы звёзд, своим холодным мерцанием столь сильно греющие душу.

Наёмники пустились в путь на рассвете. Большинство оседлали лошадей и верблюдов. Носолом обосновался в главной карете, за поводья которой уселся Тилип. Другой каретой правил низкий худощавый крот. Тартора держали в салоне второй кареты. К нему был приставлен краснокожий драг, столь жаждущий испить свежей крови. Но самое странное — мысли о побеге даже не посещали голову Тартора. Он с непривычной для него лёгкостью смирился с произошедшим. Мало того, наёмник даже был немного счастлив попасть в плен столь великого мыслящего, как Носолом.

Шли в Сар вдоль берега реки Нали. К обеду небо затянуло тучами, и пошёл дождь. Не такой сильный, как днём ранее, но всё равно неприятный. На такую погоду поверх облегчённых лат наёмники всегда надевали плащи с капюшонами. О том, чтобы когда-либо снять латы во время путешествия — в отрядах Наёмников Севера речи никогда не могло быть. Пусть это замедляет, пусть мешает, но боец всегда должен быть готов к любой неожиданной атаке. Дети Носолома не стали отходить от этого принципа. Зачем отбрасывать полезные обычаи?

Путь продлился три дня и ничем интересным не отличился. Дождь то переставал, то вновь начинался. Никто не нападал: ни звери, ни разбойники, ни поржавевшие техномонстры. Разбивали лагерь с заходом солнца, отправлялись в путь на рассвете. Спокойный, размеренный переход. Нужно отдать должное распоряжению Носолома: к Тартору относились почти как к своему: кормили, поили вином и совсем не издевались.

В Сар вошли через Южные ворота. После недолгого разговора с охранниками, Тартора вывели из кареты. Под конвоем краснокожего драга и нескольких сарских блюстителей правопорядка его отвели в тюрьму. Уж очень мрачными показались её серые стены, из дыр отколотой штукатурки которых проглядывали каменные блоки. И это только снаружи! Что ждало внутри — об этом было просто страшно подумать.

На входе стоял высокий толстый человек в кожаном плаще до пят. Ростом он совсем чуть-чуть недотягивал до среднего люрта. Его сморщенная в затылке голова была начисто выбрита и жирно блестела на солнце. Левое ухо обломлено. Круглые щёки и подбородок, как и голова, были выбриты наголо. Под носом начинали свой путь густые рыжие усы, трупами толстых змей обходящие стороной пухлые губы, спадавшие на грудь и кончающиеся только у верха выпиравшего живота. На воротниках толстяка блестели два серебряных значка в форме схлестнувшихся мечей — высший символ сарской исполнительной власти.

— Старина Тар, тебя вышел повстречать никто иной, как сам Глава городской охраны, — сочувствующе похлопал по плечу узника конвоир-драг.

Толстяк-великан в кожаном плаще (макушка Тартора едва равнялась с его грудью) молча вынул из необъятного кармана мешочек с золотыми монетами и протянул краснокожему драгу.

— Наёмники Севера — вчерашний день, — сказал ему драг. — Мы теперь — Дети Носолома. Обращайтесь по любому вопросу, в любое время.

Глава городской охраны едва заметно кивнул и лениво пожал драгу руку. Не сказав при этом ни слова. И всё это время — не спуская с Тартора жгучих ненавистью тёмных углей глаз.

— Ну всё, Тар, прощай, — вновь похлопал по плечу краснокожий драг, — не судьба мне попить твоей крови и отведать мозгов… Ну и ладно!

С этими словами «дитё» Носолома откланялось и поспешно зашагало прочь.

— Мы тебя здесь сгноим, мразь, — злобным, страшным голосом сказал великан и ткнул Тартора кулаком в живот. Удар был настолько сильным, что наёмник согнулся пополам и закашлялся, отплёвываясь кровью.

— Отведите его в «смертельную камеру», — приказал толстяк и уж слишком ловкой и быстрой для его веса и роста походкой зашагал прочь.

— Не завидую я тебе, ублюдок, — «подбодрил» конвоир, — вы со своей тупорылой подругой в Садах Осевого убили его сына…

В глазах Тартора потемнело, кожу стянуло ледяными тисками, а ноги подкосились от невыносимого, обессиливающего страха.

Глава 18: Властелин подземелья

В лагере горели костры, в свете которых Смертоптица казалась исполинским потусторонним монстром, застывшим в ожидании то ли битвы, то ли сытного обеда. И это не могло не внушать трепет.

Они все были там! Заказанные…

— Где ты раздобыла такую странную одежду? — вместо приветствия спросила бледнокожая черноволосая и черноглазая женщина, ревностно разглядывая стройную фигуру приведённой Бирюком командирши.

— Приветствую тебя, Ночная Бабочка, — холодно ответила Филика. Было неописуемо страшно оказаться в логове этих безжалостных убийц. Но держаться нужно уверено: ни на секунду не дать усомниться в себе. Играть задуманную роль, как тяжело бы это ни давалось. — Не твоё дело, где я взяла эту одежду. Но мало того, нет времени на глупые расспросы: ты видишь, у нас здесь раненные…

— Спишу твою грубость на пережитое. Но мы ещё поговорим с тобой и выясним, откуда ты знаешь имя моего прошлого… — фыркнула Джина и демонстративно зашагала прочь.

— Вы — устали. Вы — отдыхайте, — люртша с вплетёнными в смолянистые короткие косы и кисточку хвоста цветами выглядела вполне дружелюбно. — Мы скоро кушаем.

— Спасибо тебе, Тона, — поблагодарила Филика.

Люртша, кажется, не удивилась, услышав своё имя от незнакомки.

Остальные «падшие герои» не удостоили вновь прибывших вниманием. Они сидели у костров небольшими группами и о чём-то разговаривали. То ли из-за бликов огней, то ли сами по себе — их лица были задумчивыми и обременёнными.

Тона оставила гостей у пустовавшего на отшибе лагеря костра и скрылась в разверзнутом металлическими створками чреве Смертоптицы. Казалось, всем до вновь прибывших дела было не больше, чем горилле из Великого Леса — до популярной книги Закрамбо Тифилимбуса «Про градостроительство и туннелекопание». Даже Бирюк куда-то запропастился.

Вернулась Тона с горой одеял из медвежьих шкур в охапке и лечебными зельями за поясом. Сгрузив всё рядом с гревшимся у костра Тосом, она вновь исчезла. Вскоре опять появилась с полудюжиной тушек зайцев и большим бурдюком.

Тос самолично обработал своё плечо и как следует приложился к бутылочке целительного отвара. Моррот тоже не стал пренебрегать и смазал вспухший нос, а после — вылакал целых две бутылочки. Пусть вкус у зелья и отвратительный, но здоровье всё равно важнее.

— Вы — готовить сами. Он сказал. Вы — отдыхаете, берётесь сил. Я — ухожу, — сказала люртша и тут же выполнила обещание — зашагала прочь, к костру, за которым сидели громадный люрт и примкнувший пепельно-шерстный волк Бирюк.

Дрожь едва можно было сдерживать: тот люрт — никто иной, как Брок. Рядом с ним тускло поблескивал в свете костра двуручный пернач. Филика попыталась отогнать нахлынувшие образы того, что способно сотворить это магическое оружие с врагом, пусть хоть и искусным наёмником.