Магистериум морум (СИ)

Химера сдохла, но и в нём навсегда застыло её последнее дыхание — след адской сущности нежити, иная, нездешняя сила.

Неизвестно, что победило бы — морок или власть сознания Фабиуса, — но вмешался старенький маг. Пологая, что всё внимание магистра Ренгского приковано к демонице, Ахарор взметнул кисть, чтобы бросить кинжал…

Он обманулся! Узкое лезвие тут же обратилось в его руке в змею, а Фабиус кинулся к дверям!

Фурия, однако, оказалась быстрее. Она растаяла и вновь собралась в женскую фигуру, преграждая магистру путь к отступлению.

Фабиус остановился, нащупал на поясе нож с серебряной рукоятью. Этот нож не раз выручал его раньше. Но что он мог против твари из самых глубин Ада?

— Какая жирная, нагулянная душ-ша, — зашипела фурия, уже не скрывая своей сути.

Она раскрыла рот, где все зубы были слиты в две острые подковообразные пластины. Лицо её из прекрасного — сразу стало уродливым, а спина изогнулась так, словно в ней вообще не было костей.

— Ну, иди же сюда… Маг!

В это слово фурия вложила всю доступную ей иронию. Она бы управилась с десятком таких «магов».

Не заключи Сатана Договор со смертными, глубинные твари Ада разделались бы с жителями земли за пару десятков лет — вот что было написано на её лице. Они сожрали бы всех, до последнего, до самого маленького и глупого человечка!

Фабиус видел, что фурия свободна в своём желании крови. Она вела себя, как призванная на землю. А, значит, имела право творить то, что считала разумным. Вот только в её понятие о разумности люди не входили совсем.

— Ну же? — тварь поманила Фабиуса. — Иди же ко мне? Мы немного поиграем с тобой!

Магистр до боли сжал почти бесполезное оружие.

— Очень, — кивнула фурия. — Очень мало шансов, что ты сумеешь даже поцарапать меня.

Она протянула руку, разом удлинившуюся и преодолевшую те несколько метров, что отдаляли её от мага. Фабиус уже видел перед лицом агонию испаряющегося от жара адской твари воздуха…

— Стой, Алекто! — раздался странный текучий голос. Такой, словно обладатель его ещё не до конца проявился в этом мире.

А потом воздух справа от Фабиуса сгустился, возникли очертания нагого человеческого тела, налились плотью, и магистр, покосившись, увидел голую мужскую фигуру.

Маг инстинктивно подался назад и в сторону, оставляя нечаянного гостя между собой и фурией. И лишь затем взялся разглядывать пришельца.

Судя по безупречной внешности, это был инкуб. Однако красив он оказался совсем иначе, чем привык к этому Фабиус: так бывает красиво мощное и страшное.

Человекоподобное тело инкуба дышало такой огромной силой, будто сама Бездна явилась в его облике в дом префекта. Тонкая плёнка испарений, возникающая обычно вокруг сущностей Ада, попавших в человеческий мир, совершенно не искажала его контуров. Она даже не успевала особенно всколыхнуть воздух. Этот инкуб хорошо знал порог своего могущества и выносливости и контролировал глубину погружения в мир людей.

Потрясённого Фабиуса осенило, что он и не видел раньше взрослого зрелого инкуба. В его магические ловушки попадались лишь глупые юнцы. Этот инкуб, пожалуй, испепелил бы пентаграмму, шагни он в столь нелепый капкан.

Фурия ещё и узнала гостя. Она раздражённо стукнула по полу хвостом платья, превратившимся на миг в шипастый змеиный хвост, но с неудовольствием откачнулась от намеченной жертвы.

— Тебе-то ш-ш-то тут надо? — огрызнулась она.

— Тебя это беспокоит? Ты хочешь поговорить об этом, Алекто? — инкуб шутил, глаза его — черные, с алой искрой в центре зрачка, — весело блестели.

Магистр Фабиус понял, что демон буквально суёт ему в руки оружие, демонстративно называя фурию по имени. Зная имя, маг мог сплести хоть какое-то заклинание защиты.

Фабиус выровнял дыхание, и знакомые слова зашевелились на его губах.

Заметив это, Фурия зашипела и выпустила когти.

— Ой! — весело сказал инкуб — Что, вот так прямо сейчас и кинешься? И даже меня не спросишь?

— Да кто ты такой, чтобы я спрашивала тебя? — по-бабьи завизжала Алекто. — Да будь ты хоть самим правителем в своей холодной дыре!..

