Мудрец острова Саре

— Не говори так, — упрекнул вошедший в комнату Джейрен. — Ты наш бесстрашный вождь.

— Я не бесстрашная. Обычно я напуганная до смерти. — Она повернулась и притворно-сердито посмотрела на мужа. — Ты давно подслушиваешь?

— Не особо. Поднимаясь по ступенькам, я слышал, как ты упоминала Саре.

Атайя вздохнула.

— Хороший был бы источник опытных магов. Если бы я могла этим воспользоваться…

— Принцесса не хочет, чтобы лорнгельды вбили себе в голову, будто их способности делают их лучше всех остальных, — пояснила Дриана, завязывая ленту в бант.

Джейрен оперся о дверной косяк.

— Ты им не можешь этого запретить, ведь так? — спросил он, погрузившись в мысли, словно ученый, обдумывающий новую теорию. — Ты как-то сказала Аурелю, что церковь имеет право проповедовать отпущение грехов, мы лишь пытаемся убедить людей им не верить. Тогда логически Мудрец тоже волен утверждать, что магия — более весома, чем считаем мы. Так?

Атайе не понравилась нить рассуждения: в ней было слишком много правды.

— Ты на чьей стороне?

— Я только выдвинул точку зрения.

— Сегодня ты свободна, Дриана, — сказала Атайя, тяжело поднимаясь с кровати. — Мы с Джейреном собираемся поссориться.

Супруг тотчас поднял руки.

— Сдаюсь, никого спора не будет, — заявил он. — Я слишком устал, и, судя по кругам под глазами, ты тоже.

Дриана многозначительно улыбнулась:

— Если принцессе хочется повздорить, то вы повздорите… Я знаю, что такое быть замужем. О, но пока я не ушла, — островитянка повернулась к Атайе, — можно мне взять один из ключей, которые вы сделали? Я потом забуду попросить. Если найду Девина, то он смог бы связаться с вами при помощи этого камня.

— Почему бы нет.

Атайя взяла с подоконника настроенный ключ и протянула его островитянке. Затем пожелала ей спокойной ночи.

— Думаю, наше следующее путешествие будет последним, хотя бы на время, — сказал ей Джейрен, снимая шерстяную одежду. — Открыто никто не признается, но некоторые ученики обижаются на нас из-за постоянного отсутствия. Думают, что мы ходим к благородным друзьям и там объедаемся. То есть питаемся лучше, чем они.

Атайя нахмурилась: было легко догадаться, кто именно пустил такой слух.

— Саттер — как испорченный ребенок, — недовольно произнесла она.

— И к тому же не особо наблюдательный. Всем видно, что ты плохо ешь: стала почти такой же худой, как когда я нашел тебя в монастыре Святого Джиллиана. Ты перенапрягаешься, — сказал Джейрен, став совсем серьезным. — Недостаточно спишь и при этом так сильно увлекаешься магией. Все эти транслокации…

— Ты говоришь как Тоня, — поддразнила его принцесса, быстро стянув платье и юркнув под одеяло, чтобы не замерзнуть. — У меня все еще больше сил, чем перед блокировкой. Это что-то вроде компенсации за ад, через который я прошла. Нам необходимо повидаться с тремя людьми по списку Мозеля плюс выступить в деревнях их графств. И я не собираюсь топать по такой погоде пешком, когда в этом нет необходимости. Вот выполним мой план и сможем остаться в лагере на некоторое время — отдохнуть. Теперь поторопись забраться в постель, — добавила она, сверкнув глазами в доказательство, что не так устала, как кажется. — Одними одеялами тут не разогреешься.

Джейрен лег рядом и заключил супругу в теплые объятия. Атайя вдруг поняла, что отдых невозможен, покуда земли прочесывает Трибунал в поиске колдунов и их пособников.

Глава 13

Николас посмотрел вверх на внушительную крепость из известняка: зубчатые башни величественно упирались в свинцовое небо, грозящее снегопадом. На его лице отражалось благоговение.

— О Боже, рядом с этим жилищем поместье лорд-маршала — просто голубятня.

Ранальф громко фыркнул.

— Еще бы, — заворчал он, глядя на побеленную цитадель. — Мудрец считает, что уступает только Богу. Его треклятые парадные врата, вероятно, усыпаны жемчугом.