— Зачем — правителем? — удивился инкуб. — Я — изгой.

Алекто, уже готовая к прыжку, буквально «села на хвост», едва удержав равновесие. Зрачки её расширились. Неужели она — испугалась?

Фабиус закончил шептать защитное заклинание и непонимающе смотрел то на фурию, то на демона. Изгой? Это так страшно?

Инкуб скривил губы в усмешке, нарисовал указательным пальцем овал… И тяжёлый стол, за которым восседал то ли потерявший сознание, то ли внезапно почивший в Сатане префект, подпрыгнул вместе с человеком и со всеми пустыми креслами, развернулся в воздухе и приземлился между демоном, Фабиусом и отшатнувшейся фурией.

— Циркач! — презрительно фыркнула она.

— Как хочешь, — пожал плечами демон. — А я, пожалуй, хлебну вина, прежде чем изложу тебе, в каком болоте ты оказалась милостью своей жадности.

Он обвёл глазами стол.

— О, да тут есть отравленные кубки? Прекрасно. Никогда не пил из таких!

Инкуб уселся напротив префекта и кивком указал магистру, что предпочёл бы и его видеть сидячим.

Тот попытался совладать с ногами, не очень-то желавшими слушаться — безуспешно. Конечности не желали двигаться, будто он опять отморозил их!

Этикет никогда не был слабым местом магистра, и двусмысленность ситуации привела его в бешенство. Он пересилил себя, сделал неуверенный шаг к столу, оступился на ровном месте и… услыхал стон.

Кривясь от боли в гадко хрустнувшем колене, Фабиус обвёл глазами зал: префект продолжал присутствовать в текущем мире весьма формально, изображая мешок с пшеном, а маг, Ахарор Скромный…

Магистр оттолкнул его заклинанием, превратил кинжал в гадюку. Такое лёгкое и простое колдовство. Где же он?

Фабиус ещё раз окинул взглядом присутствующих, отметив, что фурия не скрывает уродливого оскала на женской мордашке, а инкуб преувеличенно сильно погружён в дегустацию вина — то нюхает его, то льёт себе на ладонь…

И тут стон раздался снова, магистр оглянулся и увидел старого мага лежащим у самых дверей.

Ахарор агонизировал на полу, борясь со змеиным ядом. Он не сумел справиться даже с фантомной гадюкой. Старый маг давно потерял волю к жизни.

Фабиус бесстрашно повернулся спиной к демонам — чего бояться, если всё равно беспомощен перед тварями такого ранга — и похромал к старику, распростёртому у порога. Склонился над ним.

Маг стал уже бледен, глаза запали. Жить ему, скорее всего, оставались считанные мгновенья.

— Зачем? — одними губами спросил магистр.

— Я… Писал тебе поначалу… — прошелестел Ахарор. — Я хотел… чтобы ты приехал в этот… Ад. Сначала хотел. Но ты ехал слишком долго… — умирающий закашлялся, и в уголках его губ выступила пена. — Прости меня. Я не сумел остаться собой. Я предал нашу дружбу, пусть, и не большую совсем. Ты помнишь? — он с надеждой заглянул в глаза Фабиуса. — Помнишь, как мы пережидали бурю? Как ты делился со мною последним хлебом? Поверь, я больше не мог… Я…

Голос старого мага прервался.

Виски Фабиуса сжала боль. Как же он мог забыть?

Это было сто тридцать лет назад, в холодной зимней степи. В буран, который застал будущего магистра по дороге в столицу Серединных земель, Вирну.

Обучение тогда было принято разбивать на тиры, длящиеся по два с половиной месяца. Были летняя и зимняя тира. Остальное время студенты должны были проводить с семьёй, вести домашние дела. Или учиться быть в одиночестве, как Фабиус.

И вот, после долгих каникул, продлившихся с января по февраль, Фабиус отправился на толстом мохнатом коньке к месту учёбы, решил срезать путь через степь и был захвачен врасплох внезапной снежной бурей.

Ахарор же был тогда ещё совершенным мальчишкой, лет, может быть, семи. Его-то что понесло в одиночку пешком да по холодной зимней дороге?

Но Фабиус не особенно вник тогда в судьбу спасённого по случаю мальчугана. Он так и не узнал, почему юного ученика отправили в столицу одного (денег не хватило или любви?) Почему башмаки его так мало походили на зимние, а плащ светил пролысинами в волчьем меху.