Они погнали коней к сторожке замка с двумя вышками. Промозглый декабрьский ветер продувал накидки насквозь. Хотя принц решил начать путешествие по Саре с местечка Крю, находящегося на расстоянии в полдня езды к северу от его поместья, первая остановка должна была стать и последней. Площадь острова невелика, однако Николас не любил зимние странствия: придется пожаловаться Джозефу на неудобства и запланировать продолжение осмотра земель, когда погода станет благоприятной. Когда он покинет Крю, то и истинная цель поездки будет достигнута.

Путники подъехали на пятьдесят ярдов к сторожке, и Ранальф остановил коня.

— Дальше будь осторожен, — посоветовал он, голос приглушил шерстяной шарф, запорошенный снегом. — Эти колдуны не такие совестливые, как те, к которым ты привык. И могу поспорить, Мудрец — самый коварный из них.

Николас кивнул из-под тяжелого капюшона.

— У него даже имя впечатляет. Брандегарт, — произнес он, пробуя имя на язык, словно незнакомое вино. — Брандегарт из Крю.

— Что? — резко рявкнул островитянин.

И уже тихим голосом, чтобы не привлечь внимание караульных, добавил:

— Черт побери, Николас, почему ты раньше мне не сказал?

У принца задрожали колени от дурного предчувствия.

— Тебя всю неделю не было, забыл? Мне не дана роскошь визуальной сферы для пересылки личных сообщений. Просто забыл упомянуть. А что? — спросил он, встревоженный выражением лица попутчика. — Это так важно?

Глаза Ранальфа стали свинцовыми, как небо.

— Я знал человека с таким именем, — пояснил он. — Мы вместе были в армии. — Он заерзал в седле. Густые рыжие брови почти соединились. — Если это тот, о ком я думаю, то нам предстоит иметь дело не просто с чертовски могущественным колдуном, но и с безжалостным, властным сукиным сыном.

Вдруг Николаса, несмотря на мороз, бросило в жар.

— Арсенал заклинаний, как у Атайи, при отсутствии всяких принципов?

— Довольно точно подмечено, хотя магические способности трудно сравнивать: ни один из адептов не обладает в точности одинаковым набором. Ну да я прикрою твою спину, чтоб в ней ненароком не оказался нож, — успокоил Ранальф. — Человек, которого я знал, не будет раздумывать перед тем, как убить принца.

После такого откровения Николас понял, что ему больше нравилось ничего не знать о Мудреце, и у него поубавилось стремления с ним встречаться. К сожалению, караульные в сторожке заметили некоторую заминку и с любопытством наблюдали за приближающимися путниками.

— Все будет в порядке, — сказал принц, пытаясь взбодриться, подгоняя вперед крапчатого коня. — В конце концов, я всего лишь гонец лорд-маршала, не забыл?

Недовольный уловкой Ранальф сердито посмотрел на Николаса.

— Тогда тебе придется проявить хорошие актерские способности. Если Мудрецу вздумается проверить тебя тестом лжи, он сразу поймет, кто ты на самом деле. Тогда будешь вынужден разъяснять, почему прикидывался. — Судя по скривившемуся рту островитянина, Мудрец подобный обман не прощал. — Если он вообще даст тебе возможность объясниться.

Николас пожал плечами; не время было отчаиваться.

— Ранальф, перед тобой человек, который убедил Дарэка, что жаждет попасть на этот остров, чтобы избежать дурного влияния Атайи. По части облапошивания сукиных сынов, — подвел он итог, — я имею большой опыт.

Островитянин ограничился лишь ухмылкой: сторожка была совсем близко, и из нее вышел серьезный мужчина с покрытой инеем бородой, перегородив им путь. Он был одет в цвета ночи: черная ливрея с серебристой каймой идеально вписывалась в голый зимний пейзаж. Страж молча протянул им плоский голубой камень с выгравированными символами. Ранальф снял перчатку и прикоснулся к нему пальцем. Символы засветились ярко-красным. Кивнув, караульный повернулся к Николасу, однако, когда тот положил ладонь на агат, тот остался голубым. С высокомерной ухмылкой стражник положил камень обратно в мешочек.

— У вас дело к его светлости? — спросил он Ранальфа, полностью игнорируя Николаса, словно тот был комом грязи на дороге.